ХОЖДЕНИЕ ИГУМЕНА ДАНИИЛА, XII век.
Довольно рано, вероятно вскоре после принятия Русью христианства, начались путешествия русских людей в «святую землю» — в Палестину, на Афон и в Константинополь. Индивидуальными побуждениями к путешествиям, особенно на первых порах, были и религиозное чувство и простая любознательность. Отправляться в чужую землю было подвигом, так как на дороге могли подстерегать множество разбойников.
Наиболее знаменательным с литературной точки зрения является «Хождение» в Палестину игумена Даниила, путешествовавшего между 1106 и 1108 гг. Жил он преимущественно в Иерусалиме, в монастыре св. Саввы, откуда предпринимал путешествия по всей стране, имея в качестве своего руководителя «добраго вожа», одного из очень сведущих старцев того монастыря.
Тот факт, что в «Хождении» упоминаются южные князья, а также особенности языка памятника заставляют предполагать южное происхождение Даниила.
«Хождение» Даниила любопытно тем, что в нём сочетается точное описание топографии Палестины с обилием легендарного и апокрифического материала, почерпнутого путешественником отчасти из устных рассказов, отчасти из соответствующих книжных источников, с которыми он был, видимо, хорошо знаком ещё прежде, чем предпринял своё путешествие. Именно наличие в значительном количестве этого легендарного и апокрифического материала, а также в некоторых случаях лирическая окрашенность всего сочинения определяют литературное его значение. «Хождение» пользовалось у нас очень большой популярностью и в большой мере предопределяло собой характерные особенности жанра благочестивых путешествий на русской почве. Широкое его распространение объяснялось и тем, что оно написано языком, близким к живому разговорному русскому языку.
Игумен Даниил начинает рассказ о своём путешествии с мотивировки его. Он пошёл в Иерусалим прежде всего для того, чтобы видеть «глазами своими грешными» те места, которые исходил своими ногами Христос. Далее он самоуничижает свои литературные способности и просит прощения за них и за свое непристойное поведение.
Даниила побуждает к путешествию ещё одно обстоятельство: ему хочется рассказать тем, кто интересуется святыми местами и Палестиной, то, чего они не могли видеть своими собственными глазами.
Записи свои Даниил стал вести ещё на пути к Иерусалиму, начиная с Царьграда. В городе Ефесе он, по его словам, видел пещеру, где лежат тела семи отроков, спавших 360 лет, и тела трёхсот святых отцов. Тут Даниил поклонился гробу Иоанна Богослова.
Подходя к Иерусалиму, Даниил увидел сначала столп Давидов, затем Елеонскую гору и церковь Воскресения, где находится гроб господень, а затем — и весь город. «И бывает тогда,— пишет он,— радость велика всякому христианину, видевшему святой город Иерусалим, и даже некоторые плачут, узрев, где Христос претерпел страсти нас ради грешных». Вслед за тем подробно описывается храм Воскресения и гроб господень в нём. За церковным алтарём находится «пуп» земли; в двенадцати саженях от него — Голгофа. «Видел» Даниил, как он говорит, также жертвенник Авраама, на котором Авраам принёс в жертву богу барана вместо сына своего Исаака; видел гроб богородицы, пещеру, в которой предан был Христос, и другую пещеру, в которой Христос начал учить своих учеников, и пещеры Иоанна Крестителя и Ильи-пророка, и пещеру, в которой Христос родился.
Много внимания Даниил уделяет реке Иордану. Вода в ней очень мутная и сладкая, и никогда от той воды не приключается никому ни болезнь, ни какая-либо пакость. В праздник крещения, когда на берегу Иордана собирается множество людей, Даниил видел «благодать божию»: тогда дух святой нисходит на воды Иордана, и достойные люди видят его, остальные же не видят, сообщает игумен-путешественник, но в сердце каждого христианина бывает радость и веселие. Любопытно, что, рассказывая о «свете небесном», сошедшем ко гробу Христа в страстную субботу, Даниил подчёркивает, что от света этого зажглись греческие лампады, а также лампада Даниила, поставленная им за Русскую землю, лампады же католические, не зажглись — их миновала «благодать божия».
В заключение Даниил рассказывает о том, как усердно он молился за своих князей и за весь русский народ. Эта молитва была одной из целей его путешествия. Он говорит о себе как о представителе всей Русской земли, называя себя «игуменом русским».
В описании своего путешествия Даниил сосредоточивается преимущественно на таких моментах, которые связаны с религиозными его интересами. Но наряду с этим он упоминает об особенностях природы Палестины и о некоторых видах промыслов, которые обратили на себя его внимание.
В «Хождении» очень чётко вырисовывается социальное положение Даниила. Это игумен одного из богатых монастырей, имеющий возможность совершить длительное и трудное путешествие, вступающий в непосредственное общение с иерусалимским королём Балдуином. Балдуин оказывает Даниилу самое большое расположение. Даниил выступает в «Хождении» как знатный, незаурядный по своему положению человек, который обладает достаточными материальными средствами для того, чтобы платить за услуги, какими он пользуется от тех, кто показывает ему различные святыни в Палестине.
«ХОЖЕНИЕ ЗА ТРИ МОРЯ» АФАНАСИЯ НИКИТИНА, XV век.
Автор «Хожения за три моря» Афанасий Никитин был тверичом, но в своём сочинении он ни разу не обнаруживает своих областных интересов, вовсе даже не упоминает о Твери. Вспоминая на чужбине свою родину, он вспоминал Русь в целом. Интересы его были общерусские, и он мыслил себя прежде всего русским человеком. В этом отношении он разделял взгляды и чувства, которые больше всего характеризовали московскую литературу и московскую политическую мысль его времени.
В отличие от традиционного типа паломника, набожного церковника, отправляющегося в «святую землю» с религиозными целями, Афанасий Никитин — человек светский, предприимчивый, энергичный купец – задумывает путешествие на неведомый Восток с чисто практическими торговыми намерениями – выгодно продать там свои товары и на вырученные деньги привезти на Русь товары заморские. Вероятно, им руководила при этом и его природная любознательность. Первоначально он задумал было ехать в Персию, присоединившись с несколькими русским к свите шемахинского посла к Ивану III, возвращавшегося обратно в Шемаху. По дороге, не доезжая до Астрахани, одно судно Афанасия было взято в плен татарами, другое разбилось. Свой путь до Каспийского моря он вынужден был продолжать на судне шемахинского посла, а затем сухим путём, через Дербент и Баку, отправился в Персию и потом в Индию. На обратном пути, не доезжая Смоленска, Афанасий умер. Путешествие его продолжалось с 1466 по 1472 г.
Больше всего в своём сочинении путешественник говорит об Индии, быт, обычаи, хозяйственную жизнь и природу которой он рисует очень подробно, сообщая много реальных сведений, но иногда, впрочем, привнося в своё описание и элементы фантастики. Столь же подробно он перечисляет все места, которые посетил, точно указывая время пребывания в них и определяя расстояние между ними по количеству дней, затраченных на передвижение от одного пункта к другому.
Изложение Афанасия не отличается стройностью композиции; в этом изложении, кроме того, нередки повторения. Стиль этого «Хожения» – стиль дневниковых записей, которые автор, человек, не получивший специальной выучки, не сумел или не успел упорядочить. Язык очень простой по своему синтаксическому строению. Церковнославянские слова и обороты в нем почти отсутствуют, но зато в значительном количестве вводятся слова персидские, арабские, тюркские—признак своеобразной национальной терпимости Афанасия, совмещающейся у него с сильной любовью к родине. Речь его фактична и деловита и лишь изредка перебивается лирическими отступлениями, в которых находит себе выражение скорбь автора по поводу его оторванности от родного ему религиозного уклада и от родной земли. В своём «Хожении» он говорил не только о том, что он наблюдал во время своего путешествия, но и о самом себе, привнося, таким образом, в своё описание элементы автобиографии.
Афанасию Никитину казалось необычным, что женщины ходят с непокрытой головой. Это считалось в то время и позже на Руси грехом и позором. Более того у них груди открыты! Женщины здесь гулящие и всебеременные.
Афанасий сообщает, что, прибыв в город Алянд, он увидел птицу, которая летает ночью, на чей дом она сядет, тот человек непременно умрёт, а если кто захочет её убить, на того у нее изо рта выйдет огонь. У обезьян есть свой князь. Если кто их обидит, они жалуются своему князю обезьянскому, и он посылает на того человека свою рать.
Афанасий Никитин приезжает в один из главных городов Индии— Бидар, и тут ему бросается в глаза разница между бедным и богатым людом. Земля там очень людная, но «сельские люди очень бедные, а бояре имеют большую власть и очень богаты».
В какой мере пышная картина султанского выезда соответствовала действительности, сказать трудно. По всей вероятности, Афанасий очень приблизительно изображает это торжественное шествие, округляя цифры и иногда увеличивая их. То же нужно сказать и относительно описания султанского двора.
Афанасий насчитывает в Индии 84 веры. Все веруют в идолов (кроме султана и его приближённых, которые являются магометанами). А люди разных вер не пьют, не едят и не женятся друг с другом.
В другом месте, в результате других наблюдений, Афанасий утверждает, что индусы «не едят никоторого мяса». Едят они только днём дважды. Кушают они всё правой рукою, а в левую не берут ни за что; ножа не держат, ложки не знают.
С места на место Афанасий странствует по Индии в торговых заботах. Но торговля идёт плохо, товаров, нужных для русских, нет.
Приезжает он однажды в город Чюнейрь (Джунейр). Хан взял у него жеребца и, узнав, что он не басурманин, а русский, говорит: «И жеребца дам да тысячю золотых дам, а стань в веру нашу в Махмет дени, а не станешь в веру нашу в Махмет дени, и жеребца возму и тысячю золотых на главе твой (т. е. за голову твою) возму».
Для размышления хан даёт Афанасию четыре дня. Произошло это в пост перед спасовым днём, и господь, по словам Афанасия, смилостивился над ним ради своего праздника, не допустил его погибнуть в Чюнейре вместе с «нечестивыми». Как раз в канун спасова дня приехал хоросанин (человек, принадлежавший к господствующему в Индии племени), и Афанасий бьёт ему челом, - прося его заступиться, чтобы не обращали его в магометанскую веру и не отнимали у него жеребца. Просьба Афанасия была удовлетворена.
Будучи в чужой земле, Афанасий не раз испытывает искушение. Трудно ему, христианину, ладить с «бесерменами». Иногда Афанасий даже не прочь предаться скептическим размышлениям, обнаруживая при этом большую веротерпимость. Но он стойко держится православной веры, потому что она тесно связана у него с чувством родины, и Афанасий испытывает большое стеснение оттого, что не имеет возможности выполнять христианские обряды, так как нет у него с собой церковных книг.
«Да сохранит бог землю Русскую,— молится он,— боже, сохрани её. В сем мире нет подобной ей земли, хотя вельможи Русской земли несправедливы. Да устроится Русская земля и да водворится в ней правда».
«Путешествие» заканчивается молитвой Богу, просьбой защитить и спасти. Любопытно, что молитва, написанная Афанасием в подлиннике на традиционном церковнославянском языке, прерывается у него магометанской молитвой на арабском языке, и такой же молитвой и заканчивается «Хожение».
«Путешествие» Афанасия Никитина, будучи произведением очень ценным с точки зрения историко-археологической, представляет и немалую ценность историко-литературную как своего рода предвестник очерковой литературы и в то же время как показатель высокого культурного уровня русского человека.
Интересно «Хожение» и тем, что в нём очень отчётливо проявляется незаурядная индивидуальность автора. Он выступает перед нами прежде всего как смелый, настойчивый, очень предприимчивый, любознательный и наблюдательный человек. Пускается он в трудное и рискованное путешествие, имея в виду главным образом торговые выгоды. Серьёзные неудачи, постигшие Афанасия почти в самом же начале путешествия, не заставили его тотчас вернуться на родину: его волевая и упорная натура не позволяет ему отступать от намеченной цели. Попутно он внимательно присматривается к неведомой стране и неведомым людям, к их нравам, обычаям, к их культуре и записывает то, что видит и слышит.
Человек, устоявшийся в своих традициях и в преданности своей вере и своей земле, не отступающий от этих традиций, несмотря на искушения и трудности, он в то же время умом способен понять и чужую веру и признать её правоту, лишь бы она учила одному богу.
