Экспериментальное исследование эмоций 4. Экспериментальное исследование эмоций 4.1. Возможность экспериментального исследования эмоций Психология на рубеже XIX-XX вв., когда в связи с развитием техники расширились возможности экспериментального исследования, сделала резкий поворот к экспериментальному как более надежному источнику данных. В гласном и негласном виде в психологической науке распространилось требование непременной «объективности» научного исследования, обязывающее ставить и обсуждать проблемы лишь в той мере, в которой они доступны эмпирической проверке. Оценивая сегодня последствия этой коренной перемены курса, мы имеем все основания радоваться как значительному числу новых интересных фактов, полученных именно благодаря эксперименту, так и возросшей конкретности и строгости психологических работ. Однако, согласно достаточно широко разделяемому мнению, эта общая оценка не в одинаковой мере относится к отдельным областям психологической науки. По сравнению с психологией познавательных процессов, для которой эксперимент стал не только источником фактов, но и мощным стимулом общего развития, экспериментальные исследования в области эмоций носят более ограниченный характер. Причины столь различной эффективности психологического эксперимента заключаются прежде всего в интимности эмоциональных переживаний человека, их прямой связи с тем, что в повседневном языке называется «личной жизнью»,—обстоятельствами, в силу которых человек может не проявлять желания ни вовлекаться в некоторые эмоционально значимые ситуации, ни давать отчет об испытываемых в них переживаниях. Существуют и другие причины, обнаруживающиеся, в частности, при сравнении принципиальной схемы исследований в области эмоций и в области познавательного отражения. Так, в случае познавательных процессов обычно существует возможность опираться на два ряда явлений: объективный и субъективный, отражаемый и отраженный. По отношению к субъективному отражению первый ряд может служить своего рода образцом, «эталоном» того, что, например, должно или могло бы быть воспринято, запечатлено, заучено, постигнуто мышлением и т.п. Именно сопоставление объективного «эталона» с тем, как он отражается субъектом, открывает широкие возможности выявления особенностей познавательного отражения: пороговых характеристик, закономерностей, динамики и т. п. При исследовании же эмоций такой возможности не существует. Эмоции выполняют функцию не отражения объективных явлений, а выражения субъективного к ним отношения. Объект или событие может вызвать эмоцию, быть ее поводом, но не может служить образцом для ее анализа и описания. Поэтому данные о том или ином эмоциональном переживании мы можем сравнивать лишь с данными о других эмоциональных переживаниях у одного и того же человека или у других людей, а не с некоторым объективным «эталоном». Это обстоятельство крайне затрудняет реализацию в области эмоций той исторической миссии «бегства от субъективности», которую должен был, как ожидалось, обеспечить эксперимент. Во всяком случае, при экспериментальном исследовании самих эмоциональных переживаний (их специфических особенностей, динамики, «качества») психология продолжает оставаться в значительной степени ограниченной возможностями вундтовского «метода впечатления» —упорядоченного субъективного наблюдения и отчета. Положение, очевидно, было бы более благоприятным, если бы оправдались те надежды, которые в период зарождения экспериментальной психологии возлагались. на второй из выделенных Вундтом методов исследования эмоций — «метод выражения». Действительно, если в том множестве объективных изменений, которые происходят при эмоциональных состояниях в мимике, физиологических функциях организма, можно было бы выделить достаточно однозначные показатели, позволяющие надежно дифференцировать эти состояния, это сделало бы эксперимент значительно менее зависимым от субъективных показаний испытуемых. Однако до сих пор объективные показатели позволяют с удовлетворительной надежностью лишь констатировать возникновение эмоциональных состояний и определять относительную количественную их выраженность. Возможности же определения на основе объективных показателей качественных различий между эмоциями пока еще сильно отстают от возможностей субъективного их различения. Затруднения, возникающие при экспериментальном изучении эмоций, подчеркивают ценность большого числа содержащихся в этом разделе данных, которые были получены в условиях, так сказать, повышенной сложности. Однако мы еще раз говорим здесь об этих затруднениях не только для того, чтобы обратить на них внимание и предупредить читателя, начинающего знакомиться с психологией, что в этом разделе он может и не найти ответа на некоторые волнующие его вопросы. 4.2. Экспериментальное исследование выражения эмоций Одним из первых возник вопрос: почему у человека в эмоциональном состоянии специфически изменяется напряжение различных лицевых мышц? Классической попыткой ответить на этот вопрос была теория Ч. Дарвина, изложенная им в работе «Выражение эмоций у человека и животных» (1872). Дарвин выдвинул гипотезу, согласно которой мимические движения образовались из полезных действий. Другими словами, то, что сейчас является выражением эмоций, прежде было реакцией, имевшей определенное приспособительное значение. Мимические движения возникли из преобразованных полезных движений и представляют собой: 1) либо ослабленную форму этих полезных движений (например, оскаливание зубов при гневе является остаточной реакцией от использования их в борьбе); 2) либо их противоположность (например, расслабление мышц лица — улыбка, выражающая приветливость, является противоположностью напряжения мышц, характерного для враждебных чувств); 3) либо прямое выражение эмоционального возбуждения (дрожь—это следствие напряжения мышц при мобилизации организма, скажем, для нападения). Согласно Дарвину, мимика обусловлена врожденными механизмами и зависит от вида животных. Отсюда следует, что мимические реакции должны быть тесно связаны с определенными эмоциями. Установление таких связей сделало бы возможным распознавание эмоций по мимическому выражению. Оказалось, что теория Дарвина верна лишь отчасти, там каждое мимическое выражение не полностью детерминировано врожденными факторами». Об этом свидетельствуют многочисленные наблюдения и экспериментальные данные. Множество исследований было посвящено выяснению того, способен ли человек— и в какой мере — правильно распознавать мимические реакции других людей. В этих исследованиях использовалось три вида материала: рисунки мимических реакций, фотографии изображения эмоций актерами и фотографии спонтанного выражения эмоций. Исследования, в которых использовались рисунки мимических реакций, исходили из положения, сформулированного еще в 1859 г. немецким анатомом Пидеритом, согласно которому мимическое выражение можно охарактеризовать с помощью нескольких элементарных выразительных движений. Пидерит составил множество схематических рисунков. На основе этих рисунков Боринг и Титченер создали взаимозаменяемые изображения отдельных частей лица и, комбинируя их, получили 360 схем мимического выражения. При предъявлении этих вариантов испытуемым каждый из них казался вполне естественным. Однако, когда нужно было назвать эмоцию, соответствующую этим изображениям, мнения оценивающих обнаружили довольно большие расхождения; так, лицо, которое должно выражать, по мнению авторов, презрение, описывалось такими понятиями, как упрямство, рассеянность, неодобрение, пренебрежение, отвращение; большинство (34%) испытуемых употребили, однако, определение «презрение». Но в отдельных случаях наблюдалось совпадение суждений. В табл. 2 приведены результаты исследования группы, состоящей из 1300 испытуемых. Таблица 2 Результаты исследования Рисунок Оценка Число испытуемых (%) «Ужас» «Отвращение» «Неожиданность» Ужас Отвращение Пренебрежение Неожиданность Изумление 57 48 33 32 26 Поскольку испытуемые должны были выбирать определения из списка, содержащего 18 названий, полученные результаты значительно превышают случайные и свидетельствуют о том, что черты, выделенные Пидеритом, достаточно хорошо соответствуют выражению отдельных эмоций. Аналогичное исследование было проведено с фотографиями актеров, изображавших различные эмоции. Лангфелд установил, что число правильных оценок чувств, которые хотел изобразить актер, составляет от 17 до 58%, то есть не выше, чем число правильных оценок профилей Пидерита. Установлено также, что объяснение и упражнение могут улучшить результаты оценок. В рассмотренных экспериментах оценки испытуемыми выражения лица имели качественный характер и классифицировались дихотомически (как правильные или неправильные). При таком подходе не учитывается, однако, то, что выражение некоторых эмоций является весьма сходным. Так, в упоминавшемся эксперименте с рисунками Пидерита многие испытуемые определяли выражение лица, которое должно было передавать состояние неожиданности как «изумление»; это не является большой ошибкой, так как оба выражения лица имеют между собой много общего. Это наводит на мысль, что отдельные формы мимического выражения не являются качественно особыми и их можно представить в виде некоторого континуума, построив шкалу мимического выражения. Первая попытка построить такую шкалу принадлежит Вудвортсу. Позднее эта шкала была усовершенствована Шлосбергом (1952). Шкала Шлосберга является круговой. Она включает шесть основных категорий: 1) любовь, радость, счастье; 2) удивление; 3) страдание, страх; 4) решимость, гнев; 5) отвращение; 6) презрение. Чем больше расстояние между отдельными позициями на шкале, тем менее сходны соответствующие мимические выражения; но поскольку шкала имеет круговую форму, Таблица 3. Шкала мимического выражения Шлосберга. На осях “принятие-непринятие” и “удовольствие-неудоволдьствие” отмечено 9 ступеней, характеризующих силу проявления реакций. Цифры с краю (1,00, 2,00 и т.д.) обозначают качественно различные пункты шкалы. за пунктом 6 следует пункт 1, это означает, что эти выражения являются родственными. Согласно Шлосбергу, мимические выражения на этой круговой плоскости можно описать с помощью двух координат, характеризующих два основных измерения эмоций: удовольствие — неудовольствие (от пункта 1 до пункта 4), . принятие —непринятие (от пункта 2,5 до пункта 5,5). Удаление по оси от края к центру указывает на все более слабое проявление данного мимического выражения; в центре находится нулевая точка—нейтральное выражение. Дальнейшее перемещение по этой же оси в направлении края будет означать усиление противоположного выражения. Пользуясь такой шкалой, Шлосберг провел ряд исследований, в которых испытуемые должны были раскладывать фотографии согласно принципу предложенной им шкалы. Было установлено, что ошибки оценок колебались в довольно узких пределах. Правильность оценок зависела от степени выраженности эмоций в мимике, то есть от удаленности оцениваемого изображения от центра системы координат; чем ближе оно к краю 1 (то есть чем сильнее экспрессия), тем правильнее были оценки. Успешность исследований, опирающихся на шкалу Шлосберга, говорит о том, что предположение о существовании континуума различных мимических выражений, а также выделение двух измерений этих выражений основываются на верных предпосылках. В более поздних работах Шлосберг дополнил свою схему третьим измерением, отражающим уровень активации, который он назвал измерением интенсивности. Полюса этого измерения составляют, с одной стороны, сон, с другой — напряжение. Ось этого измерения так наклонена к плоскости двух предыдущих, что максимум напряжения положительно коррелирует с состоянием неудовольствия. Рассмотрим эти три измерения подробнее. Первое из них, удовольствие—неудовольствие, соответствует общепринятой характеристике эмоций как полярного явления с положительным или отрицательным знаком. Труднее интерпретировать второе измерение: принятие (внимание)—непринятие. Описывая это измерение, Шлосберг поясняет, что “внимание” (английское attention мы переводим как “принятие”) характеризуется максимальной установкой и готовностью рецепторов к приему раздражений (как, например, при неожиданности, удивлении), тогда как “непринятие” должно означать “закрытие путей” для поступления раздражений, как это бывает в случае презрения или отвращения. Однако возникает сомнение, правильно ли концепция рецепторной готовности описывает полученные факты. При круговой шкале из нее следует, что выражение любви не предполагает установки рецепторов на прием раздражителей — максимальное выражение любви соответствует нулевой точке на шкале “принятие — непринятие”. Сомнительным представляется также то, что максимум неудовольствия соответствует мимике гнева, а не мимике страдания. Третье измерение Шлосберга не вызывает сомнений; оно соответствует выделенному нами выше измерению “степень возбуждения”. Не вполне ясно только, действительно ли при положительных эмоциях невозможно достижение такой степени возбуждения, которая характерна для отрицательных эмоций. Повседневные наблюдения этого не подтверждают. Данную интерпретацию мимического выражения эмоций следует, видимо, принять как гипотезу, нуждающуюся в дальнейшем анализе. Можно ли рассматривать результаты исследований Шлосберга как довод в пользу того, что отдельные эмоции имеют устойчивое мимическое выражение и что с помощью специально разработанной шкалы можно с большой точностью идентифицировать эти выражения? На этот вопрос нельзя ответить утвердительно. В исследованиях Шлосберга использовались фотографии людей, изображавших различные эмоции, поэтому следовало бы выяснить, допускает ли такую интерпретацию спонтанное выражение эмоций. Исследование подлинных эмоций сталкивается со значительными трудностями. Действительно, как получить достаточно большое число различных фотографий подлинных эмоциональных реакций? И как вызвать у человека реальное переживание эмоций, не вторгаясь в его жизнь? Стремясь преодолеть подобные затруднения, некоторые психологи прибегали к весьма драматическим методам. К наиболее известным из такого рода исследований относятся эксперименты Лэндиса. Лэндис проводил свои эксперименты в 20-х годах (результаты их опубликованы в 1924 г.). Это были, несомненно, очень жестокие эксперименты. Так, чтобы вызвать сильные отрицательные эмоции, за спиной испытуемого неожиданно раздавался выстрел; испытуемому приказывали отрезать большим ножом голову живой белой крысе, а в случае отказа экспериментатор сам у него на глазах совершал эту операцию, в других случаях испытуемый, опуская руку в ведро, неожиданно находил там трех живых лягушек и одновременно подвергался удару электрического тока и т.д. На протяжении всего эксперимента испытуемых фотографировали. Чтобы облегчить объективное измерение мимических реакций, основные группы мышц лица обводились углем. Это позволяло впоследствии — на фотографиях — измерять смещения, которые происходили при различных эмоциональных состояниях в результате сокращения мышц. Вместе с тем было установлено, что у каждого испытуемого есть некоторый характерный для него репертуар мимических реакций, повторяющихся в различных ситуациях: закрывать или широко раскрывать глаза, морщить лоб, открывать рот и т. д. Некоторый свет на причину такого несоответствия другим исследованиям проливают данные дополнительных опытов, проведенных Лэндисом с тремя из его испытуемых. Он просил их попытаться изобразить некоторые эмоции, испытанные ими в эксперименте (религиозные чувства, отвращение, страх и т. д.). Оказалось, что мимическая имитация эмоций соответствовала общепринятым формам экспрессии, но совершенно не совпадала с выражением лиц тех же самых испытуемых, когда они переживали подлинные эмоции. Представление о том, что по выражению лица можно судить об испытываемых человеком эмоциях, верно, если оно относится к конвенциональным мимическим реакциям, к тому своеобразному языку мимики, которым пользуются люди для преднамеренного сообщения о своих установках, замыслах, чувствах. Возможно, что это представление верно и в отношении спонтанной мимики, но при условии, что имеются в виду хорошо знакомые люди. Когда нам приходится долго общаться с человеком, мы узнаем, что такое-то выражение лица означает у него раздражение, тогда как другое — восторг. Помимо общего языка эмоций, необходимо знать еще язык индивидуальный, то есть язык мимики конкретного человека. Обычно мы постигаем язык эмоций лишь близких нам людей. Неоднократно в исследованиях предпринимались попытки выявить с помощью звукозаписи вызываемые эмоциями изменения голоса. Однако в виду множества факторов, от которых зависят особенности записи, эти попытки до сих пор не увенчались успехом. Выражение эмоций голосом, так же как и мимическое выражение, имеет как врожденные видотипичные компоненты, так и приобретенные — социально обусловленные и формирующиеся в процессе индивидуального развития компоненты. Врожденными механизмами обусловлены такие проявления, как изменение силы голоса (при изменении эмоционального возбуждения) или дрожание голоса (под влиянием волнения). При усилении эмоционального возбуждения возрастает количество функциональных единиц, актуализированных к действию, что оказывает влияние на усиление активации мышц, участвующих в голосовых реакциях. Иногда сильное возбуждение может, напротив, проявляться в уменьшении силы голоса (можно говорить шипящим от ярости голосом). Эта форма является следствием сочетания врожденной тенденции к усилению голоса под влиянием эмоций и приобретенной способности не издавать слишком сильных звуков. Что касается движений всего тела — пантомимики, то здесь удалось выявить одну отчетливую комплексную реакцию, возникающую в ответ на сильный внезапный раздражитель, прежде всего звуковой. Это так называемая реакция вздрагивания. Некоторые авторы считают, что эта реакция предшествует собственно эмоциональным реакциям. К последним можно относить лишь более развитые ее формы. Эти более развитые формы носят явный отпечаток социальной обусловленности. 4.3. Исследование влияния эмоций на восприятие Как известно, восприятие является сложным явлением. Оно включает такие процессы, как выделение фигуры из фона, оценку величины, яркости и удаленности воспринимаемого предмета, выделение деталей, из которых состоит предмет. Каждый из этих процессов может подвергаться изменениям под влиянием эмоциональных факторов. Влияние эмоционального опыта на выделение фигуры из фона. Процесс выделения фигуры из фона играет в восприятии существенную роль. Среди факторов, детерминирующих этот процесс, в первую очередь, обычно указывают на организацию перцептивного материала. Однако оказалось, что на ход и результат этого процесса оказывают влияние также и факторы эмоциональной природы. Об этом говорят, в частности, исследования Шафера и Мэрфи (1960). Испытуемым примерно на 1/3 с показывали контур лица (см. рис.1) и предлагали запомнить одновременно предъявляемые названия. Лица предъявлялись многократно, причем два из них постоянно подкреплялись вознаграждением — после их экспозиции испытуемый получал 2 или 4 цента, за экспозицией остальных лиц регулярно следовало наказание — испытуемый сам должен был платить 2—4 цента. Каждое лицо экспонировалось 25 раз; вознаграждения и наказания распределялись таким образом, чтобы в конце эксперимента испытуемые могли немного заработать (примерно 15 центов). Критический момент эксперимента Рис.1. Профили, предъявлявшиеся в Рис. 2. Профили, соединенные в эксперименте Шафера и Мэрфи двойственные фигуры состоял в предъявлении двойственной фигуры, получаемой путем сочетания двух профилей (см. рис. 2). Испытуемые должны были сказать, какое лицо они видят на этом двойственном рисунке. Оказалось, что из общего числа 67 предъявлений в 54 случаях испытуемые воспринимали лицо, которое сопровождалось положительным подкреплением. Другими словами, из фона выделялась та конфигурация раздражителей, с которой был связан положительный эмоциональный опыт. Следует подчеркнуть, что испытуемым не сообщали, за что они получали вознаграждение или наказание. Тенденция к восприятию того, что получало положительное подкрепление, проявлялась как бы автоматически. С точки зрения здравого смысла результат данного исследования может показаться совершенно очевидным; разве не естественно, что у нас существует тенденция к восприятию того, что влечет за собой награду или поощрение? Однако дело обстоит отнюдь не так просто. Возникает вполне законный вопрос: почему получение 15 центов должно оказывать какое бы то ни было влияние на организацию поля восприятия? Почему наши глаза лучше видят то, что сулит столь незначительное вознаграждение? Заслуживают ли результаты эксперимента доверия? В пользу полученных данных свидетельствует тот факт, что два других исследователя, повторивших эксперимент, а именно Смит и Хохберг (1953), получили аналогичные результаты. Здесь следовало бы сделать оговорку в отношении возможности сравнивать влияние наказания и вознаграждения. Постман считает, что вознаграждение является более эффективным, чем наказание. Однако трудно доказать этот тезис, поскольку не существует общей шкалы, с помощью которой можно было бы сравнивать силу вознаграждений и наказаний. Имеет ли потеря 15 центов такую же негативную силу, как приобретение 15 центов — позитивную? Это кажется весьма сомнительным: нельзя прямо сравнивать величину наказания с величиной вознаграждения, даже если они измеряются одними и теми же единицами, например, денежными. Не имея же возможности сравнивать субъективную эмоциональную значимость применяемых раздражителей, мы не можем согласиться с утверждением Постмана. Существует ли перцептивная защита? Перцептивное игнорирование некоторых раздражителей было обнаружено во время клинических наблюдений и в естественных условиях, однако возникает вопрос: можно ли вызвать этот феномен в контролируемых экспериментальных условиях? Одной из первых и наиболее известных попыток проверить эти наблюдения был эксперимент, который провел в 40-х годах Мак-Гиннис. Он экспонировал тахистоскопически 18 слов, среди которых были так называемые слова табу (непристойные слова). Показателем перцептивных действий было минимальное время экспозиции, необходимое для распознавания слова. Для определения эмоционального влияния, которое оказывают слова, измерялась кожногальваническая реакция.. Мак-Гиннис установил три основных факта: 1) для распознавания слов табу требуется более длительная экспозиция; 2) КГР при этих словах была большей; 3) испытуемые считали, что распознавали слова табу так же быстро, как и другие слова . Таким образом, оказалось, что эмоционально значимые слова труднее распознавать, чем нейтральные, причем эти затруднения могут субъектом и не осознаваться. Эти данные были признаны экспериментальным подтверждением феномена перцептивной защиты. Однако такой вывод был преждевременным. Более тщательный анализ фактов поколебал сформулированный таким образом тезис. Возражения противного представили Хауэс и Соломон. Прежде всего они обратили внимание на то, что, согласно теории восприятия, время распознавания слова зависит от частоты его употребления в языке. Слова табу появляются в печати, несомненно, реже (либо вовсе не появляются), тогда как нейтральные слова встречаются часто, и это различие будет влиять на легкость (время) распознавания слов. Такое представление получило экспериментальное подтверждение: для контрольного эксперимента Постман и его сотрудники выбрали одинаково часто употребляемые слова табу и нейтральные слова (на основе частотного словаря английского языка, разработанного Торндайком и Лорджем). В этом случае оказалось, что время распознавания слов табу не отличалось от времени распознавания нейтральных слов. Основываясь на этих данных, исследователи не могли решить спор окончательно. Мак-Гиннис повторил свой эксперимент, подобрав на этот раз слова с одинаковой частотой употребления и использовав в качестве испытуемых, помимо нормальных людей, еще и психически больных. В этом эксперименте Мак-Гиннис снова обнаружил различия во времени распознавания слов. Они отчетливо проявились у больных; у нормальных же испытуемых они были значительно меньше по сравнению с предыдущим исследованием. Стало быть, если феномен перцептивной защиты и существует, то он не является слишком сильным и всеобщим, у разных людей он проявляется с различной силой. Восприятие и эмоциональное состояние. Независимо от того, воспринимает ли человек предмет, имеющий для него значение, или же относительно нейтральный предмет, на содержание восприятия могут оказывать влияние эмоции, вызванные ранее действовавшими факторами. Это влияние проявляется прежде всего в изменении значения воспринимаемого содержания. Одной из первых попыток экспериментального изучения этого влияния, предпринятой еще в 30-х годах, было исследование Меррея, проведенное с пятью одиннадцатилетними девочками. Испытуемые должны были оценить по девятибалльной шкале фотографии незнакомых им людей. Предлагались две серии (А и Б) фотографий, по 15 в каждой. Оценки производились три раза: в субботу днем, после возвращения из поездки (серия А), в субботу вечером, после “страшной игры в убийцу”, вызывавшей сильное возбуждение и страх (серии А и Б), и в воскресенье днем, после возвращения с прогулки (серия Б). Девочки должны были оценить, насколько хорошими или плохими кажутся им предъявленные лица. Сравнивая баллы, которые были поставлены лицам из серий А и Б в двух ситуациях, (нейтральной и возбуждающей), можно было оценить влияние эмоционального возбуждения, одновременно исключая влияние фактора очередности предъявления. Результаты исследования показали, что состояние возбуждения вызывало изменение оценок: в 70% случаев эти изменения были негативными, то есть под влиянием возбуждающей игры девочки оценили лица как “более плохие”. Следует, однако, отметить, что этот эффект не был сильно выраженным: изменение оценок составило в среднем, около 0,5 балла по девятибалльной шкале. Аналогичный результат был получен в исследованиях, проведенных со студентами Варшавского университета, которые перед экзаменом (это был их первый экзамен в высшей школе) встречались с неизвестным им лицом якобы для выполнения некоторых предэкзаменационных формальностей. После экзамена они заполняли специальный лист, на котором должны были дать оценку этому человеку с помощью семибалльной шкалы. Спустя несколько дней те же самые студенты выполняли легкий тест, после которого должны были с помощью такого же листа оценить человека (ранее им неизвестного), проводившего это исследование. В обеих ситуациях экзаменационной (вызывавшей сильное эмоциональное возбуждение) и тестовой (вызывавшей, как предполагалось, значительно более слабое возбуждение) —объектом наблюдения были две молодые женщины А и Б. Половина испытуемых (группа I) видела А в ситуации сильного возбуждения, а Б — в ситуации слабого возбуждения, другая половина (группа II) —наоборот. Испытуемыми были студентки в возрасте 17—25 лет. Такая организация эксперимента позволила сравнить оценки, которые получило лицо А в группе сильного эмоционального возбуждения (I) и в группе слабого возбуждения (II). Таким же образом сравнивались оценки, которые получило лицо Б. Проводилось еще одно сравнение: для каждого испытуемого вычислялся показатель перцептивных изменений, характеризующий различие между оценками лиц А и Б на каждой из 14 шкал. Положительное значение показателя означало более высокую оценку лица, с которым испытуемые встретились в ситуации слабого возбуждения. В дальнейшем испытуемые были разделены на три группы: группу, в которой преобладали отрицательные показатели (выше Таблица 4. Шкала оценок Правильные черты лица Семибалльная шкала Неправильные черты лица некрасивый красивый 7 6 5 4 3 2 1 1 некрасивый ловкий 7 6 5 4 3 2 1 неуклюжий интересный 7 6 5 4 3 2 1 1 неинтересный речь правильная 7 6 5.. 4 3 2 1 Речь неправильная дружелюбный 7 6 5 4 3 2 1 недружелюбный симпатичный 7 6 5 4 3 2 1 несимпатичный тактичный 7 6 5. 4 3 2 1 бестактный приветливый 7 6 5 4 3 2 1 неприветливый благоразумный 7 6 5. 4 3 2 1 неблагоразумный трудолюбивый 7 6 5 4 3 2 1 ленивый популярный 7 6 5 4 3 2 1 непопулярный добросовестный 7 6 5 4 3 2 1 недобросовестный ответственный 7 6 5 4 3 2 1 безответственный оценивалось лицо, с которым испытуемые встречались перед экзаменом); группу, в которой преобладали положительные показатели (выше оценивалось лицо, которое проводило тестовое исследование) , и группу, в которой число тех и других показателей было одинаковым (на одной половине шкал испытуемые отдавали преимущество лицу А, на другой—лицу Б). Испытуемым, находившимся в состоянии сильного эмоционального возбуждения, оцениваемый человек казался некрасивым, менее интересным, недостаточно ловким, а также менее симпатичным, менее приветливым. Таблица 5 Результаты исследования Число испытуемых, у которых: Всего преобладают положительные показатели преобладают отрицательные показатели равное число положительных и отрицательных показателей Группа I Группа II Всего 9 13 22 3 2 5 4 2 6 16 17 33 Представленные результаты свидетельствуют о том, что изменения, происходящие в восприятии, в какой-то мере связаны с содержанием эмоций: отрицательное эмоциональное состояние (страх, беспокойство, напряжение, отрицательную сторону). Таким образом, нами рассмотрены основные проблемы психологии эмоций, где раскрыты вопросы о соотношении эмоций и процессов познания, мотивации; выделены возможные основания классификации эмоций (сделан акцент на функциональную классификацию эмоций); подробно проанализированы функции эмоций. В учебном пособии кратко представлены различные теории эмоций, такие, как психоаналитическая концепция аффекта, когнитивная теория эмоций, периферическая теория эмоций Джемса –Ланге, теория дифференциальных эмоций. Помимо этого рассмотрены и отечественные теории эмоций П. В. Симонова, С.Л. Рубинштейна, А.Н. Леонтьева. Сделана попытка предоставить читателю описание многочисленных эмоциональных состояний, выделить основания их дифференциации. Кроме того, читатель познакомился с возможностями экспериментального исследования эмоций, что позволит ему глубже проанализировать имеющиеся достижения и рационально их использовать.
МЕТОДЫ ИССЛЕДОВАНИЯ ЭМОЦИЙ
Важная роль в исследовании эмоциональных расстройств принадлежит анамнестическому методу, с помощью которого изучается эмоциональная сфера в процессе жизни больного, и клиническому наблюдению за его поведением. Для объективной характеристик эмоциональных реакций, состояний и отношений используются физиологический, биохимический и экспериментально-психологический методы.
При исследовании эмоций особенно большое значение придается вегетативным реакциям. Одним из наиболее чувствительных индикаторов изменений вегетативной нервной системы является кожно-гальваническая реакция (КГР). В качестве показателя эмоциональной сферы человека КГР (в литературе прошлых лет — психогальванический рефлекс) изучалась многими авторами
В наших и руководимых нами исследованиях использовались различные варианты методик, основывающихся на регистрации кожно-гальванической реактивности. Наибольшее распространение получил психофизиологический метод в виде модификации ассоциативного эксперимента, заключающийся в применении словесных раздражителей, различных по эмоциональной значимости для больного, в сочетании с регистрацией КГР. В таком эксперименте физиологические изменения определяются избирательным отношением человека к содержанию раздражителя и, следовательно, имеют не только физиологический, но и психологический смысл.
В работе В. М. Шкловского была использована методика, в которой учитывались и количественные, и качественные показатели кожно-гальванической реактивности, в том числе наличие вспышек спонтанных колебаний, более выраженных реакций в ответ на ситуационно-значимые слова по сравнению с незначимыми, эффекта последействия (повышение реакции на незначимое слово, если оно следует после значимого). КГР при мысленном представлении пси-хотравмирующей ситуации. Измерялись амплитуда КГР и общая длительность реакции.
Л. К. Богатской описана психофизиологическая методика для исследования эмоциональных отношений у психически больных. Регистрация КГР сочеталась с попыткой включения больных в воображаемые ситуации, отражающие значимые для них отношения. Испытуемому для мысленного представления предъявлялись 5 содержательно-значимых и 4 индифферентных сюжета Содержательно-значимыми сюжетами стремились вызвать у психически больных (главным образом с выраженными апато-абулическими расстройствами) представления, связанные с системами отношений, касающихся семьи, ближайшего окружения, работы, будущего.
Для количественной характеристики эмоциональных отношений в этой работе использовался, в частности, специальный индекс эмоциональности. С целью вычисления этого индекса - измеряется максимальная амплитуда среди реакций КГР на содержательно-значимые представления; определяется средняя величина амплитуды при индифферентных представлениях; находится отношение, показывающее, во сколько раз интенсивность реакции на наиболее эмоционально-значимое представление превышает реакцию на индифферентное.
В числе других вегетативных характеристик, использующихся при изучении эмоций, учитываются частота и ритмика сердечных сокращений, ЭКГ, показатели дыхания (частота дыхания, амплитуда дыхательных волн и др.), изменения артериального давления, элек тромиограммы .
Среди вегетативных показателей подчеркивается значение сердеч ных реакций в качестве индикатора эмоциональных состояний и ег относительная независимость от других физиологических показате лей, причем показатель вариабельности сердечно-сосудистых реакций рассматривается в качестве особенно надежного индикатора психического напряжения. Ритмограмма представляет собой последовательный ряд межсистолических интервалов сердца. Для визуального анализа ритмограмма регистрируется в графическом виде на бумажной ленте, где последовательно записываются интервалы R—R. ЭКГ в виде вертикальных линий. Обычно анализируются частота, амплитуда дыхательных волн, время вое становления сердечных реакций к исходному уровню после воздействия и др.
Многочисленные исследования были посвящены поискам электро энцефалографических коррелятов эмоционального напряжения у че ловека [Бобкова В. В., 1967; Экелова-Багалей Е. М. и др., 1975 Русалова М. Н., 1979, и др.]. Чаще указывается, что эмоции сопро вождаются угнетением альфа-ритма и усилением быстрых колебаний Однако в последнее время другими авторами подчеркивается, ч-п на фоне эмоционального напряжения нередко повышается амплитуд. альфа-ритма, увеличивается альфа-индекс, усиливаются медленны ритмы. М. Н. Русаловой показано, что электроэнцефалографически сдвиги при эмоциях представляют результат взаимодействия систек реализующих, с одной стороны, собственно эмоциональное напряже ние, а с другой,— регулирующих процессы внимания (их направлен ность, интенсивность, степень новизны эмоционально-значимого сти мула), чем, по автору, и объясняются различия, выявляемы в электроэнцефалограмме.
Современная психофизиологическая техника позволяет исследо вать в качестве коррелятов эмоциональных реакций, состояний отношений различные физиологические показатели, часто при однс временной их полиграфической регистрации. Так, на рис. 2 приведе на запись электроэнцефалограммы, электрокардиограммы, дыхани и КГР у больной истерией в ответ на безразличное слово “воздух и эмоционально-значимое слово “Коля” (имя мужа, включенног в психогению). Выявляются более выраженные и более длитель ные реакции на эмоционально-значимое слово — ЭЭГ, КГР, дыха ние (см. рис. 2.6.).
Начиная с известных работ В. Кэннона (1927), внимание иссле дователей было привлечено к биохимическим коррелятам эмоцио нальных состояний. В последние десятилетия увеличению числа эти работ способствовал возрастающий интерес к проблеме эмоциональ ного стресса.
Во многих исследованиях [Губачев Ю. М., Иовлев Б. В., Карвасарский Б. Д. и др., 1976; Мягер В. К., 1976; Levi L., 1970, 1972, и др.] не только был подтвержден факт изменения уровней биохимически активных веществ при эмоциональных сдвигах, но и показано, что определенным эмоциям, возможно, сопутствуют характерные изменения тех или иных биохимических веществ.
Проведенное нами сопоставление биохимических и психологических показателей свидетельствует о том, что при всей важности учета степени и характера эмоционально-аффективного напряжения в соотношении эмоций и биохимических сдвигов у больных неврозами играет роль не простое усиление эмоциональных реакции, а их преломление через особенности личности и систему ее отношений.
Изучение мимической стороны эмоций имеет большую историю. Начатые еще Ч. Дарвином и В. М. Бехтеревым, исследования в этих направлениях не потеряли своей актуальности до настоящего времени. Более того, в ряде случаев (например, при космическом полете, деятельности операторов подводных аппаратов), когда могут использоваться одни лишь каналы радио- и телесвязи, резко возрастает значение экспрессивных проявлений человека (мимика, речь и др.) для оценки эмоционального состояния. Из огромного числа публикаций последнего периода укажем лишь несколько.
В. А. Барабанщикова и Т. Н. Малкова (1980) на основании исследований П. Экмана (1973), в которых были выделены и описаны мимические проявления таких эмоций, как гнев, страх, удивление, отвращение, радость, горе, разработали методику для качественной и количественной оценки восприятия эмоциональных проявлений другого человека. Авторами даны стандарты мимических выражений эмоций. В ряде работ, выполненных под руководством А. А. Бодале-ва [Лабунская В. А., 1976, и др.], исследовались объективные и субъективные условия, влияющие на успешность опознания эмоционального состояния по выражению лица. К субъективным условиям, установленным в эксперименте, В. А. Лабунская (1976) относит показатели уровня развития невербального интеллекта, экстравертирован-ности и эмоциональной подвижности.
В качестве других экспрессивных проявлений человека, используемых при изучении эмоций, нередко выступает речь, такие ее фонетические характеристики, как речевая интонация, манера говорить и др. Различными авторами они используются с целью идентификации эмоционального состояния (Бажин Е. Ф., Корнева Т. В., 1978, и др.].
Несколько подробнее остановимся на методике Е. Ф. Бажина и сотр., позволившей получить новые результаты, существенные прежде всего для лечебно-реабилитационной практики. Основу методики составили магнитофонные записи речи 23 больных шизофренией и маниакально-депрессивным психозом, находившихся в различных эмоциональных состояниях. Больные произносили одни и те же фразы, состоящие из эмоционально-нейтральных предложений. Идентификация эмоциональных состояний производилась комиссией врачей-экспертов по специальной многомерной шкале, которая включала сниженное настроение, страх, гнев, радость, апатию. Испытуемый мог использовать алфавит, содержащий ряд оттенков указанных эмоциональных состояний, например, для сниженного настроения — легкая грусть, выраженная грусть (печаль), тоска.
При обработке полученных данных степень соответствия оценки аудитора оценке экспертов определялась по шестибалльной системе, после чего для каждого аудитора подсчитывался средний балл выполнения теста, характеризующий его “аудиторские способности”. В исследованиях Е. Ф. Бажина и Т. В. Корневой было показано, что идентификация эмоционального состояния диктора по речи, лишенной произвольного лексико-семантического аспекта, является выполнимой задачей, с которой в той или иной степени справились все испытуемые, хотя качество выполнения ее было неодинаковым. В определенной степени оно оказалось связанным с половыми, возрастными характеристиками испытуемых и их личностными особенностями [Корнева Т. В., 1978].
Исходя из того, что мимика и эмоциональная интонация речи выступают в качестве наиболее существенных элементов экспрессии, Н. А. Ганиной и Т. В. Корневой (1980) предложена методика, в которой испытуемому одновременно предъявляются образцы речевой и мимической экспрессии (30 фотографий лиц с эмоциональными 58
состояниями, наиболее соответствующими образцам речевой экспрессии описанной выше методики аудиторского анализа).
Многочисленные исследования были посвящены аппаратурному (объективному) анализу речи с целью определения эмоционального состояния говорящего. В работе В. X. Манерова (1975) учитывались частота основного тона речи за каждый период; средняя частота основного тона за любой отрезок высказывания; дисперсия частоты основного тона; изрезанность кривой основного тона. Автор пришел к выводу, что наиболее информативными являются параметры, связанные с частотой основного тона; измерение изрезанности мелодического контура, дисперсии и средней частоты основного тона может быть использовано для определения степени эмоционального возбуждения говорящего путем сравнения их со значениями, полученными в норме на тех же стандартных фразах. В работе подчеркивается, что аппаратурный анализ речи в настоящее время не позволяет, однако, достаточно успешно определить вид эмоционального состояния.
Широкий обзор других методов изучения экспрессивного компонента эмоций представлен в монографии К. Изарда (1980) “Эмоции человека”, изданной на русском языке.
Наличие связи между цветовой чувствительностью и эмоциональной сферой человека послужило основанием для разработки методов, характеризующих эмоциональное состояние испытуемого по изменению его цветовой чувствительности. Ф. И. Случевский (1974) указывает на такой метод, разработанный его сотрудником Э. Т. Дорофеевой (1967, 1970) и основанный на индикации эмоционального тона по отношению порогов цветоощущения, определяемых при помощи аномалоскопа. Метод позволяет дифференцировать (правда, без определения степени выраженности) шесть градаций и оттенков настроения, которые психопатологически могут быть обозначены как маниакальный — депрессивный, дисфорический — тревожный, эйфо-рический — астенический. В экспериментах, в частности, было установлено, что при повышенном, радостном, маниакальном состоянии цветовосприятие красного возрастает, а синего — ухудшается. Отрицательные эмоции, напротив, сопровождаются повышением чувствительности к синему и снижением — к красному цвету.
А. М. Эткиндом (1980) предложен цветовой тест отношений, созданный на основе цветоассоциативного эксперимента. В предшествующих исследованиях было показано, что цветовые ассоциации к эмоциональным терминам на высоком уровне значимости (р<0,001) дифференцируют основные эмоциональные состояния. Методика позволяет получить такие характеристики отношения, как их значимость для личности, выявить осознаваемый и неосознаваемый уровни отношений и др.
В качестве иллюстрации сошлемся на приведенные в работе А. М. Эткинда результаты исследования больной, страдающей неврозом. Невротическое состояние развилось после того, как больную неожиданно бросил жених. В вербальной раскладке пациентки же них занимает последнее место в системе значимых для нее лиц.
59
В то же время она ассоциирует его с зеленым цветом, оказавшимся на первом месте по привлекательности. Здесь максимальное вер-
•бально-цветовое расхождение и соответствующая ему низкая корреляция между вербальной и цветовой раскладками могут свидетель-сгвовать о низкой степени осознания больной значимости для нее данного отношения и важной роли последнего в происхождении психогении.
Для исследования эмоциональной сферы и в частности эмоциональных отношений использовался семантический дифференциал [Беспалько И. Г., 1975; Галунов В. И., Манеров В. X., 1979].
В заключение следует назвать несколько методик, которые, наряду с указанными выше, отражают личностный подход в изучении эмоций. Это методика Б. В. Зейгарник (1927, 1976), основанная на феномене “незавершенных действий”, “методика сопряженных моторных действий” А. Р. Лурия (1928) для оценки эмоционально-моторной устойчивости и методика К. К. Платонова (1960), позволяющая выявить эмоционально-сенсорную устойчивость индивида.
Наконец, представления об эмоциональных расстройствах, прежде всего эмоциональных состояниях и отношениях, могут быть получены с помощью различных проективных методик (ассоциативный эксперимент, ТАТ, Роршаха, и др.), опросников и шкал (MMPI, Хайновского, Уэсмана—Рикса, и др.). Некоторые дополнительные ссылки на методы изучения эмоций, основанные на непосредственных самоотчетах об эмоциональных переживаниях, содержатся в уже упомянутой работе К. Изарда (1980).
•МЕТОДЫ ИССЛЕДОВАНИЯ ВОЛЕВЫХ ПРОЦЕССОВ
Охарактеризовать волевые свойства больного можно на основании целенаправленного изучения истории его жизни и путем наблюдения за его поведением в быту, палате, во время трудовой терапии и т. п. Наблюдения могут проводиться в обычных условиях и при моделировании ситуаций разной степени трудности для испытуемого. Представление о волевых процессах может быть получено также с помощью ряда инструментальных методов.
Различные виды реактометров позволяют учитывать двигательную реакцию человека в условиях эксперимента, рассматриваемую! в качестве простейшего волевого акта. |
Для изучения мышечной работоспособности, ее устойчивости;
и динамики утомления, в связи с особенностями волевого усилия,' широко применяется исследование на специальном приборе — эргографе. Запись, полученная на этом приборе, называется эргограм-;
мой и у здоровых людей характеризуется определенной высотой, свидетельствующей об удовлетворительной мышечной силе, равномерностью и темпом. На рис. За представлена нормальная эргограмма. Рис. 3,6,в иллюстрирует нарушение мышечной силы, равномерности и темпа на эргограммах больных шизофренией с апато-абу-
Волевое усилие испытуемого может характеризовать кривая его умственной работоспособности, полученная при использовании пробы Крепелина.
В одной из ранних работ В. Н. Мясищева (1930) указывается, что в сущности в экспериментальной психологии не было объективного метода для исследования волевого усилия. Обычно исследовалось не столько волевое усилие, сколько продуктивность работы. Автором была предложена методика, в основе которой лежало экспериментально подтвержденное им положение о том, что реализация человеком волевого усилия в процессе целеустремленной деятельности сопровождается рядом одновременно протекающих физиологических процессов, динамика которых, будучи тесно связанной с динамикой волевого усилия, отражает особенности последнего. Это дает возможность полиэффекторной регистрации физиологических процессов, сопровождающих волевое усилие. При анализе экспериментальных материалов основное внимание обращалось на соотносительное изучение выполнения испытуемым нарастающих по трудности заданий и соответствующих им вегетативно-соматических изменений.
Основываясь на этом принципе, мы разработали новый вариант методики, в котором при сохранении условия параллельного исследования ряда эффекторов были использованы современные технические возможности регистрации физиологических показателей, характеризующих нейровегетативную реактивность (биоэлектрической активности коры головного мозга, реоэнцефалограммы, электрокардиограммы, гальванограммы и дыхания). В связи с необходимостью исследовать усилие у больных с психическими заболеваниями была предложена иная система раздражителей и специальных заданий (Карвасарский Б. Д., 1969; Карвасарский Б. Д. и др., 1969].
В качестве функциональных раздражителей использовались от-крывание и закрывание глаз, звук, фотостимуляция, после чего больному последовательно предъявлялись задания нарастающей трудности: усложняющийся счет, дозированное увеличение физической нагрузки на динамометре (10 кг, 15 кг, максимальное сжатие) и возрастающая по времени задержка дыхания (15 с, 20 с, максимальная задержка). При выполнении каждого из заданий первые наибо-
•"ее легкие задачи повторялись для угашения ориентировочных реакции
i 1ри uu.cnt\t- ^^п-лпт! uu^<a Lu.d.nu^D оппмгямис п<я ^iciicno ^'DCi'm^n-
ния физиологических реактивных отклонений по мере нарастания трудности задач по счету, динамометрии и задержке дыхания. Учитывались и качественные особенности выполнения этих заданий (правильность счета, максимальный результат, разница между средним и максимальным результатом; по А. Ф. Лазурскому (1916), чем больше это различие, тем больше усилие).
Использование полиэффекторного принципа позволяет оценивать степень усилия не в зависимости от индивидуальной возбудимости отдельных эффекторных систем, а по целому ряду физиологических показателей, что обеспечивает большую надежность заключения об усилии. Подобную же цель преследовало включение в психофизиологическую методику различных по качеству функциональных проб и заданий.
На рис. 4 представлены результаты исследования усилия описанной психофизиологической методикой. Усложнение задания по счету сопровождается усилением физиологических реакций: удлинением периода депрессии альфа-ритма ЭЭГ, учащением сердцебиений, уменьшением амплитуды реоэнцефалограммы, изменением гальванограммы с появлением ряда кожно-гальванических рефлексов, учащением дыхания.
В отделении восстановительной терапии психически больных Института им. В. М. Бехтерева [Кабанов М. М., 1978] для объектив-;
ного учета степени выраженности волевых нарушений и их динамики под влиянием реабилитационных воздействий были использованы миотонометрия и теппинг-тест. Благодаря своей простоте и доступности они удовлетворяют требованиям исследования больных • даже с глубоким апато-абулическим дефектом.
В случае миотонометрии специальным прибором миотонометром последовательно измеряется величина мышечного тонуса в одной и той же точке — при задании сначала максимально расслабить мышцы предплечья, а затем максимально напрячь их. Учитывается разница между двумя показателями. Выбор этой методики определяется , тем, что степень изменения тонуса (амплитуда колебания), т. е. воз-;
можность расслабить и напрячь скелетную мускулатуру, зависит' от способности больного развить определенное усилие. Так кай учитывается не сам тонус мышцы, а его изменение, то степень тренированности больного, мышечная сила не влияют существенным образом на показатели усилия.
В основу второй методики был положен теппинг-тест, или измерение темпа мышечных движений. Темп мышечных движений определяется с помощью прибора, названного “счетчиком ударов пальцем”, который фиксирует удары и показывает их число на специальной шкале. Сопоставляются результаты больного, показанные в течение 15 с в произвольном, а затем в максимальном темпе. Для оценки степени усилия у разных больных используется формула, предложенная И. Г. Беспалько и Б. В. Иовлевым (1969).
В числе немногих приемов, позволяющих получить количественную оценку волевой сферы, заслуживает внимания методика, разработанная Е. М. Экеловой-Багалей и Л. А. Калининой (1976). В нем использован принцип исследования психического пресыщения пс А. Карстену. Испытуемый выполняет длительное и монотонное задание (например, сложение цифр), приводящее его в конце кон-
п П
Цов к состоянию пресыщения, отказу от дальнейшего выполнения задания. Весь процесс эксперимента разбит авторами на 4 этапа. Если испытуемый отказывается от выполнения задания в ходе первых трех этапов, он принуждается к его продолжению без объяснений. На 4-м же этапе экспериментатор изменяет тактику, создавая мотив нужности выполняемой работы, значимости ее результатов для общественной репутации испытуемого, т. е. используется то, что Г. П. Чхартишвили (1955) назвал “волевым мотивом”. Продуктив-
ность работы испытуемого на 2—4-м этапах оценивается по отношению к продуктивности на 1-м этапе, принимаемой за 100%. Авторы исходят из предположения, что реализации волевого мотива мешает состояние пресыщения, поэтому для его преодоления требуется усилие. Величина повышения продуктивности работы на 4-м этапе по сравнению с 3-м дает возможность судить о степени волевого усилия. Исследование 2 групп испытуемых — здоровых и больных со снижением усилия по клиническим данным — показало, что если в первой повышение продуктивности работы составило на 4-м этапе 40%, то во второй группе больных—отмечено понижение на 8%;
различия статистически достоверны в высокой степени.
Учитывая, что самостоятельность выступает в виде одной из наиболее существенных характеристик волевых качеств личности, противоположная ей черта — внушаемость — в определенной мере также дает представление об их особенностях.
Среди ряда исследований укажем на работу, выполненную в нашей клинике В. И. Петриком (1979). Методика включала в себя регистрацию относительного изменения температуры пальца кисти под воздействием внушения. Суггестия направлялась на возникновение тепла в пальце. Продолжительность внушения ориентировалась на достижение максимального результата и для разных форм неврозов оказалась разной. Автором разработан специальный электротермометр, предназначенный для длительной регистрации относительного изменения температуры в пределах 25°. Методика дала возможность изучить особенности внушаемости у больных с различными формами неврозов и психопатией, получить динамические характеристики суггестивного акта, рассмотреть условия проведения внушения, позволяющие усилить суггестивный эффект и пр.