Джордж Гордон Байрон
(1788—1824)
Джордж Гордон Байрон родился за год до французской революции, но его творческая жизнь совпала с годами реакции, которая пыталась вытравить из памяти людей идеи свободы, равенства и братства, провозглашенные революционным французским народом. Однако сопротивление демократических сил непрерывно усиливалось. Волна национально-освободительного движения разливалась по странам Европейского континента; в самой Англии ширились стихийные выступления луддитов разрушителей машин. Поэтический гений Байрона, зачинателя английского революционного романтизма, созрел в бурной атмосфере эпохи. Голос поэта зазвучал как мятежный призыв не мириться с действительностью. С самого начала своей творческой деятельности Байрон призывал к борьбе в лирических стихах, в лиро-эпической поэме «Паломничество Чайльд Гарольда», в политической речи в защиту луддитов, которую он произнес зимой 1812 г. в палате лордов. Правящие классы Англии злобно травили его за критику, и в 1816 г. он вынужден был навсегда покинуть родину. Поселившись в Италии, Байрон примкнул к тайной революционной организации итальянских патриотов – карбонариев.
Они задумали освободить свою страну от австрийского ига, но в 1821 г. потерпели поражение. Летом 1823 г. Байрон отправился в Грецию, чтобы принять участие в борьбе греческого народа против владычества турок. Поэт и умер в Греции, и ее народ оплакал Байрона как своего национального героя.
В «Паломничестве Чайльд Гарольда» (первые две песни – 1812 г., третья – 1816 г., четвертая – 1818 г.) Байрон, обличая реакцию, прославлял народы Испании, Италии, Греции, которые сражались за свое освобождение от власти чужеземцев. Он вдохновлял на борьбу тех, кто медлил взяться за оружие. Чайльд Гарольд, герой поэмы, разочарованный в светском обществе, многими чертами был близок своему создателю.
В Гяуре, Корсаре, Ларе – романтических героях одноименных «Восточных поэм» (1813 – 1816) Байрона – нетрудно узнать, по словам В. Г. Белинского, «колоссальную, гордую и непреклонную личность» самого поэта. Эти герои порвали с ненавистным обществом, стали изгнанниками, найдя пристанище на лоне роскошной экзотической природы. Им свойственны бурные страсти. Их гордость, воля, стремление к свободе неукротимы. Они ни перед кем не склонят головы. Подобные герои захватывали воображение современников Байрона, которые видели в них борцов за освобождение человеческой личности. Автор «Восточных поэм», по выражению А. С. Пушкина, надолго стал признанным «властителем дум».
В образах романтических героев – страдальца Бонивара, заточенного в Шильонский замок за республиканские убеждения (поэма «Шильонский узник», 1816), трагически одинокого Манфреда (драматическая поэма «Манфред», 1817), богоборца Каина (драматическая поэма «Каин», 1821) – Байрон славил человеческий разум и волю, мужество бунтарей, восстающих против земных порядков или же против законов самой вселенной.
В поэзии Байрона раскрылось богатство его души, исполненной гражданских чувств, взволнованной глубокими страстями, востор гом перед красотой искусства и природы.
Незаконченный стихотворный роман «Дон-Жуан» (1818–1823) Пушкин считал шедевром Байрона, а Гёте – «безгранично гениальным произведением». Юный Дон-Жуан ничем не похож на прежних романтических героев – он самый обыкновенный человек. Его многочисленные приключения в разных странах дают Байрону повод для критики общественной и политической жизни Европы, поэтому лирические отступления порой совсем заслоняют повествование о жизни героя. Байрон – лирик, воспевающий поэтическую любовь Жуана и Гайдэ, выражающий собственные чувства и мысли о жизни и нравах людей, о природе; он и сатирик, осмеивающий торгашество, лицемерие, ханжество, бичующий душителей свободы – реакционных правителей европейских государств, Байрон писал:
Я возглашаю: камни научу я
Громить тиранов!
Пусть не говорит
Никто, что льстил я тронам!
Вам кричу я: –
Потомки!
Мир в оковах рабской тьмы,
Таким, как был он, показал
и мы!
(«Дон-Жуан», перевод Т. Гнедич.)
Общественное значение творчества Байрона, по мнению Белинского, в том, что поэт стремился «не столько к изображению современного человечества, сколько к суду над его прошедшею и настоящею историею».
