СССР — Россия (60-90-е гг.). К началу 60-х гг. противостояние литературоведов и лингвистов в подходе к переводу ослабевает и постепенно исчезает. Знаковый характер имело появление в 1962 г. сборника статей78«Теория и критика перевода» под научной редакцией Б. А. Ларина . Б. А. Ларин в предисловии призывает строить теорию художественного перевода на двуединой основе наук о языке и о литературе.
В эти годы в СССР еще появляются серьезные труды, целиком построенные на литературоведческом подходе к перево7д9у, такие, как монография грузинского теоретика Г. Р. Гачечиладзе , но их становится все меньше и меньше. Развитие языкознания, а также попытки машинного перевода, начавшиеся еще в 50-е гг. и позволившие формализовать многие закономерности перевода, указывают на лингвистическую основу этого вида языковой деятельности и помогают выработать представление об общих, единых для любого типа текста закономерностях перевода. В России, как и в других странах, разрабатываются общие и частные проблемы перевода с привлечением понятий теории коммуникации, и — в последние годы — данных лингвистики текста. Донаучный период в перево-доведении завершается, и эта наука постепенно обретает объективные основы.
В дальнейших разделах книги мы будем касаться некоторых теоретических положений, которые были разработаны советскими и российскими учеными последующих десятилетий XX в. Труды А. В. Федорова, Я. И. Рецкера, А. Д. Щвейцера, Л. С. Бархударова, М. Н. Комиссарова, В. С. Виноградова, Р. К. Миньяр-Белоручева и многих других способствовали окончательному оформлению пе-реводоведения как научной дисциплины.
Что касается перевода как практической деятельности, то на протяжении 70-90-х гг. он приобретает все большую культурную и общественную значимость. Искусство художественного перевода продолжает совершенствоваться. Этому способствует развитие культурных контактов; все меньше имен западных авторов остается под запретом. Выходят из тени имена Джойса, Броха, Музиля, Тракля и т. д. На рубеже 90-х гг. публикуются переводы книг, запрет на которые не смогла снять «оттепель» начала 60-х. Среди них, например, роман «Искра жизни» '). М. Ремарка, запрещенный, очевидно, из-за той аналогии с жизнью заключенных в советских концлагерях, которую могло вызвать у читателей описание трагических перипетий узников Бухенвальда.
Переводчики-филологи обращаются к памятникам мировой литературы, которые из-за сложности их формы считались непереводимыми. Так, непреодолимым препятствием казались древние поэтические эпические формы, а также специфика средневековой поэзии. Как мы знаем, богатая традиция выработки аналоговых поэтических форм была связана л и ш ь с а н т и ч н о й п о э з и е й . В 70-80-е гг. появляется древнеисландский эпос «Старшая Эдда» в переводе А. Корзуна, средневерхненемецкая эпическая поэма «Кудруна» в переводе Р. Френкель, «Парцифаль» Вольфрама фон Эшенбаха в переводе Л. Гинзбурга и др. Комментарии переводчиков к своим переводам обнаруживают серьезность и филологическую выверенность подхода к делу. Переводчики далеки от буквального копирования формальной специфики оригинала; при сохранении этой специфики они учитывают традиции воспринимающей литературы. Об этом красноречиво говорит выдержка из послесловия Р. Френкель к «Куц-руне»: «.. .Размер кудруновой строфы — абсолютно чужой для русского слуха. Воспроизведенный буквально, он не может звучать поэтически. Значит, надо не рабски копировать, а найти нечто равноценное по впечатлению, которое оставляют четыре длинных стиха, распадающиеся на два полустишия каждый, в особенности же передать тяжелую „поступь" последнего полустишия, растянутого на шесть ударных слогов. В нашем переводе мы решили не менять счет ударений, а сменить лишь самый размер с двусложного на трехсложный и перейти в данном случае 8с0 ямба на амфибрахий в последнем, восьмом полустишии строфы» .
Многие из уже известных и полюбившихся русскому читателю произведений переиздаются в новой редакции или переводятся заново. В 1983 г. в серии «Большой» «Литературных памятников» появляются, например, новые переводы сказок X. К. Андерсена, подготовленные Л.Ю.Брауде и И. П. Стребловой (правнучкой А. В. и Г. П. Ганзенов, выполнивших когда-то первый перевод сказок). Потребность в новом переводе художественного произведения объясняется обычно двумя причинами. С одной стороны, это свидетельствует об изменении критериев эквивалентности переведенного текста. В эти годы эквивалентность понимается как полноценность передачи художественного целого (в рамках концепции полноценности, сформулированной А. В. Федоровым), а большинство переводов первой половины XX в. этим критериям не соответствовали. С другой стороны, значительное художественное произведение обречено на множественность переводных версий, ибо каждая из них — неполна и каждая следующая позволяет больше приблизиться к пониманию великого оригинала.
Видимо, именно с последним обстоятельством связан феномен гиперпереводимости, особенно отчетливо проявившийся в конце XX в. Феномен этот заключается в чрезвычайной популярности некоторых авторов у переводчиков. Если учитывать переводы и предшествующих веков, то пальму первенства по количеству русских версий, наверное, следует отдать В. Шекспиру, в особенности его трагедии «Гамлет». Зато во второй половине XX в. безусловно лидирует австрийский поэт начала века Райнер Мария Рильке.
Несколько слов в завершение следует сказать о переводе 90-х гг. Собственно исторический анализ проводить еще рано — слишком близки от нас эти годы. Но о некоторых симптоматических явлениях надо упомянуть.
В начале 90-х гг. исчезают многочисленные цензурные барьеры, и переводчик волен переводить все, что он пожелает. Но вместе с цензурным гнетом исчезает и государственная издательская система, а быстро возникающие частные издательства ориентируются на прибыль. Поэтому наряду с шедеврами мировой литературы, не публиковавшимися ранее по цензурным соображениям и пользующимися спросом у взыскательных читателей, появляется в большом количестве массовая «бульварная», зачастую низкопробная литература — она призвана удовлетворить голод, накопившийся со времен краткого ее расцвета в период нэпа. Эротика, порнография, романы ужасов, фантастические романы, детективы заполоняют прилавки. При этом издатели меньше всего заботятся о качестве переводов. Переводы массовой литературы делаются в спешке и чрезвычайно низко оплачиваются. За них, как за источник дополнительного небольшого заработка, берутся люди любой профессии, мало-мальски знающие иностранный язык. Во многих издательствах исчезает институт редакторов, и тексты выпускаются в свет с чудовищными ошибками в русском языке. Те же издательства, которые пытаются ориентироваться на выпуск доброкачественных переводов как художественных произведений, так и книг в различных областях знаний, находятся в незавидном экономическом положении, проигрывая на рынке сбыта, и также вынуждены предлагать переводчикам лишь незначительную оплату их труда. Таким образом, следует признать, что социальный статус переводчика в российском обществе на сегодня чрезвычайно низок.
Общую картину переводной литературы в 90-е гг. осложняет и практика грантов и субсидий со стороны различных государств, заинтересованных в пропаганде произведений своих национальных литератур на российском книжном рынке. Это зачастую приводит к появлению в русском переводе книг, не отвечающих культурным запросам российского читателя и навязываемых ему как бы принудительно.
Однако, разумеется, у новой ситуации есть и позитивные стороны. Реальная потребность открытого общества в качественном переводе привела в конце 90-х гг. к широкомасштабной организации в России обучения переводчиков. Новой специальности «Перевод и переводоведение » начинают обучать в Санкт-Петербурге (в гораздо более широких масштабах, чем это делалось раньше), в Архангельске, Курске, Челябинске, Нижнем Новгороде, Владивостоке и во многих других российских городах. Меняются и программы обучения. Прежде всего это касается устного перевода, ведь устным переводчикам уже не надо теперь быть «бойцами идеологического фронта», и на первое место ставится профессиональная техника и профессио-альная этика. П о с т е п е н н о восстанавливаются, на разной основе, исчезнувшие было в начале 90-х творческие семинары молодых переводчиков художественной литературы. Появляются независимые от государства бюро переводов. Множество молодых ученых посвящают свои исследования проблемам теории перевода. На базе филологического факультета Санкт-Петербургского университета в 1999 г. была учреждена ежегодная международная научная конференция по переводоведению «Федоровские чтения», получившая свое название в честь первого отечественного переводоведа А. В. Федорова. Эта конференция проводится в октябре и пользуется неизменным успехом.
Остается надеяться, что новые поколения переводчиков и потребителей их труда совместно решат те нелегкие проблемы, которые породило новое состояние российского общества.
