XVII век – переломный период, когда от древней (средневековой) культуры Россия перешла к новой, европейского образца. К этому времени также относится демократизация литературы, и в частности языка, а также ее обмирщение. Литература перестала быть только церковной. Ко второй половине XVII века литература стала самостоятельной областью искусства, беллетристикой (отвечающей больше развлекательным задачам, чем духовно-назидательным).
«Повесть об Азовском осадном сидении донских казаков» возникла в демократической среде донского казачества. В 1637 г. войско овладело мощной турецкой крепостью Азовом. Сделано это было без ведома царя Михаила Фёдоровича. Несмотря, однако, на огромное превосходство турецких сил, четырёхмесячная осада Азова оказалась безуспешной. Михаил Федорович приказал казакам добровольно «Азов покинуть», что они и сделали, не имея сил для вторичной обороны крепости.
Существуют «историческая», «документальная» и «поэтическая» повести о взятии Азова донскими казаками в 1637 г. (по терминологии А. С. Орлова). «Поэтическая» повесть написана в форме войсковой казачьей отписки — донесения царю Михаилу Фёдоровичу,— облечённой в художественную форму, частично обусловленную влиянием былин, казачьих песен о «тихом Доне Ивановиче» и повестей о Мамаевом побоище.
Эта повесть является наиболее художественной во всём цикле Азовских повестей.
Повесть начинается с документального сообщения о том, что в 1641 г. к царю Михаилу Фёдоровичу приехали из Азова с письменным донесением («росписью») об осаде города атаман Наум Васильев, есаул Фёдор Иванов. Автор повести строит свой рассказ об «осадном сидении» в форме казачьих войсковых отписок, в которых изложение ведётся от лица всего Войска Донского, как бы устами самих казаков («мы, казаки...»).
Повесть точно описывает состав огромной турецко-татарской армии, посланной султаном под Азов. Враги окружают город. Автор образными словами описывает ужас нашествия. Земля под Азовом будто бы подогнулась, и из Дону-реки вода выступила, шатры турецкие, что горы, забелелись, стрельба врага была так сильна, как будто разразилась «гроза небесная», крепости азовские потряслись, само солнце померкло, и наступила тьма.
Турецкое командование посылает к казакам своего представителя, который обращается к ним с «речью гладкою. Это своеобразное начало речи, в котором риторические похвалы казакам перемежаются упрёками по их адресу. Турецкий посол подчёркивает, что от Московского царства помощи и выручки казакам ждать нечего. Но если казачество «вольное» захочет служить султану турецкому, то отпустит он им все их «казачьи грубости прежние... и взятье азовское».
Ответная речь казаков проникнута чувством патриотизма, рыцарского достоинства и презрения к какому бы то ни было компромиссу. В традиционном риторическом стиле казаки упрекают султана в сатанинской гордости. Творчески используется стилистику повестей о Мамаевом побоище и фольклора.
Осадные действия турок возобновляются. Приступы турецких войск чередуются с вылазками казаков. Турки несут огромные потери.
Двадцать пять жесточайших приступов выдерживают казаки; уже почти лишились они сна, ноги у них подогнулись. В ожидании смерти они прощаются с царём Михаилом Фёдоровичем, духовенством и всеми православными христианами, а затем обращаются с трогательным прощальным словом, насквозь пронизанным образами народной поэзии, к окружающей природе. Во время осады к казакам, как говорится в повести, является сама богородица.
Неожиданно в ночь на 26 сентября 1641 г. (дата историческая) «турские со всеми своими силами побежали никем же гонимы с вечным позором».
«Азовское сидение» окончилось полной победой казаков. Но и уцелевшие казаки были все ранены. На протяжении всего рассказа об азовской осаде автор всей силой своего публицистического и поэтического таланта славил героизм казаков, отстаивал их интересы в борьбе за Азов. «Поэтическая» повесть заключается основной мыслью о необходимости присоединения Азова к Русскому государству.
«Поэтическая» повесть об Азове была написана в Москве, когда на Земском соборе шли ожесточённые споры о том, принимать царю Азов или нет. Эта повесть возникла как агитационное произведение, имевшее своей основной целью вызвать наибольшее сочувствие к героям-казакам у московских читателей, убедить их в необходимости присоединения Азова к Русскому государству.
В основу повести положен фактический материал, непосредственные наблюдения очевидца «осадного сидения».
Форма войсковой казачьей отписки, избранная автором повести для своего рассказа, была привычна для современников, и в то же время, в обстановке горячего интереса москвичей-читателей к событиям в далёком Азове, именно эта форма оказывалась наиболее убедительной, так как создавала впечатление живого, взволнованного рассказа самих казаков, героев осады, о пережитом ими. Фактический материал повести окрашивается в высшей степени лирически. Отвага, мужество, воинская доблесть азовских героев рисуются почти в легендарных чертах. Казаки – бесстрашные, крепкие духом и телом «богатыри святорусские». Величие и необычайность казачьего подвига определяют эпический склад самого повествования, сложившегося под влиянием народной песенной поэзии. Автор повести использует типичные фольклорные эпитеты: «орлы сизыя», «вороны чёрныя».Трогательное прощальное обращение казаков к «тихому Дону Ивановичу», которого они величают своим «государем» и «атаманом», особенно характерно для донского фольклора.
Подчёркивание губительных опустошений, которые производит малочисленное казачье войско во вражеском лагере, изобилующем огромными силами,— знакомый нам приём старых воинских повестей. Оттуда же и картины помощи казакам со стороны «небесных сил».
В повести обращает на себя внимание совмещение торжественной архаической стилистики с живым просторечием, как это позже, будет и в писаниях протопопа Аввакума.
«Повесть об Азовском осадном сидении донских казаков» совместила в себе элементы жанра воинской повести, публицистики, делового жанра (факты, документы). Как уже сказано выше, была создана на основе повестей Куликовского цикла.
В центре произведения оказался не князь, как это было раньше, а массовый герой, народный – казачество.
Ко второй половине XVII века в исторической повести появляется чудо, что делает сюжет занимательнее. В повестях о начале Москвы совмещаются черты агиографического стиля и романической интриги, которые ранее мы обнаруживали в повести о Савве Грудцыне. Традиционная тематика повести осложняется привнесением нового мотива — чувственной любви, объясняемой пока ещё по-старому демоническим наваждением, но не по-старому занимающей очень большое место в жизни героя и в его судьбе.
Историческая повесть, отправляясь тем воинской повести, с присущими ей чертами сверхъестественности и гиперболизма, включает в себя очень заметные элементы реализма. Тогда же появляется повесть, совершенно свободная от всякого церковного воззрения и проникнутая чисто светской трактовкой событий и фактов, очень далёкой от веками установленной морали.
Повесть о начале Москвы вообще с натяжкой можно назвать исторической. В центре – семейные, любовные приключение, а не исторический факт. Эти повести восходят, как к первоисточнику, к церковно-житийному рассказу об убийстве Андрея Боголюбского. Различают три вида повестей: 1) хронографическую повесть, 2) новеллу, 3) сказку.
1) Первая, встречающаяся в исторических сборниках и заключающая в себе хронологические даты, начинается со вступления, в котором повторяется формула старца Филофея о Москве — третьем Риме. Как первый и второй Рим (Константинополь), Москва была построена на крови. Её основал великий князь Юрий Владимирович на месте, где были сёла богатого боярина Степана Ивановича Кучки, которого Юрий убил за то, что тот не оказал ему подобающей чести. Двух красивых его сыновей и красавицу-дочь Улиту он отослал во Владимир к сыну Андрею, женившемуся на Улите. Не получая отклика на свои плотские вожделения от аскета-мужа, она убивает его, вступив в заговор со своими братьями.
2) Героем новеллы является московский князь Даниил Александрович, сын Александра Невского. На него перенесены события, приурочивавшиеся летописной и хронографической повестями к личности Андрея Боголюбского. Причём то, что о нём говорится в новелле, никак не связано с действительной биографией Даниила.
Повесть-новелла, написанная былинным складом, начинает свой рассказ с того, что на том месте, где позже основалась Москва, были хорошие сёла у боярина Степана Ивановича Кучки. И у того боярина было двое очень красивых сыновей. Князь Даниил Александрович суздальский потребовал у Кучки к своему двору его сыновей, угрожая в случае отказа пойти на него войной и пожечь его сёла. Из страха перед князем боярин отпустил к нему своих сыновей. Но, «по попущению дьяволову», княгине Улите Юрьевне, жена Даниила, полюбила юношей; уязвил её враг рода человеческого блудною яростью, и вступила она с ними в любовную связь. После этого Кучковичи с княгиней пытались убить князя Даниила, но Даниил ускакал от них на коне.
Выпустив Даниила из своих рук, Кучковичи запечалились, потому что боялись, что он убежит во Владимир к брату своему Андрею Александровичу, который убьет их с княгиней.
Но Улиту, как змею ядовитую, наполнил дьявол злой мыслью на её мужа, и она рассказала своим любовникам, что есть у князя преданный ему пёс, которого князь велел послать на поиски его в случае, если он будет убит или взят в плен в бою с татарами. Кучковичи берут с собой пса, и когда пёс радостно находит Даниила в срубе, они убивают князя.
Верный слуга убитого князя Давыд Тудермив, взяв малолетнего сына Даниила, ускакал с ним во Владимир к князю Андрею Александровичу и рассказал обо всём, что произошло. Сжалился князь Андрей над братом своим, как князь Ярослав Владимирович над братьями своими Борисом и Глебом, и пошёл ратью на Кучковичей, убил их, их отца, Кучку и Улиту. Сёла и слободы Кучки полюбились Андрею, и «вложил бог в сердце» ему построить на том месте город, и так заложен был город Москва, в котором Андрей начал жить. По смерти же Андрея стал княжить в Москве сын Даниила Иван Даниилович. Повесть заканчивается сообщением о приходе в Москву митрополита Петра, который предрёк Москве всемирную славу и будущее всемирное могущество.
Как нетрудно видеть, и в этой повести фигурирует традиционная «злая жена», обольстительница. Что же касается мотива построения города «на крови», то он принадлежит к числу очень распространённых. Он присутствует в легендах о создании Рима, Константинополя и других городов.
3) Наконец, повесть-сказка ещё дальше отходит от истории, чем новелла. Во всех почти её списках Даниил Александрович заменён вымышленным Даниилом Ивановичем. Романическая интрига в ней отсутствует. Судя по этому, а также по тому, что здесь больше, чем об основании Москвы, говорится об основании Даниилом Ивановичем Крутицкого архиерейского дома, автором сказки был церковник.
Сочетание церковных мотивов с романической интригой своеобразно и по-новому выступает в художественно незаурядной повести об основании тверского Отроча монастыря. Она возникла во второй половине XVII в. Факт строительства монастыря упоминается лишь в конце. В центре – несчастный любовный треугольник между отцом, сыном и девушкой Ксенией.
В повести рассказывается о том, что любимый отрок тверского князя Ярослава Ярославича Григорий, посланный для собирания податей, приходит в село Едимоново влюбился в дочь панамаря необыкновенной красоты. Он задумал жениться на Ксении и получил согласие от отца и от девушки. Его же отец сначала отговаривает Григория, рекомендуя ему жениться на знатной и богатой девушке, но в конце концов, уступая настойчивым просьбам своего отрока, даёт согласие на женитьбу на Ксении. В ту же ночь князь видит сон, будто он на охоте и его любимый сокол поймал и принёс ему голубицу, «красотою зело сияющу паче злата». Под влиянием этого сна князь Ярослав Ярославич собирается на охоту.
Между тем, приближаясь к дому невесты, Григорий шлёт к ней вестника с просьбой готовиться к венчанию. Но невеста, увидя будущего, просит подождать и говорит своим родителям, что сват уже приехал, жених же, который тешится теперь в поле, скоро прибудет.
В то же время, продолжая охоту, князь увидел на Волге стадо лебедей и велел пустить на них ястребов и соколов и в том числе своего любимого сокола, который полетел к селу и привёл князя ко двору Ксении. Невеста идёт князю навстречу, называет его своим женихом, а Григорию велит уйти из дому, говоря: «Уйди ты от меня и дай место князю своему: он тебя больше и жених мой, а ты был сват мой». Сам князь, увидев девушку, возгорелся к ней сердцем и приказал Григорию удалиться и искать себе другую невесту.
Григорий, в большой печали переодевшись в крестьянское платье, водимый «божиим промыслом», пришёл на реку Тверцу и поселился там, устроив себе хижину и часовню. Вскоре после этого явившаяся ему во сне богородица указала место, где должны быть построены церковь и монастырь, и предрекла будущую славу этого монастыря и раннюю смерть его основателя. При содействии князя воздвигнуты были деревянная церковь и монастырь, названный Отрочьим, в котором Григорий постригся под именем Гурия. Прожив ещё недолго, он умер.
Мотив женитьбы князя на девице из социальных «низов» уже знаком нам по повести о Петре и Февронии. С Февронией сближается героиня нашей повести и своей мудростью, и даром предвидения, и благочестием. Новостью в нашей повести является романическая её завязка, отсутствующая в повести о Петре и Февронии, а также мотив ухода в монастырь из-за несчастной любви. Это уже признак позднейшей эволюции повествовательного жанра. Когда отход в монастырь побужден не собственным желанием, верой, духовностью, а вынужденными обстоятельствами.
