На ранних этапах разработки аксиологической проблематики статус ценностей имели нравственные и эстетические феномены, затем ценность стала рассматриваться как значимость любого объекта, и, наконец, ценность употребляется как параметр целеполагающей системы, в том числе биологической, вообще любой, осуществляющей процедуры оценки и выбора. Оценивание предполагает отнесение как к этическим, эстетическим, мировоззренческим идеалам, так и к собственно эпистемологическим, методологическим нормативам и эталонам.
Весь XX век в философии науки шла дискуссия о роли ценностей в науке: являются ли они необходимой «движущей силой» для развития науки или условием успешной деятельности ученых служит их освобождение от всех возможных ценностных ориентиров?
Необходимо ли и возможно ли «противопоставление фактичности научного опыта и ценностей как особой формы предметности, представленной в культуре»? Ответы на эти вопросы и введение терминологии и способов рассуждения об этой проблеме представлены у Канта, различавшего мир сущего и мир должного, у неокантианцев, в трудах М. Вебера, исследовавшего различие научного и ценностного, но не стремившегося изгнать обсуждение «аксиологической размерности» из философии науки в ее соотношении с культурой. Вместе с тем формировались идеалы ценностно-нейтрального знания и объективности. Во второй половине XX века происходит существенный поворот к иной постановке вопроса: этические императивы, ценностно-нормативную структуру, обеспечивающую автономность науки в демократическом обществе, стали рассматривать как необходимые составляющие роста научного знания.
Феномен Ньютона: не является ли парадоксальным, что глубоко верующий человек, преданный религиозным ценностям, занимавшийся не только научными, но и богословскими исследованиями, создал первую научную картину мира?
Именно его методология в существенной степени вобрала в себя складывающуюся в социокультурной среде XVII века иную систему ценностей: новые представления об эффективной деятельности, о роли науки, о позиции исследователя, которые трансформировались в новые представления о научности знания, о соотношении эмпирического и теоретического в научном исследовании. Принципиально новое понимание соотношения эмпирического и теоретического, а также осознание условий состоятельности научной гипотезы явились главными методологическими предпосылками создания Ньютоном новой формы научного знания — естественнонаучной теории. Именно эти методологические результаты объективно привели ученого к «принципу ограничения». Суть его, как представляется, в том, что Ньютон впервые в истории науки решился положить в основу теории то, что реально существует и может быть проверено на опыте, зафиксировано в математических формулах, но в данный момент еще необъяснимо и непонятно, — существование земного тяготения. Метод Ньютона позволял решать задачи динамики, не вдаваясь в природу и происхождение действующих сил. Бог был, по существу, выведен за пределы теории, хотя сам Ньютон такой задачи перед собой не ставил и ставить не мог. Таким образом, при построении механической картины мира и естественно-научной теории Ньютон обошелся (по существу, а не по форме) без «сверхъестественных сил», принципиально отказался от натурфилософских умозрительных построений, ограничил себя в исследованиях тем материалом, который имел опытное и математическое обоснование и проверку.
