«Венерин волос» — роман Михаила Павловича Шишкина, написанный в 2002-2004 годах. Удостоен премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».
Источником одной из частей романа явилась жизнь певицы Изабеллы Юрьевой (1899—2000), охватывающая весь XX век. Книга содержат также детали из жизни самого писателя: детство в коммуналке, отец — фронтовик, моряк-подводник, ставящий на старый проигрыватель пластинку Изабеллы Юрьевой, работа учителем, публикация первого рассказа в журнале, брак и развод с швейцаркой.
Название книги происходит от растения лат. Adiantum capillus-veneris и обладает символическим значением — любовь, пронизывающая всё сущее.
В книге выделяются три сюжетных пласта: жизнь толмача, рассказы беженцев и дневники певицы.
Рассказы беженцев включают в себя истории солдата, прошедшего «дедовщину», воевавшего в Афганистане, честного милиционера, «опущенного» заключённого, любовную историю современных Дафниса и Хлои (тунгуса и орочки) и много других. Рассказы беженцев постепенно усложняются, переплетаются с историями из других эпох, как «Анабасис» Ксенофонта, и создают единое полифонию.
Сюжетная линия из жизни самого толмача и его первой возлюбленной также излагается в виде вопросов и ответов.
Певица связана с толмачом тем, что он получил задание обработать её дневники, взять интервью и напомнить о ней. Задание толмача было «воскресить певицу из мёртвых». Главной темой дневников и внутренних монологов певицы является любовь, хотя адресат её меняется. Происходит, согласно опеределению самого автора в интервью, преодоление смерти любовью. О том же говорит и эпиграф: «Ибо словом был создан мир, и словом воскреснем», и даже обложка первого отдельного издания романа воспроизводит фреску «Воскрешение плоти» Луки Синьорелли, упомянутую в книге.
Критика, в основной массе, дала роману высшие оценки. Единогласно был необычайно высоко оценён язык книги. Многие сравнивали автора с Владимиром Набоковым и Сашей Соколовым («Школа для дураков»). Отмечалось сходство с «Улиссом» Джеймса Джойса, особенно там, где повествование дано в форме чередующихся вопросов и ответов.
Центральным мотивом в романе М. Шишкина «Венерин волос» является мотив воскрешения, вокруг которого группируются остальные мотивы: мотив слова, мотив любви, мотив копий. В одном из интервью М. Шишкин отмечает, что роман «Венерин волос» «...о преодолении смерти. О воскрешении человека. О воскрешении любовью и словом». Действительно, в тексте используется достаточно распространенный ассоциативно-текстовый ряд ключевых слов с общим семантическим компонентом «воскрешение»: «У нас нет свободы исчезнуть. Ты вернешься в меня. Я вернусь в тебя. И вот тут мы свободны вернуться в любую точку и в любое мгновение», «Потому что ты и был ее Тристаном, только не понял этого. Воскрешение плоти. Из ничего, из пустоты, из белой штукатурки <... > вдруг появляются люди, живые тела, восстают, чтобы уже остаться навсегда, потому что снова исчезнуть, пропасть просто невозможно - ведь смерть уже была».
По мнению Нефагиной, «Венерин волос» М. Шишкина представляет именно полифонический тип романа. Главный герой - Толмач, чье повествование закручивает вокруг себя все другие рассказы, истории, слова. Роман построен как расширяющаяся вселенная: история любви Толмача перетекает в аналогичные истории разных эпох и разных национальных литератур, сополагается с ними и становится всеобъемлющей. Наличие историй других персонажей и их мнений не противоречит основной истории, а создает иллюзию вневременности ее. Вселенная Толмача гораздо шире, чем у других. Она объемлет разные языковые, а значит, и культурные миры. Толмач, переводчик, владеет несколькими языками, что обусловливает его функцию переводить из одной культуры в другую.
Еще один аспект полифонии — использование разных текстовых пластов письменной словесности: интервью, дневник, письмо, историческое повествование, пастораль, апокриф, детектив создают единый многозвучный текст. В каждом текстовом пласте прокручиваются по сути одни и те же сюжеты, осуществленные в разных пространственно-временных координатах и культурных парадигмах. Можно сказать, что роман Шишкина организован, как матрешка: маленькая прячется внутри большей, но точно такой же, та — в следующей и так может быть беспредельно. Вечные темы любви и смерти, насилия и сострадания соответствуют культурным архетипам. Дафнис и Хлоя, Левкиппа и Клитофонт, Пирам и Фисба, Тристан и Изольда, Толмач и его любимая — разные воплощения одной и той же проблемы.
«Венерин волос» — роман о слове, о власти слова в жизни и над жизнью человека. В романе Шишкина судьбы — это рассказанные на интервью в комиссариате Швейцарии беглецами из разных частей постсоветского пространства истории. Чтобы получить статус беженца, некоторые рассказывают о событиях, происходивших не с ними. Но для Истории не важно, кому именно принадлежит история в действительности. Важно, что оформленная в слове, записанная, она уже обрела вечную жизнь. Именно записанное, запечатленное слово становится началом новой жизни и для беглецов, и для старой певицы, и для самого героя. Как сказано в эпиграфе, «ибо словом был создан мир, и словом воскреснем». Жизнь есть текст, но и текст есть жизнь.
Все истории Толмач записывает. Он не только переводчик с одного языка на другой, но и соединяющее звено между разными культурами и эпохами. В пространстве романа рассказ о чеченской войне перетекает в историю персидского похода царя Кира, вечный город Рим пересекается то с Москвой, то с Парижем, древнегреческая скульптура служит основой римскому стилю, встречаются разные веры и религии.
Временное и пространственное безграничье и есть, как бы парадоксально это ни звучало, хронотоп романа. Здесь время может двигаться от смерти к детству, как это происходит с историей знаменитой певицы Изабеллы Юрьевой, в вымышленных, а вернее, составленных из фрагментов чужих дневников записях которой воскресает русская дореволюционная культура и быт.
Художественное пространство романа Шишкина складывается из повторения конструктивных элементов как части целого. Таким смыслообразующим элементом является мотив копии. Как известно, копия — одно из важных понятий культуры постмодернизма. В романе речь идет о копиях копий, то есть, если следовать определению Платона — о симулякрах. Копия произведения искусства становится ценностью, согласно Шишкину, когда наполняется личным жизненным содержанием. Сюжеты картин из Третьяковской галереи, репродукции которых маленькая Белла рассматривает в художественных альбомах, она проигрывает, примеряет на себя изображенных на них людей. Русская история и культура, прежде чем войти в сознание, воспринимаются на чувственном уровне. Такое чувственное проживание культуры как раз и лишает ее знаки симулятивности.
Вся эта полифоническая структура «стягивается» к общему знаменателю культуры — сюжету любви. Толмач и Изольда объединяют подавляющую массу исторических событий, знаков культуры, литературных героев, культурных аллюзий и цитат.
19.
