В конце XIV – начала XV века произошел идейный кризис феодальной иерархии. Теперь личные качества людей, а не их положение в обществе, выступали на первый план. В литературе произошло открытие психологической жизни человека. Такой прием называют «абстрактный психологизм» (размытые, обобщенный, без индивидуального характера). Описывались отдельные психологические состояния человека, его чувства, эмоциональные отклики на события внешнего мира. Но они еще не объединены в характер. Индивидуальность человека по-прежнему ограничены прямолинейным отнесением ее в одну из двух категорий – добрых или злых. В первом случае герой свят до полной абстрактности, во втором – всегда может измениться, резко стать добрым.
Все психологические состояния всегда доведены до наиболее резкого выражения. Бессильный выразить свои возвышенные представления, автор использует синонимы, тавтологические сочетания, неологизмы, эпитеты, с их ритмической организацией речи, создающие впечатление бесконечности чувств.
В центре внимания житий экспрессивно-эмоционального стиля оказываются не сами поступки, подвиги героев, а то отношением к ним, которое выражает автор. Эмоциональная характеристика подвига всегда повышена, как бы преувеличена и вместе с тем абстрактна. Поэтому автору важно выявить значение действия, подчеркнуть его влияние, то впечатление, которое оно производит в народе, а не описать его конкретно. Все детали опускаются как несущественные.
Экспрессивность действий подчеркивается длинными речами, которые произносят действующие лица. Прямая речь используется как способ выражения душевного состояние говорящего. Она насыщена цитатами из псалмов, молитв. Но в ней нет речевой характеристики героя. По стилю она не отличается от речи автора.
Экспрессивно-эмоциональный стиль связан с развитием церковного начала в литературе, потому что в церковных жанрах всегда уделялось больше внимания внутренней жизни человека, его психологии.
Мастером этого стиля был Епифаний Премудрый. Он был для своего времени исключительно начитанным человеком, широко осведомленным в библейской литературе, в оригинальной и византийской агиографии. Был знаком с Сергием Радонежским, Стефаном Премудрым, Андреем Рублевым, Феофаном Греком.
Несмотря на то, что Епифаний знал Стефана, библиографические факты в житии сравнительно немногочисленны и в большинстве случаев не выходят за пределы той традиционной нормы, которая издавна установилась для произведений этого рода (благочестивой детство, любовь к чтению божественных книг, усердное подвижничество, блаженная кончина).
Главный подвиг Стефана – миссионерский, к которому он себя готовил с детства: обращение язычников-пермяков в православие как путем личной проповеди, так главным образом при помощи переводов на пермский язык книг «священного писания», для чего Стефаном была изобретена пермская азбука.
Изменения в агиографическом жанре:
- короткое вступление,
- биографическая часть сокращена,
- уделение внимания кончине героя,
- большое заключение – плач по умершему,
- главный акцент – похвала святому.
Многочисленные витиеватые отступления, лирические излияния автора в стиле «плетения словес» были причиной того, что житие, столь сравнительно мало насыщенное конкретными фактами, разрослось до очень значительных размеров.
В пермской земле Стефану приходится выдерживать очень упорную борьбу с защитниками язычества, которые встречают его недружелюбно и несколько раз пытаются убить, но святого спасет его кротость, любовь ко всем и, конечно же, Бог. Более того Стефан разрушает пермских кумиров, и так как за этим со стороны богов не следует никакого возмездия пермяки убеждаются в правоте Стефана, и его авторитет растет.
В житии появляется новый тип героя антагониста. Это пермский волхв Пам, который готов умереть за свою веру. Он предлагает Стефану разрешить соперничество при помощи силы их богов: взойти вместе на горящий костер, пройти подо льдом в реке. Но в конце Пам отказывается от этого рискованного предприятия, но от своей веры он так и не отступает.
Главным подвигом Стефана, по мысли автора, является изобретение пермской азбуки. Автор очень витиевато говорит о значении этого подвига (сравнивает с Кириллом и Мефодием).
Потрудившись в Пермской земле сначала в сане священника, а затем епискова, приобщим окончательно пермяков к православию, Стефан блаженно умирает. И вот вслед за этим начинается наиболее риторические части жития. Здесь присутствуют сразу три плача (!!!): плач пермским людей, плач пермской церкви и плач и похвала инока пишущего, то есть самого Епифания.
Пермские люди, услышав о смерти Стефана, в сердечной тоске стали плакать и вопить, используя словесную избыточность. Они высказывают скорбь по поводу того, что их единственный пермский епископ погребен в Москве. Они приглашают восхвалить своего учителя.
В собственном плаче автор чувствует себя бессильным подобрать эпитеты, при помощи которых он мог бы прославить своего героя. Он предлагает различные наименования, которые можно было бы присвоить Стефану Пермскому, уснащая при этом свою речь даже аллитерациями. Но и этого оказывается недостаточно для автора. Автор предлагает длинный ряд возможных сравнений, но все они тоже оказываются слабыми для восхваления подвига Стефана. Епифаний изощряется в подборе пышно-торжественных слов, часто сходно звучащих и рассчитанных на то, чтобы произвести определенное, как бы музыкальное впечатление. Автор сам характеризует стиль своей похвалы как «плетение словес». Особенности нового житийного стиля доведены у Епифания до крайних пределов витиеватости.
Впрочем, в житии Сергия Радонежского, написанном Епифанием спустя лет двадцать после жития Стефана Пермского, риторические излишества значительно умеряются стремлением автора к возможно большей фактичности и документальности изложения. Возможно это связано с тем, что Епифаний очень хорошо знал Сергий, так как провел в Троице-Сергиевом монастыре при его жизни около 17 лет. Непосредственный лиризм и теплота чувств, психологическая наблюдательность, умение подмечать и запечатлевать окружающий человека пейзаж проявляются здесь в большей степени, чем в первом агиографическом сочинении Епифания. Проступают в житии и просторечные слова и выражения.
Построение сюжета традиционно для агиографического жанра. Главный подвиг героя – самостоятельное строительство монастыря, жизнь в бедности (чувствовал вину за то, что его родители были богаты), пророческий дар.
