Взгляды М.М.Бахтина на природу диалога особенно ярко раскрываются в его исследованиях творчества и поэтики Достоевского. Уникальные особенности творчества величайшего писателя позволили М.М.Бахтину (в своеобразном диалоге с Достоевским) не только выявить идейно-художественное своеобразие творчества гениального художника человечности, но и создать парадигмальную концепцию диалога. Научный анализ критической литературы о Достоевском приводит М.М.Бахтина к выводу, что почти все исследователи творчества Достоевского строят свои представления и концепции о новаторских романах русского писателя в плоскости монологического мировоззрения и монологического понимания художественного метода великого художника. В.Иванов находит в романах Достоевского содержательно-тематический диалогизм, основанный на монологической форме романа и А.В.Луначарский выдвигают социолого-плюралистический вариант монологизма. С.Аскольдов выделяет романтико-лирический персонализм, однако, личность героя остается объектом монологической авторской позиции. В.Комарович предлагает идею музыкальной полифонии, однако, монологическая трактовка превращает ее в идею гомофонии (20). Л.П.Гроссман впервые обращает внимание на поэтику Достоевского как новый художественный метод и трактует ее в духе плюралистического монологизма (14). Б.М.Энгельгардт усматривает в произведениях Достоевского «романы об идее» или «идеологические романы» (34). М.М.Бахтин признает, что «идеологически-духовное» содержание играет важнейшую роль в произведениях Достоевского, однако, он считает, что идея не является главной «героиней» его романов, ибо главными являются человек, личность, уникальная индивидуальность. По Бахтину, творчество Достоевского глубоко персоналистично и для него не существует идей, мыслей и чувств, которые были бы ничьими: любое человеческое проявление имеет своего реального субъекта, воплощает «голос» субъекта. Важнейшая особенность, с которой М. Бахтин начинает характеристику диалога у Достоевского, заключается в том, что герои его произведений всегда обращены друг к другу и потому человек в диалоге всегда есть субъект обращения. «О нем нельзя говорить, - можно лишь обращаться к нему» (4, с.293). Обращенность к субъекту М.Бахтин иногда называет интенциональностью и поскольку субъектная интенциональность диалога является взаимной, взаимообращенной, то, по сути дела, она выступает в интерсубъектной форме. Вследствие фундаментальности диалогической обращенности-интенциональности «Самосознание героя у Достоевского сплошь диалогизовано: в каждом своем моменте оно повернуто вовне, напряженно обращается к себе, другому, третьему» (там же). Вне этой живой обращенности к другим людям невозможно сформировать и отношение к самому себе. Осуществляя этико-эстетический анализ художественного мира Ф.М.Достоевского, М.М.Бахтин разворачивает свою гуманитарно-онтологическую концепцию диалога и убедительно показывает, что в романах Достоевского диалог, диалогические отношения, диалогическое противостояние являются «центром», «целью» и «самоцелью», а все остальное - есть лишь средство. «Диалог здесь не преддверие к действию, а само действие. Он и не средство раскрытия, обнаружения как бы уже готового характера человека; нет, здесь человек не только проявляет себя вовне, а впервые становится тем, что он есть… - не только для других, но и для себя самого» (4, с.294). Исходным для него является убеждение в том, что «Только в общении, во взаимодействии человека с человеком раскрывается и «человек в человеке», как для других, так и для себя самого» (Там же). Для М.М.Бахтина «Быть - значит, общаться диалогически», причем «Один голос ничего не кончает и ничего не разрешает. Два голоса - минимум жизни, минимум бытия» (4, с.294). Таким образом, диалог является подлинным «событием бытия» и выступает как изначально-фундаментальная экзистенциально-онтологическая категория. Здесь принципиально важно, что уже на изначально-фундаментальном, экзистенциально-онтологическом уровне анализа выявляется «нераздельно-неслиянное» двуединство внешнего и внутреннего диалога, внешней и внутренней интенциональности. Поэтика диалога Ф.М.Достоевского убеждает М.М.Бахтина, что постижение «глубин души человеческой» невозможно на пути «овнешняюще-завершающего» исследования, поскольку «…овладеть внутренним человеком, увидеть и понять его нельзя, делая его объектом безучастного нейтрального анализа, нельзя овладеть им и путем слияния с ним, вчувствованием в него. Нет, к нему можно подойти и его можно раскрыть - точнее, заставить его самого раскрыться - лишь путем общения с ним, диалогически» (4, 293). Диалог у Достоевского-Бахтина предстает как ежеминутно творящееся «живое» событие бытия, а потому он потенциально бесконечен, незавершим, ибо «Когда диалог кончается, все кончается. Поэтому диалог, в сущности, не может и не должен кончиться» (4, с.294). Из этой бытийно-временной характеристики диалога вытекает понимание того, что важнейшая основа человеческого бытия заключается в его открытости и устремленности к свободе и творческому развитию: «Становление бытия - для М.Бахтина - свободное становление. Этой свободе можно приобщиться, но связать ее актом познания (вещного) нельзя» (3, с. 410). Таким образом, диалог у Достоевского-Бахтина предстает как актуальный процесс, как «живое» событие бытия, потенциально бесконечное и незавершимое. Очевидно, что процессуальность диалога обусловлена экзистенциальной открытостью человека к бытию и устремленностью к свободе и творческому развитию. Бахтин пишет, что «Основной категорией художественного видения Достоевского было не становление, а сосуществование и взаимодействие. Он видел и мыслил свой мир по преимуществу в пространстве, а не во времени» (4, с. 33). В отличие, например, от В.Гете, который стремится развернуть все сосуществующие противоречия как становящийся ряд, как этапы некоторого развития, Достоевский «самые этапы стремился воспринять в их одновременности, драматически сопоставитьи противопоставить их, а не вытянуть в становящийся ряд. Разобраться в мире значило для него помыслить все его содержания как одновременные и угадать их взаимоотношения в разрезе одного момента» (4, с. 33). Собирая своих героев и персонажей в средоточии напряженной событийности настоящего момента времени, Достоевский резко активизирует экзистенциальное соотношение бытия и времени и в полифонии и глубине актуальности, в фокусе «здесь-и-теперь» и «вот-бытия» (как это будут называть экзистенциалисты ХХ столетия) настоящее вбирает в себя существенные моменты прошлого и будущего из жизни героев и открывается возможность взглянуть на эту актуальность с точки зрения вечности, в которой в одном вечном времени сосуществуют все «планы» и «этапы». Иным становится и смысл прошлого, поскольку герои и персонажи Достоевского почти не имеют обычного хронологически-биографического прошлого, но переносят из прошлого в настоящее только то, что для них не перестает быть настоящим и драматически переживается в настоящем (непрощенная обида, преступление, неискупленный грех). М.Бахтин указывает, что вследствие этого в романах Достоевского нет причинности, нет генезиса, нет каузальности, нет объяснений из прошлого, из влияний среды, воспитания и пр. Писатель с «органической враждебностью» полемизирует с теорией среды, в какой бы форме она ни проявлялась; он почти никогда не обращается к истории как таковой и всякий социальный и политический вопрос трактует в плане современности» (4, с.35). Стремление персонажей и героев Достоевского разрешить «последние вопросы» в разрезе настоящего момента жизни и желание писателя «…приближать «концы», нащупывать их уже в настоящем, угадывать будущее, как уже наличное в борьбе сосуществующих сил» (4, с.36) выражают предельность миросозерцания Достоевского и эсхатологизм его художественного мира - экзистенциальный, политический, религиозный. Все это свидетельствует о том, что бытийная со-временность художественного метода писателя органично воплощается в онтологическую «сверх-временность» («транс-временность») бытия его героев и идей, их духовных поисков и духовных поступков. Достоевский представляют собой новый род духовно-«событийной» литературы, уникальной по глубине и масштабу исследования жизни человеческого духа в ее противоречивых коллизиях и высших перипетиях, нравственных напряжениях и духовных откровениях. Однако, в романах Достоевского отсутствует главная и единственно правильная моно-идея; напротив, в них сосуществуют многие идеи и среди этого множества «идейных миров» ни один не является иерархически высшим и выражающим принципы самого автора (в противном случае получился бы обычный монологический идейно-философский роман). Основополагающая особенность поэтики Достоевского заключается в том, что при всей важности содержания и жизни идей главным для него является воплощение духовно-событийного сосуществования людей и их взаимодействия друг с другом, в результате которого открывается онтологически-полифоничная глубина и экзистенциально-релятивная полнота жизни человеческой личности. Поэтому главным для Ф.М.Достоевского, по мысли М.Бахтина, было не изображение жизни идей и их взаимоотношения в одиноком сознании индивидов, а взаимодействие самих людей и, как следствие этого, взаимодействие сознаний личностей в сфере идей, поступков и жизненных выборов.
