В эпоху войн и революций появилась группа литераторов, отстаивающих идею социальной борьбы. В практике большинства из них не было голого пропагандизма, делалась попытка создать целостную картину жизни. Революционные позиции складывались естественно, под влиянием общественных процессов. Проза А. Серафимовича, крестьянских писателей-"самоучек", пролетарская поэзия составили органическую часть литературы начала века.
Произведения этих авторов были обращены к положению народных масс, их стихийному протесту и организованному движению. Было бы неверно отказать таким выступлениям в актуальности. Они передавали конкретные факты. Действительность начала века была воспринята новым этапом отечественной истории, во многом обусловленной деятельностью декабристов, революционеров-демократов, народников.
Все так... Тем не менее революционная литература не пришла к значительным художественным достижениям. В ней главенствовало внимание к политическому событию, социальной сущности человеческих отношений; развитие личности подменялось сменой (*81)различных степеней идеологической сознательности... Сложнейшие духовные течения, психологические конфликты оказались за пределами авторских интересов. А в результате особенности революции, ее выразители получили схематическое освещение.
Наиболее выразительно писатели революционной ориентации передали условия жизни трудовых слоев населения. Заметным явлением в литературе такого направления стала проза А. Серафимовича.
А. С. Попов (псевдоним - Серафимович; 1863-1949) родился в казачьей семье, в станице Нижне-Курмоярской области Войска Донского. После успешного окончания классической гимназии поступил (1883) на физико-математический факультет Петербургского университета. Здесь, принимая участие в студенческих кружках, познакомился с Александром Ульяновым, казнь которого потрясла юношу. В 1887 г. Попов написал воззвание к населению, пытаясь разъяснить смысл неудавшегося покушения на Александра III, за что был арестован и сослан в г. Мезень Архангельской губернии. В ссылке сблизился с организатором Морозовской стачки П. А. Моисеенко, другими политическими деятелями. Вернувшись с Севера (1890), поселился в станице Усть-Медведицкой, где под видом литературного кружка наладил связи с социал-демократами Ростова-на-Дону, а через них - контакт с группой "Освобождение труда". В эти годы началась активная творческая деятельность, сотрудничество в газетах "Донская речь", "Приазовский край".
Первые рассказы конца 80-х гг.: "На льдине", "На плотах", написанные в ссылке, раскрыли трагическое положение охотников, плотовщиков, вынужденных ради хлеба насущного вступить в единоборство с могучими природными силами. По свидетельству писателя, на Севере его "поразила природа, железный человеческий труд". Социальные мотивы, сразу проявленные очень смело, получили опосредствованное выражение - через столкновение с опасностями одиночного промысла на море, в лесу. Серафимович обнаружил мастерство в изображении северных пейзажей, переживаний человека, оказавшегося во власти суровой стихии. Путевой очерк "В тундре" (позже - "Снежная пустыня") еще выразительнее воспроизвел картины бескрайних заснеженных пространств, раздумья героя-повествователя о них и жизни в целом. Лирическое начало резко контрастировало с основной частью произведения, посвященной тягостному быту, унизительному положению обездоленных и невежественных самоедов.
Рассказы Серафимовича 90-х - начала 900-х гг. развили гуманистическую направленность его первых литературных опытов. Расширилась тематика прозы, осветившей горькую судьбу железнодорожных, заводских, типографских рабочих, рудокопов, доменщиков: "Стрелочник", "Под землей", "Маленький шахтер", "Семишкура", "Машинист", "Инвалид", "На заводе", "В пути", "Никита", "Лихорадка" и др. Значительно был раздвинут со(*82)циальный план изображения, герои рассказов предстали жертвами очень разных общественных противоречий: устойчивых (материальная необеспеченность; опасность подземных и наземных профессий; бесправие рабочих, крестьян) и привходящих (грубость или жестокость начальства).
Точное воссоздание испытаний и условий труда привело к осмыслению болезненного состояния человека. Ощущение безысходности испытывает честно выполняющий свои трудные обязанности стрелочник (одноименный рассказ), после гибели кормильца сходное чувство переживает его осиротевшая семья перед тупым равнодушием железнодорожного начальства. Физические страдания выпадают на долю рудокопов ("Под землей") во тьме шахты, а когда они вырываются на свет, то ищут забвения в трактире. Тщетно мечутся между адскими городскими условиями и тягой к родной деревне обнищавшие крестьяне ("Лихорадка"). Неудивительно, что в душе притесненных людей возникает жажда справедливости. Избитый за чужую провинность Макар ("Сцепщик") негодует на своего обидчика: "Кто такие права ему давал? Таких правов нет! А ежели я да не стерплю? А?.." Макар с настойчивостью добивается составления протокола, но за это правдоискателя выгоняют с места. Воловий труд рождал ожидание радости, а вершился горем, усиленная втрое работа приносила еще большее разочарование ("Епишка", "Обман").
Серафимович осваивает свои принципы воплощения униженного человека. Подчеркнута механистичность его исполнения работы, особенно страшная в момент приближения какой-то опасности, заторможенность восприятия окружающего и вместе с тем острота переживания своего положения, мрачных предчувствий. Портрет, речь, тип поведения - все доносит облик несчастного, обделенного радостью существа. Потому единственным выходом из такого внутреннего состояния становится более или менее осознанный протест против притеснителей ("Сцепщик", "Епишка", "Обман").
Социальная заостренность характеристик не совмещалась с постижением целостной личности. Герои рассказа Серафимовича напоминают персонажей бытового очерка-отклика на острую общественную проблему. Вышедший в 1901 г. первый сборник его произведений выглядит "мозаичной" картиной, осветившей в обилии вариантов трагическое положение рабоче-крестьянской массы.
Еще в аллегории "Капля" (1898) Серафимович высказал свой идеал будущего. Как малые капли точат гранитные скалы, так революционные силы прошлого расшатывали твердыню русского самодержавия, пока, наконец, не превратились в могучий поток, преобразивший землю, принесший расцвет жизни. Революцию 1905 г. писатель воспринял как осуществление этих представлений. Но и ее поражение не ослабило оптимистических взглядов. Позже он писал, что "увидел, как вырос, как выдви(*83)нулся рабочий класс...". Такой процесс роста и стремился воплотить в художественных образах Серафимович.
События 1905 г. он наблюдал в Москве (куда переехал еще в 1902 г., познакомившись здесь с членами литературного кружка "Среда", затем с М. Горьким, приняв активное участие в сборниках товарищества "Знание"). Московские впечатления во многом определили характер рассказов. Очевидец декабрьского восстания, писатель откликается на него рядом произведений: "На Пресне", "Мертвые на улице", "Похоронный марш" и др.
В психологии угнетенного народа увидел немногое - только подавленность тяжелыми обстоятельствами или ненависть к хозяевам. Революция в произведениях Серафимовича оказалась лишенной своей сложности, противоречий, напряженных течений, индивидуальных исканий. А главное, она предстала как полное разрушение старой культуры и вне всяких перспектив новой.
Наиболее интересными были рассказы писателя, посвященные нравственным недугам, поскольку здесь в поле авторского зрения находилось внутреннее (пусть и отравленное ложными побуждениями) бытие личности. Трагедия ее угасания выразительно воплощена в целом ряде небольших вещей: "Пески", "Яшка Беспалов" ("Отрезанный ломоть"), "Чибис", "Сухое море"...
"Пески" (1908) заслужили самую высокую оценку Л. Н. Толстого, назвавшего их "прелестью" и сравнившего даже с созданиями А. П. Чехова. В выборе художественной ситуации, глубине и экономности ее психологического развития Серафимович, действительно, проявил утонченное мастерство.
Все три героя рассказа - старый мельник, его молодая жена, ее второй муж - жертвы тяжелой болезни накопительства, которой они заражают друг друга, а она убивает их душу, самую жизнь. Наступающие на мельницу пески - символ увядания всего живого, жаждущего счастья и любви. Старик стоит на краю этого горького пути, который проходит затем молодая женщина от начала и до конца, вовлекая и своего любовника - батрака. Преступление - убийство мельника - лишь смена действующих лиц, но не смысла их существования. Хозяйке кажется, что со смертью постылого мужа она обретет свободу и счастье. Надежды тщетны: вчерашняя страдалица превратилась в рабу вещей. Батрак, став ее мужем, хочет тоже воли и не может ее достичь - расстаться с богатством, принадлежащим ненавистной жене.
В финале, как и в начале повествования - сонная одурь, спутанные ею, терзаемые друг другом влачат тупое прозябание два врага. Отвращение к собственности высказано с редкой силой. Смысл рассказа все-таки гораздо шире этого локального мотива. Писатель воссоздал горькую драму расточения естественной жизни, гибель ее возможностей. Поэтому образ песков приобретает и дополнительный смысл - антипода земному плодородию.
В "Чибисе" (1911) тоже есть сочетание социального и общече(*84)ловеческого планов. Крестьяне, вышвырнутые из родной деревни, - вечные странники. Дорогой начинается рассказ, ею же, выжженной, знойной, оканчивается. Создается впечатление неостановимого пути потерявших себя людей. Протяжно и жалобно кричит над ними чибис: "чьи-и ...ви", донося неразрешимый вопрос: "Чьи вы, куда и зачем идете?" Авторское сопереживание беспросветным мукам несчастных - глубокое, трепетное. Оно укрупнено волнующей мыслью о печальной судьбе юной сильной красоты - дочери. Природный дар обречен на поругание, а сама она, отвергнутая даже близкими, на одиночество. Снова нарушен мудрый закон жизни. Ею рожденной ценности не суждено развиться.
В соответствии с такими авторскими раздумьями по-иному читается будто очень конкретный по содержанию роман Серафимовича "Город в степи" (1912). Не случайно степь, где разворачиваются события, воспринимается не внешним их условием, а действующим лицом. Картины природы (область лирического сопереживания происходящему) таят в себе "разумное" предзнаменование того большого, что созревает в исторической действительности, более того, в целостном земном бытии. Степь "сочувствует" социальному протесту рабочих. После первой их сходки она, "бурая, выжженная", "молчаливая и безгласная" (сросшаяся с этими людьми), вдруг "грозно поднялась против их врагов: "Иду на вы!"..." Степные просторы в романе "предвосхищают" некие поворотные явления в движении самой жизни. Перед возникновением города дана такая зарисовка: "...сухой полынок, сухая, шершавая земля, пусто, никого <...> и ждешь чего-то, точно невидимая птица <...> посылает тонкий, за душу щемящий крик, беззвучно умирающий в темноте". Что здесь оттенено - печаль запустения или таинственная, разлитая повсюду поэзия? И то, и другое. А появившееся поселение стало и законным заполнением пустоты, и нарушением природной гармонии. В мечте о ней возникает картина степи, "молча глядящей в белесомутную мглу", а завершается образом неяркого, но вполне различимого света: "...как будто заря занимается в глубокий ночной час, не то месяц хочет всходить, или зарница оставила след, или люди светят огнями в своей ночной жизни".
Степь "обнимает" прошлое и настоящее, "предваряет" грядущие шаги мира, предопределяя человеческие судьбы. С этой точки зрения все герои романа воспринимаются не только в их конкретном социальном облике, а как обобщенные фигуры, знаменующие противоречия жизни. Такому их звучанию содействуют принципы повествования: свободное переключение авторского внимания с одного персонажа на другого, широта временных (в течение нескольких десятилетий) и пространственных границ повествования, освещение личности только в переломные моменты ее существования.
Развитие романа строго логично. Строится город, и власть над ним забирает в свои руки делец и накопитель, ростовщик и вор (*85)Захарка Короедов. Он подчиняет себе всех и вся: семью, ремесленников, мелких торговцев (Борща), своих служащих (вышибалу питейного заведения, крючника Липатова), затем независимую будто интеллигенцию (инженера Полынова). Короедов достигает блестящего успеха, владея разными предприятиями и заводами и устанавливая свои порядки, "культуру": убеждает сограждан завести полицию, построить "храм божий", где можно было бы "и об душе подумать". Став отцом города, приобретает лоск, выглядит теперь "патриархом с седой бородой <...> с иконописным лицом" и зовется Захаром Касьянычем. Но благоденствие его оканчивается крахом - одиночеством, глубоким конфликтом с единственным наследником, сыном - внуком Сергеем.
Писатель передает историю развития буржуазии? Да, несомненно. Однако осмысливается эта история как противодействие естественной жизни. Все, что происходит в степном городе, разрушает ее священные предначертания. Потому в деятельности Короедова выделен мотив не причины (рост капитала), а смысл разрушений, губительное воздействие власти, насаждающей ложь и аморализм "сверху". Короедов растлевает природные основы человеческого бытия.
В романе выразительно передано распространение стихии зла. Первый комок грязи, пущенной Захаркой в ближнего, мгновенно вырастает до грандиозных размеров, вбирая в себя нововведения отца города, вызывая цепную реакцию грехопадений горожан. Поначалу повествование строится на смысловых - световых контрастах: темный короедовский притон и радостный, чистый дом Полынова. Очень скоро эта разница исчезает, мрак поселяется везде. За внешним, мертвящим спокойствием всюду таится какой-то недуг. Есть он и в хоромах Короедова: больной, опустошенный Сергей обвиняет его в своих несчастьях.
Жизнь взорвана изнутри, лишена вечных основ. Поэтому беспокойна, лишена радужных красок степь, на груди которой, как уродливый нарост, торчит короедовское "царство". Но природа ждет и дождется зари, солнечного тепла. Это "предсветное" ее состояние - залог человеческого возрождения. Автор связывает его с деятельностью народа. В романе освещаются, правда бегло, волнения рабочих, их победа в стачке; образно, в крепнущей хоровой песне, передается их единение. Для Серафимовича важнее другая сфера народных устремлений. Умный организатор Рябой хочет "свет перевернуть", вовсе не только внешний, социальный, но и внутренний. Мотив этот не развит. Тем не менее роман заканчивается символом огней, которые зажигают люди в своей пока еще "ночной жизни".
Благодаря лирически окрашенному повествованию, романтической поэтизации сил природы, в отражение социального процесса внесены звучные авторские акценты. Именно они позволили сочетать образ жесткой действительности с мечтой о возможной духовной гармонии.
(*86)Углублению Серафимовича в человеческие переживания содействовало его участие в первой мировой войне, где он был санитаром и корреспондентом "Русских ведомостей". Был написан целый ряд разнотемных (фронт, тыл) произведений: очерки ("На батарее", "В Галиции"), короткие рассказы-зарисовки ("Сердце сосет", "Встреча", "Черный треух"), сюжетно завершенные, хотя небольшие вещи ("В лесу", "На побывке").
Экономно используя детали военного быта, автор вглядывается в душевные потрясения офицеров и солдат. "В лесу" гибнет не просто безымянный участник войны - его мечта, близкая всем. Тревога о земле "сердце сосет" у крестьянина, переодетого в серую шинель. Другой, добрый, сильный, проведя дома несколько дней "на побывке", обреченно прощается с родной деревней и накладывает на себя руки. Погублена сила жизни. Поэтому гимназист ("Встреча"), добровольцем уйдя на фронт, обрел в муках "зерно истины": нужно "разрушить все, что калечит страну". Война усилила ранее существовавшие противоречия. И вместе с тем углубила мысль, чувства людей. Они в коротеньких повествованиях Серафимовича выглядят гораздо более живыми, думающими, переживающими, чем во многих ранних его рассказах. Схематизм классовых конструкций постепенно преодолевался.
В 1901 вышел первый сборник рассказов и очерков С., получивший положительный отзыв В. Короленко. В дальнейшем С. активно работает как литератор, участвуя в сб. «Знание», организованных М. Горьким.
Во время мировой войны Серафимович — на фронте, корреспондент «Русских ведомостей». С начала революции работает в советской прессе, пишет листовки, воззвания по заданиям Московского Совета и МК РКП. С 1918 — член ВКП(б). К 1920 относится письмо Ленина [от 21 мая] к С., в к-ром В. И. пишет: «Ваши произведения и рассказы сестры внушили мне глубокую симпатию к Вам, и мне очень хочется сказать Вам, как нужна рабочим и всем нам Ваша работа».
В 1924 в сб. «Недра» (№ 4) был опубликован «Железный поток», произведение, выдвинувшее С. в ряды крупнейших пролетарских писателей. С. ведет большую общественную работу: был членом президиума РАПП, с 1926—1930 редактировал журнал «Октябрь» и т. д. В 1933 партия и правительство, отмечая 70-летний юбилей писателя, наградили С. орденом Ленина.
В ранних рассказах С., имеющих очерковый характер [90—900-е гг.], отражены беспросветная нужда, тяжкий, непосильный труд, полное бесправие широких трудовых масс царской России — рабочих-шахтеров («Под землей», «Маленький шахтер», «Семишкура» и др.), жел.-дор. рабочих («Стрелочник», «Сцепщик», «На паровозе»), наборщиков («Инвалид»), крестьян-рыбаков, плотовщиков, звероловов («Месть», «На плотах», «В камышах», «Прогулка», «На льдине» и др.), ремесленного люда («Епишка»).
С. повествует о безрадостной жизни своих героев с «истомленными лицами», с «выражением покорности» на лице, стремясь вызвать у читателя чувство сострадания к ним. Сознание, что «ничего не переделаешь, что так до гроба» («Епишка»), пронизывает его ранние произведения. Мрачный пейзаж усиливает пессимистическую окрашенность произведений. На фоне «мертвой мглы», «мертвого
простора» развивается несложное действие рассказов. С. обнажает ряд противоречий капиталистического строя, показывает чудовищную эксплоатацию трудовых масс («Месть», «В пути», «На море», «Степные люди» и т. д.). «Первые мои произведения, — говорит о себе С., — носят отпечаток литературы 70-х гг. Я от семидесятников родился, их традициями был начинен, и я боялся яркости в красках». Эти народнические традиции С. преодолевает в цикле рассказов, посвященных 1905, где даны уже не образы безответных, робких страдальцев, а образы борцов за свободу. Каменщики, плотники, заводские рабочие пробираются среди «кромешной тьмы» к «светящемуся огоньку» — на сходку — для того, чтобы «гаркнуть» так, чтобы «всему миру слыхать было: подымайся, ребята: буде спать» («Среди ночи»). Революционное брожение в городе, в деревне, связь революционного крестьянства с пролетариатом отражены в ряде рассказов («Бомбы», «На Пресне», «У обрыва», «Зарева» и т. д.). Новой тематике и идейной направленности этого цикла соответствует торжественно-приподнятый тон произведений, достигаемый ораторски-декламационными особенностями синтаксиса. Пейзаж, который носит у Серафимовича аллегорический характер, окрашивается в романтические тона: «багровое зарево», «красные закаты», «розовые отсветы» символизируют вспыхнувшую революцию.
В годы реакции С. обращается к темам раннего творчества, но развертывает их разнообразнее и глубже. В рассказе «Пески» (получил высокую оценку Л. Толстого) С. разоблачает власть собственничества и денег; в рассказе «Чибис» раскрывает эксплоатацию батрачества. Это уже не бытовые зарисовки, не «акварельные наброски», по выражению Короленко, а социально-заостренные произведения, дающие реалистические образы.
От жанра бытовых очерков и маленького рассказа С. переходит к созданию большого полотна — пишет роман «Город в степи» [1907—1910]. Показывая строительство и рост капиталистического города в безлюдной, «молчаливой» степи С. реалистически обнажает противоречия капитализма, хищнически-эксплоататорскую сущность русской буржуазии («Захарка»), разоблачает либерально-буржуазную интеллигенцию (Полынов Петя), показывает рост пролетариата (Рябов).
Основному конфликту романа, борьбе рабочего поселка с владыками капитала и его ставленниками подчинены сюжетные линии романа — типические для эксплоататорского строя личные, семейные драмы Полыновых, Короедовых, рабочего Рябова. Богатеющий трактирщик, «кряжистый ростовщик», «первый человек в поселке» — наиболее яркая фигура романа. Менее выразительно даны образы рабочих. Некоторое влияние декадентских романов, рассказов Л. Андреева чувствуется на претенциозном образе Кары и ее сына, «хилого урода» с большой головой.
Военные рассказы С., относящиеся к периоду мировой войны («Шрапнель», «Встреча», «Сверху», «Сердце сосет» и т. д.), диссонировали со всей буржуазно-шовинистической
лит-рой того времени. Срывая маску героизма с империалистической бойни, говоря правду о «славных подвигах» «русского христолюбивого воинства» (очерки «В Галиции»), С. не освободился еще от влияния гуманизма и пацифизма. Многочисленные фельетоны, очерки и статьи, написанные С. на фронте, представляют собой то лаконические отчеты о виденном, то организационные предложения — напр. об улучшении политпросветской работы на позициях, о рационализации почтовой связи с фронтом, и т. д. (см. сб. «Революция, фронт и тыл», 1917—1920). В 1918—1920 написаны С. две пьесы: «Марьяна» — из деревенского быта 1918 — и «Именины в 1919» — сатира на буржуазно-либеральную интеллигенцию.
Целый ряд очерков и фельетонов, к-рые до настоящего времени печатает С. на страницах наших газет и журналов, посвящены как прошлому России («Граф Строганов и рабочий Демид», 1922; «История одной забастовки» 1924, и пр.), так и Советскому союзу («Новая стройка», «По донским степям», 1931, о донских колхозах — и т. д.). Цикл послереволюционных рассказов и очерков связан с антирелигиозными темами («Чудо», «Тайна святого причастия» и т. д.).
Органическим завершением всего предыдущего творчества писателя явилось одно из значительных произведений советской лит-ры — героическая эпопея «Железный поток». Созданная на основе конкретных исторических фактов (отступление Таманской армии под начальством Ковтюха из Кубани, охваченной контрреволюционным восстанием), она имеет глубокий обобщающий смысл. В ней отражен процесс превращения анархической стихийной массы крестьянской бедноты под руководством «железного командира» Кожуха в сознательную, спаянную единой целью борьбы за пролетарскую революцию боевую силу, в «железный поток». История «железного потока» — это история трудовых крестьянских масс, под руководством партии, в процессе ожесточенной классовой борьбы, осознающих общность и неразрывность своих интересов с интересами пролетариата.
Характерной особенностью сюжета эпопеи является то, что основу его составляет судьба масс в целом, а не судьбы отдельных героев. Нарастание действия достигается описанием трудностей, препятствий, преодолеваемых Таманской армией. Повторением сцен, ситуаций (напр. сцена митинга в начале и конце похода — гл. II и гл. XI, сцена похорон убитых бойцов — гл. XXXII и гл. XXXIII) Серафимович подчеркивает идейный рост массы. Обрамляющий все повествование пейзаж с доминирующим образом «шумящей реки» также оттеняет идейный смысл произведения. Ту же функцию выполняет и соответствующий подбор метафор, эпитетов, связанных с основным образом «железного потока» (напр., с одной стороны, — «толпа течет бесконечным потоком», «человеческое море», «льется человеческий поток», «выливались воинские массы» и т. д. и т. д.; с другой стороны, — «железные лица», «железное кольцо восставших», «железные шеренги», «железный охват» и т. д.). И чем ближе к концу похода, тем больше закаляется
в борьбе армия Кожуха, тем чаще и решительнее употребляется эпитет «железный». Рисуя зрительный и звуковой образ толпы, описывая армию, то в движении, то в ожесточенном бою, то в относительно спокойной обстановке, С. создает реалистически всесторонний целостный образ массы — центральный образ эпопеи.
Из «текучего потока» С. в целях большей конкретизации выделяет отдельные лица, рисует их с сохранением конкретно-бытовых деталей. Таковы образы бабы Горпины и ее мужа. Перелом, к-рый происходит с Горпиной, пробуждение ее классового самосознания, пробуждение чувства коллективизма, осознание себя членом единого «потока», типично не только для нее, но и для всей массы в целом.
Руководителя «железного потока», Кожуха, С. дает, с одной стороны, в плане героически-обобщенного образа вождя (этим вызвано повторение портретных деталей), с другой стороны, в плане реалистически-бытовом (биография Кожуха, особенности его речи и т. д.). Образ Кожуха, олицетворяющего большевистское руководство массой, получился поэтому рельефным. «Железный поток» представляет своеобразное сочетание героически-эпических элементов с лирическими. Синтаксические особенности языка эпопеи — обилие риторических вопросов, анафорическое построение фразы, повторяющийся союз «и» в начале предложения, придающий эпический тон повествованию, инверсированная речь, употребление слов, характерных для литературно-книжной, высокой лексики, — все это создает торжественный тон, свойственный жанру героической эпопеи.
Эпопея насыщена лиризмом. Лирическими интонациями богата авторская речь — то восторженная, то элегически грустная; обильно использованы лирические рефрены, гл. обр. связанные с пейзажем. Но этот лиро-эпический, проникнутый пафосом характер произведения осложняется широким использованием сниженно-бытовых элементов повествования — образов, речи. Не только в диалогах, но и в речи самого автора встречается ряд вульгаризмов: «Заревели быками казаки, кинулись с говяжьими глазами в кулаки». Серафимович сумел передать романтическую героику гражданской войны и одновременно придал произведению обобщающий смысл. Героизированный образ Кожуха имеет типическое значение: он воплощает в своем лице типичные черты командира-большевика, органически спаянного с массой, организующего ее в единое целое, руководящего ею. Отдельные эпизоды из похода Таманской армии вырастают в типически-обобщенные события и факты из истории гражданской войны. Именно о реалистическом характере «Железного потока» писал красный командир Ковтюх — реальный прототип Кожуха: «Главное достоинство повести — беспощадная, спокойная, суровая правда, пронизывающая строки. Читаешь и чувствуешь какой-то железный костяк, соединяющий в одно целое добротное мастерство, высшую художественную мудрость с напряженностью и убедительностью... Отсюда и вытекает правдивость этой художественной
летописи и ее классовая сущность. Здесь нет прикрас. Здесь прямой показ неизбежно совершающегося».
«Железный поток» — это только первая часть задуманной С. большой работы под названием «Борьба». Отрывки из нее уже печатались в ряде журналов («Новый мир», «Октябрь» и др.).
