Становление американского реализма. Как известно, реализм в Европе начал оформляться уже в 1830-е годы, а со второй половины XIX века обозначился натурализм. В США же на это время пришлись, соответственно, интенсивное развитие и расцвет романтического искусства. Предпосылки для возникновения реалистической эстетики в американской литературе сложились лишь в 1860-е в связи с Гражданской войной между Севером и Югом. Война разрушила два устоявшихся социальных порядка: не только пресловутый рабовладельческий уклад Юга, но и старую демократию Севера. На смену им пришло современное, империалистическое, индустриальное общество.
Гражданская война — величайший кризис в жизни нации, радикальный перелом в ее истории — резко изменила и направила развитие американской словесности в новое русло. Военный опыт требовал воплощения. Но описывать эту войну, такую грубую, кровавую и грязную, описывать начавшуюся за ней полную неразбериху Реконструкции в романтическом ключе было возможно лишь в лирической поэзии с ее высокой степенью абстрагирования, но не в прозе.
Здесь требовались иные методы, которыми давно уже владела литература европейская, но не американская. Примечательно, что тонкая струйка реализма, сумевшая пробиться через пелену общего оцепенения, обозначилась в литературе США еще в годы войны. Так, Ребекка Блейн Хардинг Дэвис, которая сознательно искала вдохновение в "этой обыденной, этой вульгарной американской жизни", выпустила роман "Жизнь на сталелитейных заводах" и роман о жизни в трущобах "Маргарет Хаус". В дальнейшем писательница осталась верна избранной проблематике.
Попытки художественного освоения американским реализмом военного опыта начались с конца 1860-х. Существенным подспорьем в решении этой задачи оказались более многочисленные, чем когда-либо, описания этой войны в мемуарах ее участников, хрониках и солдатских дневниках. Сам по себе язык этих свидетельств, простой, иногда даже просторечный, грубо выразительный, прокладывал дорогу новому методу в литературе США.
Первые шаги были сделаны во многом ощупью и также не без учета работ великих европейских предшественников, прежде всего, Теккерея и Стендаля. Это произведения о Гражданской войне Томаса Нельсона Пейджа, Альбиона Турже, Джорджа Вашингтона Кейбла. Первым же был роман Джона Уильяма Дефореста "Мисс Равенел уходит к северянам". Несмотря на сильные батальные сцены и неприукрашенное изображение военного быта, отчасти предвосхищавшее прозу Э. Хемингуэя, Дефорест, а тем более остальные военные романисты XIX века, казалось, оправдывали заявление У. Уитмена: "Настоящая война никогда не попадет в книги".
Военные рассказы Амброуза Бирса появились значительно позднее, а величайший, возможно, роман о человеке на этой войне — "Алый знак доблести" Стивена Крейна — лишь на рубеже столетий, и написал его автор, родившийся через шесть лет после окончания сражений. Художественно впечатляющий взгляд на Гражданскую войну с Южной стороны был сделан лишь в XX веке Эллен Глазгоу и, в особенности, Уильямом Фолкнером.
Весьма продуктивной возможностью развития нового метода в американской словесности оказалось реалистическое переосмысление традиций романтического нативизма — "зеркальное" (в идеале) отражение природы и быта того или иного региона. У истоков данной линии американского реализма, которая получила затем широкое развитие в так называемой "литературе местного колорита" рубежа XIX—XX веков, критика помещает Г. Бичер-Стоу с ее "новоанглийскими" реалистическими романами.
Важным средством разработки "местного" материала стали речевые особенности жителей того или иного региона: воспроизведенные многими авторами, они придавали их произведениям неповторимый локальный колорит. "Первооткрывателями" данного, очень плодотворного подхода были писатели-юмористы Старого Юга, еще в 1830—1840-е годы выступившие с сериями коротких рассказов-зарисовок южного быта: О.Б. Лонгстрит, Т.Б. Торп, У.Т. Томпсон.
Этих авторов, новаторски развивавших романтическую нативистскую традицию, порой считают "провозвестниками реализма в США": простая грубая жизнь фермерского Юга сознательно изображалась ими непосредственно и даже подчеркнуто примитивно. Их подход был блестяще использован послевоенными писателями-южанами Джорджем В. Гаррисом, а позднее Джоэлем Чэндлером Гаррисом с его "сказками дядюшки Римуса", а также фельетонистами Артемусом Уордом, Джошем Биллингсом и Петролеумом В. Нэсби, писавшими в манере народного юмористического рассказа и ставшими предшественниками Марка Твена. Расцвет же "литературы местного колорита", как и американского реализма в целом приходится на рубеж XIX—XX веков.
О. Генри – мастер короткой новеллы.
О. Генри - американский писатель-новеллист, мастер короткого рассказа, творивший в начале ХХ века, в эпоху того самого дикого капитализма, в которую происходило внезапное быстрое обогащение одних на фоне весьма жалкого существования других.
Литературное наследство составляет 273 новеллы. Новеллы О'Генри можно разделить на несколько циклов
Первый – главный и многочисленный (около 150 новелл). Был написан об огромном городе Нью-Йорк, и описывал обычных его жителей, начиная с уличных нищих и заканчивая королями биржи и банкирами. Именно в этих новеллах можно увидеть черты таланта автора - человечность, демократизм, юмор и лиризм, трагикомизм и умение изображать мир рядовых людей.
Второй – произведения, написанные о Техасе и других штатах Запада и Юго-Запада США (около 100 новелл). Герои техасских новелл: ковбои, скотоводы, бандиты, проходимцы. В них автор воссоздал романтику жизни, свободного как степь. Человек здесь не чувствовал влияния крупных городов, он - воплощение силы, мужества, энергии.
Третий - новеллы, которые рассказывали о Юге США – и о семьях (около 28 новелл).
Писатель привлекал в свои произведения многочисленных персонажей из всех слоев американского общества и, таким образом, превратил свои работы в своеобразную юмористическую энциклопедию американской династии начала XX в.
Анализ одной из новелл. Новелла «Последний лист». Рассказ ведется от третьего лица: «Они познакомились за табльдотом одного ресторанчика на Восьмой улице и нашли, что их взгляды на искусство, цикорный салат и модные рукава вполне совпадают. В результате и возникла общая студия.» Хотя в тексте присутствуют и авторские отступления: описание Гринич-Виллидж и эпидемии Пневмонии - которые позволяют читателю прочувствовать атмосферу тех районов Нью-Йорка, где живут герои, вслед за писателем по-особому отнестись к ним: с сочувствием и иронией одновременно.
Тема новеллы «Последний лист» - это жизнь и смерть, их вечное противоборство. Параллельно с темой автор ставит перед читателем ряд вопросов проблем. Как выжить человеку в мире, где царствует нищета? Как при этом сохранить в себе человеческую доброту, участие, потребность сочувствовать и сопереживать? В чем смысл человеческой жизни? Стоит ли она таких мучений?
В финале рассказа, когда Сью признается подруге в том, что листок за окном нарисован уже покойным художником, и называет его шедевром, о котором тот мечтал всю жизнь, раскрывается идея произведения - победить смерть может любовь к человеку. И в этом смысл жизни, так как истинным шедевром Бермана стала спасенная жизнь Джонси.
Среди приемов, которые использует О. Генри для описания места действия, героев и событий, можно выделить гротеск.
«Одна улица там даже пересекает самое себя раза два. Некоему художнику удалось открыть весьма ценное свойство этой улицы. Предположим, сборщик из магазина со счетом за краски, бумагу и холст повстречает там самого себя, идущего восвояси, не получив ни единого цента по счету!»
«В ноябре неприветливый чужак, которого доктора именуют Пневмонией, незримо разгуливал по колонии, касаясь то одного, то другого своими ледяными пальцами. По Ист-Сайду этот душегуб шагал смело, поражая десятки жертв, но здесь, в лабиринте узких, поросших мохом переулков, плелся нога за ногу.» Эти два описания, построенные по одному принципу и идущие почти друг за другом, подсказывают читателю, что ужас ситуации с пневмонией подготовлен той особой жизнью, которой живут герои рассказа, жизнью, проходящей в нужде, подчас парадоксальной, подчас беспечной и очень похожей на лабиринт. В этих описаниях присутствует еще один стилистический прием, часто используемый О. Генри, - метафора. В данном случае развернутая метафора жизнь - лабиринт, мрачный, полный случайностей, в котором так трудно найти выход.
Еще одна развернутая метафора - это поединок между жизнью и смертью: его ведет Пневмония, «дюжий старый тупица с красными кулачищами и одышкой», и «миниатюрная девушка, малокровная от калифорнийских зефиров»; со смертью за жизнь подруги сражается отчаянно Сью; ей помогает Берман, похожий на «старый-старый плющ с узловатым, подгнившим у корней стволом», на котором Джонси считает уцелевшие листья, которые срывает «ледяное дыхание осени», подобно тому, как «ледяные пальцы» Пневмонии касались жителей колонии. Среди этого холода и мрака живет мечта Джонси написать Неаполитанский залив - символ другой, радостной и прекрасной жизни. Может, и ей не дано будет осуществиться, как и мечте Бермана написать шедевр, а может, для того и умер старик, чтобы жили молодые и воплотили те мечты в жизнь.
Не поддаться отчаянью помогает читателю еще один стилистический прием, часто используемый О. Генри - ирония. Знакомство героинь, слова доктора о больном, который «начинает считать кареты в своей похоронной процессии», взгляд на творчество Сью и Бермана: «путь в Искусство бывает вымощен иллюстрациями к журнальным рассказам, которыми молодые авторы мостят себе путь в Литературу», или «двадцать пять лет стояло на мольберте нетронутое полотно, готовое принять первые штрихи шедевра», - детали, не только выдающие ироничное отношение автора к своим героям, но и в то же время несущие жизнеутверждающее начало новелл О. Генри. Примерами авторской иронии являются также следующие фрагменты: «фигура ковбоя из Айдахо в элегантных бриджах и с моноклем в глазу», «борода, вся в завитках, как у Моисея Микеланджело, спускалась у него с головы сатира на тело гнома», «он все собирался написать шедевр, но уже несколько лет не писал ничего, кроме вывесок, реклам и тому подобной мазни», «уселся... на перевернутый чайник вместо скалы», первая просьба выздоравливающей Джонси - принести вначале зеркальце, а потом еду. Иронию в рассказе О. Генри помогает создать прием контраста: Моисей - сатир и гном, скала - чайник, ковбой и элегантность. Автор также использует в новелле перифраз: «Сью застала Бермана, сильно пахнущего можжевеловой водкой», - и эвфемизм: «господина Пневмонию никак нельзя было назвать элегантным старым джентльменом», вы противный старик, противный старый болтунишка», которые усиливают контраст, существующий между жестоким внешним миром, холодным, угрожающим, беспощадным, и миром «колонии» художников, где даже старый спившийся Берман ворчит так, что никого этим не пугает. Неслучайно, что одна из его характеристик является эвфемизмом наоборот: «А в остальном это был злющий старикашка, который издевался над всякой сентиментальностью и смотрел на себя, как на сторожевого пса, специально приставленного для охраны двух молодых художниц». А сам финал сюжета рисует образ жертвенного, благородного человека.
Краткое содержание: http://www.briefly.ru/genri/poslednij_list/
