Образы времени. Исходными являются архаичные образы времени, появляющиеся уже в примитивных обществах. Во времена архаики формируются два базовых представления о времени (Время-1 (вечность) и Время-2 (непосредственно время)), связанные с движением или изменением и так или иначе соотносящиеся с пространством. «Время-1» — это некая среда, в которой происходит движение (изменение), а «Время-2» — как нечто движущееся (меняющееся).
Первая группа образов основывалась на уподоблении времени пространству. Непосредственными образами такого типа являются «океан времени» или «море времени», характерные для приморских народов. Обычно создавался не столько образ самого времени, сколько образ движения (изменения) во времени. Для этого использовались эталонные образы предметов, которые постоянно движутся или постоянно изменяются, — солнца, дерева и т. д.
Образы «движущегося» времени, относящиеся ко второй группе, часто имели антропоморфный или зооморфный характер — соответственно, время могло идти, лететь, нестись и т. д. Но также движение времени могло ассоциироваться и с некоторыми «текучими» субстанциями — водой, песком (особенно после изобретения водяных и песочных часов) — или с быстро движущимися предметами — стрелой, колесницей и т. д. Образ движения времени дополнялся некоей пространственной системой координат, определявшей, откуда и куда движется время.
В античной философии четкое различение двух образов времени было впервые введено Платоном. Для обозначения этих образов он использовал два термина — «эон» («вечность») и «хронос» («время»). Аристотель определял «время» (хронос) как «число движения» или «меру движения», так как движение измеряется временем (а время, в свою очередь, движением).
Оппозиция «вечность–время» продолжала оставаться исходным пунктом теологических дебатов о времени в рамках христианской доктрины. На смену эону и хроносу, пришла идея «вечности» (божественного времени) и собственно «времени» (земного времени). Начало этому пониманию положил Августин Блаженный. Он же ввел промежуточное понятие «век» (неизменное на земле, Церковь), поместив его между «вечностью» (божественным постоянством) и «временем» (tempus, земное, изменяющееся, разрушающееся), Для средневекового сознания время было бесправно, все права принадлежат вечности как «времени Бога».
В Новое время концепция двух времен приобретает новый вид: идея божественной вечности сменяется идеей абсолютной длительности, а на смену представлениям о сущностном различии «божественного» и «земного» времени приходит тезис о наличии объективного (абсолютного) времени и его субъективного восприятия (относительного времени). Одним из первых этот новый подход сформулировал, по-видимому, Рене Декарт, позднее эта идея была развита Бенедиктом Спинозой, Готфридом Лейбницем, Исааком Ньютоном и др.
Свое окончательное оформление идея двух образов времени получила в конце XIX — начале XX в. На смену представлениям о наличии двух сущностно разных времен пришло понимание о двух разных мыслительных образах времени. Так, А. Бергсон, отличал длительность–качество, которую наше сознание постигает непосредственно, и «материализованное» время, становящееся количеством благодаря своему развертыванию в пространстве.
Идея образов времени как феномена сознания была развита Э. Гуссерлем, который ввел два уровня классификации концепции «время». На первом уровне он выделяет три типа времени: «объективное время» — время мира; «являющееся время» («являющаяся длительность») — восприятие времени; «существующее время» — имманентное время протекания сознания. Второй уровень классификации: два типа «являющегося времени», т. е. два образа времени, формирующиеся в сознании (точнее, два типа восприятия времени).
В XX в. два образа времени начинают широко использоваться в общественных науках. В социологической литературе факт наличия двух образов времени впервые был отмечен П. Сорокиным, который отличал «астрономическое время» («время часов») и «социальное время». Э. Жак (1982) выделил два типа времени — «хронос» и «кайрос», т. е. «время эпизодов», имеющее начало, середину и конец, и «проживаемое время интенций», которым соответствуют две разных временных оси — «последования» и «намерений». Дж. Шэкл отмечал, что существуют две концепции времени: бесконечное время, о котором можно мыслить и наблюдать извне, и моментное время — это реальное время, в котором существует наблюдатель и в котором действуют экономические субъекты.
Таким образом, два образа времени, используемые со времен архаики и до наших дней, условно могут быть описаны следующим образом. В рамках первого образа (Время-1) время, как правило, пространственно ориентировано. Разные даты описываются как отрезки или точки временной оси. Время оказывается аналогично пространству. «Время-1» («физическое»), представляют время как ряд состояний, каждое из которых гомогенно и, соответственно, само по себе неизменно. Отсюда следует, что любое движение осуществляется извне системы, т. е. является экзогенным. В рамках образа «Время-2», время является необратимым.
Также в различные эпохи выделялся свой преобладающий тип темпоральных представлений:
- Циклический – это представление о развитии общества является наиболее древним. Для него характерно понимание замкнутости времени в круг вечно повторяющихся циклов — времен суток и времен года, периодов сна и бодрствования, поддержание семейных и властных традиций. Этот тип темпоральности характерен для эпохи древности – античности и Востока. Темпоральные представления древних греков, и концептуальное различение прошлого и настоящего, начинают складываться только в эпоху эллинизма. Римские авторы уже отчетливо различали более далекое и близкое прошлое, и это понимание господствовало до времени зарождения христианства и падения Римской империи.
- Линейный – это представление появляется в Средневековье с развитием христианства. Именно в эту эпоху возникают представления о прошлом, которое не повторится (Сотворение мира), и будущем, которого еще грядет (Страшный суд). Развитие приобретает направленность и получает цель (достижение Рая). Возникают представления о времени и истории в собственном смысле этого слова, хотя еще не до конца разграниченные. Средневековые люди знали, что в некоторых отношениях прошлое было непохоже на настоящее, но они не относились к этим отличиям серьезно, у них не было чувства отличности времени (это особенно проявляется в культуре, когда, например, А. Македонского могли изображать в одеждах и доспехах, свойственных средневековой эпохе). А если что-то из прошлого отличалось от настоящего слишком сильно, средневековые авторы прибегали к двум способам объяснения: это создали диковинные иноземцы или вообще не люди (Бог или дьявол). Постепенное становление чувства прошлого было связано с двумя факторами. Во-первых, как показал Ж. Ле Гофф, начиная с XII в. усиливается чувство времени в целом. Решающую роль в этом сыграло развитие городов, техники и торговли, технические нововведения привели к распространению башенных часов в городах. Вторым фактором стало усиление феодально-сословной организации общества и возрастание роли семейного, корпоративного прошлого (это не только память о предках, но и само чувство преемственности – от наследования феода до геральдических символов).
- Спиралеобразный – эта модель развития предложена Г. Гегелем. Согласно его диалектической концепции, любое развитие проходит три этапа: тезис (некое утверждение) — антитезис (отрицание тезиса) - синтез (отрицание антитезиса). Иначе говоря, развитие имеет одновременно как круговой, так и линейный характер. При этом проблема отличия прошлого от настоящего обычно решается с помощью высказывания, что настоящее — это то, что существует (присутствует), прошлое — то, что уже не существует, соответственно, будущее — это то, что еще не существует.
- Ризомообразный - концепция развития общества, предложенная философами-постмодернистами. Слово «ризома» пришло из ботаники, а в применении к обществу символизирует неупорядоченность, асимметрию, децентрализацию, т.е. полную хаотичность и бессмысленность социальных процессов, отсутствие раз и навсегда заданного вектора развития общества.
Проблемы исторического времени. Существование двух образов времени проявляется и в исторической науке. Обращение к концепции «Время-1» выражается в попытках «заполнить» время событиями. «Время-1» присутствует, в частности, в хронологии, без которой немыслима история: например, европейский историк, использует эру «от Рождества Христова» и накладывает на эту ось произошедшие события. Но вместе с тем историческое время воспринимается и как достаточно неоднородное: оно может быть более плотным, насыщенным или, наоборот, разреженным. Одни и те же интервалы времени, измеренные в календарных годах, представляются более или менее продолжительными и имеют собственную темпоральную окраску: для историка дистанция и восприятие времени, например, между 1909 и 1913 гг. совсем не такие же, как между 1917 и 1921 гг. В исторических исследованиях присутствуют как «Время-1», так и «Время-2», вопрос заключается лишь в пропорциях.
В связи с этим необходимо остановиться на проблеме взаимодействия двух образов времени: времени наблюдателя («Время-1») и времени действующего («Время-2»). Изучая общество, каждый исследователь, с одной стороны, является как бы внешним «наблюдателем», при этом события социальной жизни размещены во времени и заполняют его. С другой стороны, сам процесс «наблюдения» как действия протекает во «Времени-2». Описание и анализ социальных процессов зависят от положения наблюдателя во времени, от того, что именно для него является «прошлым», «настоящим» и «будущим» и, соответственно, от его представлений о каждом из этих трех компонентов временного процесса — его «памяти» (знаний, информации, представлений о прошлом) и его «ожиданий» (прогнозов, представлений о будущем). Существенное значение имеет, наконец, степень осознания исследователем своей двойственной роли — наблюдателя и действующего. Одновременно время действующего (т. е., «Время-2») также выступает в научных исследованиях в двух разных качествах. В первом случае представления действующего в обществе субъекта, или субъектов, могут являться объектом анализа, проводимого наблюдателем, и исследоваться как самостоятельный феномен социальной жизни. Во втором случае речь идет о концепции времени, используемой самим исследователем (социологом, экономистом, историком и т. д.) при анализе общественного развития. Здесь образ «Время-2» выступает не как объект, а как инструмент исследования.
Рассматривая эволюцию исторического времени, можно отметить, что до середины XVIII в. историю пытались писать исключительно с позиций наблюдателя, т. е. в рамках концепции «Время-1». Исторические сведения претендовали на роль абсолютной истины (независимо от степени их надежности), а история прошлого — однозначной. Требовалось лишь установить характер и очередность событий, т. е. «заполнить» историческое время. Каждый автор античности и, особенно, средневековья, исходил из того, что рассказанная им «история», так же как и «история», на которую он опирается, — верна и не подлежит дальнейшему пересмотру.
Со второй половины XVIII в. время все чаще начинает рассматриваться не просто как среда, в которой происходят все «истории», — оно приобретает историческое качество. Это означало, что прошлое в ретроспективе можно интерпретировать по-разному. История была темпорализована в том смысле, что, благодаря течению времени, она изменялась в соответствии с данным настоящим, и по мере дистанцирования изменялась также природа прошлого. «Время-1» не исчезло. Оно продолжает существовать как в традиционных формах — хронологическом принципе построения истории.
Предполагается, что история «заполнена» событиями, которые сосуществуют одновременно, однако это заполнение не происходит само по себе. Историческое время «заполняют» историки. И как наблюдатели они действуют во «Времени-2», «заполняя» прошлое в соответствии с представлениями своего «настоящего». Временная неоднородность заполнения прошлого и субъективность этого заполнения являются отличительными признаками и проблемой исторического знания. Содержательное насыщение времени детерминируется разными факторами. Прежде всего, это зависимость от источников (во-первых, это содержательная характеристика источника, т.е. что именно предки пытались сохранить для потомков; во-вторых, это степень сохранности; в-третьих, их доступность для анализа). Но главное, что влияет на «наполнение» прошлого историками, — это их интересы. Историки изучают не время само по себе, а социальную реальность, отдельные ее элементы, связи, типы действий и т. д. «Заполненность» времени определяется также политическими обстоятельствами, идеологическими доктринами, а также диктатом научной моды или личными взглядами историков.
Таким образом, полотно исторического времени обладает неупорядоченностью, дробностью, неравномерностью, мозаичностью изученности различных подсистем в разные исторические эпохи и в разных географических ареалах, «белыми пятнами» и «серыми нишами» прошлого. Но историческое знание на любом этапе увидеть целое многообразие: структуры и связи, события и действия, бытие народов и повседневную жизнь, героев и «маленького человека», обыденное сознание и глобальные мировоззрения.
Понятие прошлого и его интерпретация. Основу современного понимания «истории» составляет разделение прошлого (являющегося объектом исторического знания) и настоящего. Но такое разделение существовало далеко не всегда. Не следует смешивать историческое знание и знание о прошлом в целом. Знание о прошлом существует в самых разных символических универсумах — философии, религии, искусстве, естественных и общественных науках. Таким образом, необходимо разделять темпоральные представления (различение прошлого и настоящего), знание о прошлом в целом (присутствующее в разных типах знания) и историю как специализированное общественнонаучное знание о прошлом.
По мнению большинства исследователей, в европейской культуре чувство прошлого окончательно оформляется лишь в XIX в., и вслед за этим выделяется специализированное знание о прошлом, которое начинают именовать историей. При этом говорить о том, что прошлое — то, что уже не существует, настоящее — это то, что существует, а будущее — это то, что еще не существует в рамках исторической науки не слишком плодотворно - в сознании историка прошлая реальность — такая же реальность, как и настоящее, и она точно так же существует (присутствует) в сознании, а значит и события прошлого одновременно осознаются в настоящем. Другой вариант разделения — то, что произошло; то, что происходит; то, что произойдет. Однако любые события всегда или уже находятся в прошлом, и мы узнаем о них post factum, или становятся прошлым сразу после того, как мы были их свидетелями. В рамках такого определения фактически исчезает настоящее. Прошлое и будущее предполагаются бесконечными, в то время как настоящее — это всего лишь мгновение, точка на оси времени. Будущее отделено от настоящего четко, а прошлое как бы сливается с ним, и границу между прошлым и настоящим мы проводим интуитивно. При этом «настоящее» включает ближайшее прошлое, отрезок ближайшей истории. Любая информация (сведения) о любом событии (действии), происходящем в обществе, является информацией о прошлом, о чем-то, что уже состоялось (произошло). Все, что мы знаем, за исключением того, что мы переживаем (наблюдаем, ощущаем) лично в данный момент, относится к прошлому.
Классификацию прошлого предложил М. Оукшотт, который выдвинул идею о наличии трех «прошлых». Первое — это прошлое, присутствующее в настоящем и является его составной частью, которое он именует «практическим», «прагматическим», «дидактическим» и т. д. Это все предметы, созданные в прошлом, но используемые в настоящем (дома, книги, вещи и т.д.). Второе прошлое — зафиксированное. Это продукты прошлой человеческой деятельности, отчетливо воспринимаемые как созданные в прошлом (манускрипты, доспехи, инсигнии и т.д.), т.е. те предметы, которые могут вообще не использоваться в настоящем. Третье прошлое — это прошлое, сконструированное в человеческом сознании. Это прошлое конструируется, прежде всего, на основе прошлого второго типа, а именно зафиксированных или сохранившихся остатков прошлого. Но прошлое третьего типа, в отличие от второго, физически не присутствует в настоящем, оно существует лишь в человеческом воображении и является составной частью историографии.
