Русская литература — одна из величайших литератур мира. Ее влияние на мировой литературный процесс в XIX–XX веков несомненно. Но восприятие русской литературы в разных регионах, культурных ареалах Земли неодинаково, что вытекает из различий культурных тезаурусов этих регионов.
В начале XVIII века Россия еще только знакомится с достижениями Европы, Петр I многое заимствует вплоть до мелочей.
Сначала европейцы обратили внимание на Россию из-за ее военных побед над шведами. Победа над Наполеоном и ввод русских войск в Париж окончательно показали, что Россия — мощное европейское государство. И лишь с XIX века Европу начинает по-настоящему интересовать русская культура и в первую очередь литература. Одна из важнейших причин — глубокая трансформация русской литературы под влиянием диалога с европейской литературой и культурой. После сближения русской литературы с теми моделями, которые представлены в творчестве Шекспира и Мольера, Гёте и Шиллера, немецких, французских, английских романтиков, она стала понятна и интересна европейскому читателю, в то время как ее формы, восходящие к древнерусским истокам, могли заинтересовать лишь единицы, немногих специалистов и любителей экзотики.
При этом, например, Шекспир благодаря замечательным переводам в чем-то более понятен русским, чем англичанам, для которых ощутимым препятствием становится архаизм языка шекспировской эпохи. Что касается новейшей литературы, действует тот же закон: так, Голсуорси или Роллан были оценены русскими читателями выше, чем своими соотечественниками. Напротив, «Мастер и Маргарита» М. А. Булгакова, «Доктор Живаго» Б. Л. Пастернака, русскоязычные произведения В. В. Набокова были раньше и выше оценены на Западе, чем у нас.
Из тезаурусного подхода следует, что как бы велики ни были достижения русских писателей, русская литература не может занимать определяющего положения в изложении истории литературы с точки зрения англичан, французов или американцев, так как она для них не является «своей», не входит в центр тезауруса. Но точно так же для русских, для населения России, для всех русскоязычных людей мира она оказывается в центре тезауруса даже при сопоставлении с такими влиятельными литературами, как английская, французская, немецкая.
Во многом учась у европейских писателей XVII–XVIII веков, русские писатели XVIII столетия попали в ситуацию двойной зависимости: от античных памятников словесности, на которые ориентировались представители классицизма, и от самих этих представителей, но зато это позволило избегнуть характерной для европейских классицистов рабской зависимости от античных образцов.
После реформ Петра I, «прорубившего окно в Европу», внешне довольно быстро (до конца этого столетия) установилась синхронизация литературного процесса России и западноевропейского региона. В трактате В. К. Тредиаковского «Новый и краткий способ к сложению российских стихов» (1735), в «Письме о правилах российского стихотворства» (1739) М. В. Ломоносова, в «Эпистоле о стихотворстве» (1748) А. П. Сумарокова была обоснована силлабо-тоническая система стихосложения, определены стилистические нормы почти всех стихотворных жанров, освоены принципы классицизма. Оды Ломоносова вполне выдерживают сравнение с одами Поупа и Вольтера, а оды Г. Р. Державина даже в большей мере отражают дух новых времен. Классицистические трагедии Сумарокова («Хореев», «Димитрий Самозванец» и др.) ничем не уступают трагедиям Готшеда. Великолепна сатирическая комедия Д. И. Фонвизина «Недоросль». Небольшая повесть «Бедная Лиза» крупнейшего русского сентименталиста Н. М. Карамзина заставила читателей пролить не меньше слез, чем «Кларисса» Ричардсона и «Юлия, или Новая Элоиза» Руссо, а А. Н. Радищев в «Путешествии из Петербурга в Москву» приблизился к пафосу трактатов Руссо.
