«Перекрёсток» литературная группа, объединявшая поэтов, живших в Париже (П.Бобринский, Д.Кнут, Ю.Мандельштам, Г.Раевский, В.Смоленский, Ю.Терапиано) и в Белграде (И.Голенищев-Кутузов, A.Дураков, Е.Таубер, К.Халафов). Таубер позднее переехала во Францию. Группа ориентировалась на творческие позиции В.Ходасевича, на неоклассицизм, внимание к поэтической форме. Ходасевич и Н.Берберова, не принадлежа к «Перекрёстку», активно участвовали в деятельности группы;Одной из главных форм деятельности «Перекрёстка» с 1928 были литературные вечера с докладами и чтением стихов.На вечерах, помимо участников группы, доклады делали крупнейшие писатели и критики русского зарубежья: С.Маковский, В.Вейдле, Ходасевич, З.Гиппиус, М.Цветаева, В.Сирин (Набоков). «Перекрёсток» отстаивал свои эстетические позиции и в полемике с другими литературными объединениями, и публикацией поэтических сборников «Перекресток» (вышли в свет в 1930 два сборника. полемики между Ходасевичем, видевшим в творчестве участников этой группы устремленность к продолжению классической традиции русского стиха и Адамовичем, упрекавшим «перекресточников» в ограничении своих творческих поисков областью поэтической формы. рукописная «Перекресточная тетрадь». В тетрадь вписывались всевозможные курьезы из литературной жизни русского Парижа, эпиграммы, пародии. шутливое стихотворение Гиппиус «Стихотворный вечер в «Зеленой лампе» (1927) и сочиненная участниками группы пародия на Ходасевича «Арион русской эмиграции». Записи в «Перекресточной тетради» порою становились предметом публикаций. Так, собранная в тетради коллекция «гениально-плохих» (Терапиано) стихотворений — «Собрание стихов ниже нуля» — послужила основой для статьи Ходасевича «Ниже нуля» (Возрождение. 1936). Последний вечер «Перекрёстка» (торжественное заседание с докладом В.Сирина о А.С.Пушкине) состоялся 11 февраля 1937. По свидетельству участника группы, «Перекрёсток» распался по «человеческим», а не по идеологическим причинам» (Терапиано). «КОЧЕВЬЕ» это «свободное литературное объединение», по определению его создателя М.Л.Слонима, основанное весною 1928 в Париже. В своей деятельности «Кочевье» ориентировалось прежде всего на литературную эмигрантскую молодежь, которая охотно посещала «четверговые» вечера «Кочевья» в Таверне Дюмениль на Монпарнасе. Слоним поставил цель сделать «Кочевье» свободной литературной трибуной, лишенной каких-либо групповых, партийных пристрастий. Одну из своих основных задач он видел в необходимости изучения литературы метрополии — русской советской литературы, в частности, лучших произведений советских писателей 1920 — начала 30-х (В.П.Катаева, М.М.Зощенко, Ю.К.Олеши, Л.М.Леонова, В.В.Маяковского, М.Горького и др.). Предметом обсуждения была политика ВКП(б) в области литературы, а также наиболее заметные работы советских литературоведов и критиков. Слоним выступал с ежегодными обзорами советской литературы. Молодые литераторы «Кочевья» проявляли живейший интерес к творчеству писателей-эмигрантов старшего поколения. На заседаниях были заслушаны доклады о Г.В.Иванове (опубликованные в книге: Поплавский Б. Неизданное), А.М.Ремизове, Б.К.Зайцеве, В.Ф.Ходасевиче, И.А.Бунине. Слоним собрал в нём русскую литературную молодежь Парижа и дал ей трибуну для творческого самовыражения; он также предоставил молодым литераторам страницы своего журнала «Воля России». В журнале печатались Г.Газданов, Б.Божнев, А.Гингер, В.Варшавский, В.Андреев, А.Ладинский, Б.Сосинский, Б.Поплавский и др. «Ставка на молодежь, как называли нашу политику и сами ее участники, — пишет Слоним, — привела к двум последствиям: во-первых, мы дали молодежи возможность появления в печати; во-вторых, мы пробили ей путь в другие журналы, например, в «Современные записки», которые привлекли к сотрудничеству ряд молодых, после того, как они прошли «чистилище» «Воли России» (Слоним М. «Воля России»). Пора расцвета «Кочевье» выпала на 1920-е — начало 1930-х. В 1939 группа распалась.
«Пари́жская но́та» — литературное течение в поэзии русского зарубежья, возникшее в Париже в конце 1920-х гг. и просуществовавшее до конца 1950-х гг. Наиболее интенсивно развивалось в 1930-е годы.
Основателем и поэтическим лидером направления является Георгий Адамович, наиболее яркими представителями — Анатолий Штейгер (в 1930-е гг.) и ранний Игорь Чиннов (в 1950-е гг.). Георгий Иванов влияние. Влияние поэзии Анненского В 1930-е годы наиболее последовательными сторонниками «парижской ноты» считались Анатолий Штейгер и Лидия Червинская; кроме того, близки к её принципам были Перикл Ставров, Юрий Терапиано, Довид Кнут, Юрий Мандельштам и ряд других парижских поэтов, а также Юрий Иваск (живший до 1944 года в Эстонии). Особое место в истории этого направления занимает раннее творчество Игоря Чиннова, 1950г. «Парижская нота» никогда не была организационно оформлена и не издавала литературных манифестов, поэтому границы данного направления достаточно размыты, и списки поэтов, включавшихся разными критиками в это направление, различаются. Тем не менее, общепризнано лидерство Георгия Адамовича и огромное влияние на авторов круга «парижской ноты» поэзии Георгия Иванова 1930-х гг.
Обычно ссылаются на высказывание Поплавского 1930 г.: «Существует только одна парижская школа, одна метафизическая нота, всё время растущая — торжественная, светлая и безнадежная».
Принадлежность к данному направлению определяется в основном исходя из стиля и тематики поэтов, а также их личной или идейной близости к Г. Адамовичу и высказывавшимся им взглядам на смысл и назначение поэзии. Адамович: сосредоточиться на трагическом опыте «последних истин»: смерти, отчаяния, одиночества (ср. характерное название одного из сборников его критических эссе: «Одиночество и свобода»). Ключевыми словами поэзии «парижской ноты» становятся безнадежность, пустота, холод, а сама поэзия — концентрированным выражением скептического стоицизма. Это поэзия, говорящая приглушённым голосом отдельного человека и к отдельному человеку обращённая. «Парижской ноте» в целом чужды мотивы «тоски по мировой культуре», столь характерные для раннего акмеизма, поскольку и мировая культура (равно как историческая и географическая экзотика) вне России уже не ощущается как прочная нравственная опора погибающего человека; тем более чужды ей апелляции к социальной или национальной общности, к политической борьбе или каким-либо приметам повседневности. Поэзия «парижской ноты» аскетична, но предельно серьёзна.Тематический аскетизм и самоограничение естественно сочетается у поэтов «парижской ноты» с формальным аскетизмом. Из всего многообразия возможностей, которые возникали в русской поэзии Серебряного века, «парижская нота» выбрала преимущественно классический стих (с преобладанием ямба), с очень небольшой примесью правильных трёхсложных размеров и дольника. При этом доминировали малые формы: как правило, лирическое стихотворение из двух-четырёх строф. Прочие формальные эксперименты не поощрялись, поэтику «парижской ноты» можно в этом смысле назвать неоклассической и даже консервативной. Приемы, которыми пользовались поэты «Парижской ноты», впервые суммировал Бем: «Приглушенные интонации, недоуменно-вопросительные обороты, неожиданный афоризм, точно умещающийся в одну-две строки, игра в «скобочки», нарочитая простота словаря и разорванный синтаксис (множество недоговоренных и оборванных строк, обилие вводных предложений — отсюда любимый знак — тире) — вот почти весь репертуар литературных приемов «дневниковой поэзии
Позже о том же писал Иваск, добавляя необходимые «метафизические» акценты: «Простота в изложении, размышления о самом главном, тоска и порывы Анненского — вот слагаемые парижской ноты Адамовича и его друзей» (Иваск Ю. Поэзия «старой» эмиграции Русская литература в эмиграции). Основополагающий формообразующий принцип стихов, написанных поэтами «Парижской ноты», — выразительный аскетизм во всем: в выборе тем, размеров, в синтаксисе, в словаре. «Если поэзию нельзя сделать из материала элементарного, из «да» и «нет», из «белого» и «черного», из «стола» и «стула», без каких-либо украшений, то Бог с ней, обойдемся без поэзии!» (Адамович Г.)
