"Чайка" (1896) —произведение для самого Чехова наиболее автобиографическое, личное (речь идет не о прямых житейских соответствиях героев пьесы с людьми, близкими Чехову, не о тех или иных прототипах, которых так настойчиво пытается поныне установить литературоведение, а скорее о лирическом самовыражении автора). В пьесе, написанной в маленьком мелиховском флигеле, Чехов, пожалуй, впервые так откровенно высказал свою жизненную и эстетическую позицию. Это пьеса и о людях искусства, о муках творчества, о беспокойных, мятущихся молодых художниках и о самодовольно-сытом старшем поколении, охраняющем завоеванные позиции.
В литературе о “Чайке” различные планы пьесы часто называют подтекстами. Были попытки сделать их классификацию, но неточность определений и оснований классификации порой приводили к путанице. Ярким тому примером является вопрос о драматическом подтексте, тесно связанный с проблемой действия.
Н.И.Бахмутова выделяет “приём изображения внутреннего состояния героя” в один из видов “подводного течения” и считает, что этот смысловой план проявляется “в глубинной психологической мотивировке реплик”, то есть является частью действия. Однако последнее обстоятельство во многих работах осталось без внимания, более того, состояние героя стали противопоставлять действию.
Например, Н.Я.Берковский не только значительно сужает толкование подтекста, данное Вахтанговым, понимая его лишь как умышленно скрываемое: “обычный подтекст диалогов - некоторая политика и дипломатия”, в драмах Ибсена “персонажи хранят свои тайны, как это и подобает, перед лицом противника” , но и противопоставляет его подтексту чеховских пьес, где, по его мнению, борьба отсутствует и действующие лица отличаются не скрытностью, а странной откровенностью. Истинное значение речей-исповедей Н.Я.Берковский объясняет так: “Люди-одиночки тайно взывают и тайно надеются, что всё-таки будут услышаны, что не на век окружающие равнодушны. Через откровенные свои речи они вербуют собеседников и друзей”.
В конце 1880 – нач. 1890-х гг. в русской культуре все более значительно заявляет о себе новое явление – символизм. В контексте идейно-эстетических поисков эпохи воспринимается и чеховская «Чайка». Уже само заглавие пьесы несет в себе образное начало. Оно художественно многозначно и незаменимо. Читая пьесу, мы чувствуем, как само это слово – «чайка» – наполняется все новым и новым смыслом. Нечеткое разграничение понятий образа и символа приводит к неоднозначной трактовке чайки. В этом и кроется проблема, попытке разрешения которой посвящена данная работа. В исследовании автор доказывает, что чайка – это символ, выявляет его смысловую нагрузку, прослеживает его эволюцию в пьесе, соотнесенность с ее тематикой, другими символами. Символ есть воплощение идеи. Основная идея «Чайки» – утверждение мысли о необходимости слияния человеческой души с чужой душой «в гармонии прекрасной». Драматическая ситуация возникает в пьесе из-за недостатка любви. Герои в искусстве ищут полноты бытия, в которой им отказала окружающая действительность. Искусство и любовь движут судьбами героев. И «чайка» символизирует судьбы Нины Заречной, Треплева и Тригорина. Эволюция символа чайки прослеживается на примере судьбы Нины Заречной. В своем сбивчивом монологе в 4-м действии Нина пытается найти окончательный ответ на вопрос: неужели она в самом деле подстреленная чайка? И тут же твердо заявляет: «Я – актриса». Символ чайки можно отнести и к Треплеву – как
трагичное предсказание его «прерванного полета». Если Треплев – одинокая душа, отрывающаяся от жизни и гибнущая, то Тригорин – искусство, утрачивающее душу, похожее на красивое, но неживое чучело. Рассматривая «чайку» как живой символ подлинной поэзии, красоты, любви в искусстве и жизни, мы приходим к выводу, что не состоятельны ни Треплев, убивающий живую чайку, ни Тригорин с его жестоким равнодушием к «чайке» – в искусстве и жизни. Символ служит важным средством раскрытия психического содержания лиц. Символ чайки соотносится в пьесе с другими символами. Совместное функционирование символов продвигает читателей к пониманию образов героев, их внутреннего мира, дает ключ к раскрытию конфликта «Чайки». В контексте же всей пьесы символ чайки является центром эмоционального воздействия. Его функция – «усилитель значения происходящего», т. е. символ выступает как равноценная замена словесного выражения центральной идеи пьесы. В ходе исследования автор убедился в смысловой многослойности структуры символа и проследил особенности его функционирования в пьесе.
