Интерпретацию проводят с целью установить (в той мере, в какой это возможно с учетом временной, культурной, любой другой дистанции, разделяющей автора произведения и его исследователя) тот смысл, который вкладывал в произведение его автор. Общее учение об исторической интерпретации источников в наиболее систематизированном и логически обоснованном виде изложил в своей "Методологии истории" A.С. Лаппо-Данилевский.
Он обращал внимание на то, что проблема интерпретации в современной литературе освещалась логически нечетко. Так, автор известного труда по методологии исторического исследования Э. Бернгейм связал изложение этой проблемы с задачами "исторического построения". Иначе говоря, Бернгейм имел в виду интерпретацию исторических фактов историком (что, разумеется, имеет первостепенное значение в историческом исследовании, но составляет, в сущности, иную исследовательскую задачу и поэтому решается другими методами). Ш.-В. Ланглуа и Ш. Сеньо-бос, говоря об анализе источника, не проводили логической грани между задачами внутренней критики источника и задачами его интерпретации. Об этом свидетельствует и нечеткий термин "критика интерпретации", который они использовали в своем методологическом руководстве "Введение в изучение истории".
Напротив, Лаппо-Данилевский придает интерпретации источника принципиальное значение. "Лишь признавая самостоятельное значение ее задач, - писал он, - историк может достигнуть надлежащей благонадежности своих выводов; ведь интерпретация стремится установить только то именно значение источника, которое автор придавал ему... она дает возможность одинаково войти в мировоззрение или отдельное показание данного автора, - будь оно истинным или ложным"27. Для решения задач интерпретации он выдвигает прежде всего принцип психологического истолкования (основанный на фундаментальном постулате данной парадигмы - признание чужой одушевленности); далее следует принцип психологической интерпретации условного вещественного образа или символа. Технический метод интерпретации позволяет судить о смысле и назначении данного произведения по тем специальным (техническим) приемам, которыми пользовался автор; типизирующий метод предполагает соотнесение источника с соответствующим типом культуры; и, наконец, индивидуализирующий метод интерпретации позволяет раскрыть индивидуальные особенности творчества его автора. На ряде примеров, анализе конкретных исследовательских ситуаций ученый показывает, каким образом применение типизирующего и индивидуализирующего методов в их взаимодействии позволяет провести интерпретацию источника в целом.
Преодолевая традиционные позитивистские подходы к источнику как к эмпирической данности, современная методология гуманитарного исследования выдвинула на первый план проблему герменевтики как главного и даже единственного метода работы с источником, произведением и текстом. Современная философская герменевтика выходит далеко за пределы традиционного истолкования текста, обращаясь к более общим проблемам языка и значения. "Сама работа по интерпретации обнаруживает глубокий замысел - преодолеть культурную отдаленность, дистанцию, отделяющую читателя от чуждого ему текста, чтобы поставить его на один с ним уровень и таким образом включить смысл этого текста в нынешнее понимание, каким обладает читатель"28. От "восстановления изначального значения произведения" герменевтика в ее философском понимании выводит исследователя на "мыслящее опосредованно с современной жизнью"29. При этом подчеркивается взаимосвязь профессионально-прикладного и теоретико-познавательного подхода к произведению, их неразделимость. "...Различение когнитивного, нормативного и репродуктивного истолкования не имеет принципиального характера, но описывает единый феномен"30. От истолкования (смысла, который вкладывал в свое произведение автор) исследователь переходит к рассмотрению выходящего за пределы интерпретации понимания источника как явления культуры.
Вместе с тем необходимо подчеркнуть значительное различие этих двух подходов, а не только их единство. В сущности, исследуется один и тот же объект, один и тот же источник, но он рассматривается для решения двух разных исследовательских задач. На этапе интерпретации источника исследователь движется в потоке сознания автора произведения: стремится лучше понять ситуацию, в которой тот находился, замысел произведения, способ, принятый автором для воплощения этого замысла. Иначе говоря, исследователь выступает в качестве заинтересованного слушателя, интерпретатора. На той же эмоциональной волне сопереживания и симпатии может переводиться и иноязычный текст. "...Перевод иноязычных текстов, поэтическое подражание им, а также и правильное чтение их вслух берут на себя временами ту же задачу объяснения смысла данного текста, что и филологическое истолкование..."31. Но затем позиция исследователя изменяется. Конечно, степень проникновения в психологию автора зависит от видовых особенностей произведения. В некоторых ситуациях данному подходу придается важное, по существу решающее, значение. Так, А.И. Марру говорит даже о том, что исследователь средневековых текстов должен быть способным на какое-то время психологически войти в образ средневекового монаха32. Историк в рамках данной концепции это, по существу, ученый, наделенный даром испытывать симпатии и сопереживать. В свое время, останавливаясь па принципах изучения источников, В.О. Ключевский говорил о том, что для ряда категорий источников подобный подход неэффективен33. Эта позиция разделяется и современными историками.
