Константин Левин — автобиографический герой. Толстой образовал его фами-лию от своего имени «Лев», которое он произносил как Лёв.
Вообще писатель наделил Левина теми же нравственными исканиями, которые пережил сам. Левин думает облегчить положение крестьян, и потому занимается пре-образованиями в своем имении. После ряда неудач он, подобно Толстому, приходит к выводу, что необходимо понизить технический и экономический уровень крупного по-мещичьего хозяйства и заинтересовать работников в его процветании. Левин, побывав на косьбе, на себе познал мужицкий труд, не только тяжелый, но и радостный — созна-нием его полезности и собственной физической силы и единения с народом: «Несмотря
на то, что пот катил градом по его лицу и капал с носа и вся спина его была мокра, как вымоченная в воде, — ему было очень хорошо. В особенности радовало его то, что он знал теперь, что выдержит». Во время косьбы Константин Дмитриевич чувствовал, что «какая-то внешняя сила двигала им». Он ощутил какое-то новое чувство единения с природой, преобразованной собственным трудом. Левин любуется крестьянской жиз-нью. В нем крепнет желание начать жить по-новому. Подобный же переворот пережил в свое время и Толстой, когда в начале 1860-х годов принял решение отказаться от уве-селений света, удалиться в имение, зажить тихой семейной жизнью и учить крестьян-ских детей в сельской школе.
Биографическое и семейное сходство прототипов.
Откровения дневника Льва Николаевича, в котором он добросовестно записывал все свои интимные переживания, произвели перед свадьбой на Софью Андреевну угне-тающее впечатление. Толстой чувствовал перед ней свою ответственность и вину.
«Левин не без внутренней борьбы передал ей свой дневник. Он знал, что между им и ею не может и не должно быть тайн, и потому он решил, что так должно; но он не дал себе отчета о том, как это может подействовать, он не перенесся в неё. Только когда в этот вечер он приехал к ним пред театром, вошел в её комнату и <…> понял ту пучину, которая отделяла его позорное прошедшее от её голубиной чистоты, и ужаснулся тому, что он сделал».
Через два дня после женитьбы на 18-летней Софье Берс, 34-летний Лев Николае-вич писал своей бабушке: «У меня постоянно чувство, как будто я украл незаслуженное, не мне назначенное счастье. Вот она идёт, я её слышу, и так хорошо» (письмо А. А. Толстой 28 сентября 1862). Эти переживания отражены в настроениях Лёвина и Кити:
«Она простила его, но с тех пор он ещё более считал себя недостойным её, ещё ниже нравственно склонялся пред нею и ещё выше ценил своё незаслуженное счастье».