Юрий Михайлович Кублановский (30 апреля 1947) — русский поэт, публицист, эссеист, критик, искусствовед. Был в числе организаторов неофициальной поэтической группы СМОГ. В советское время печатался в основном в самиздате, а также за рубежом.
Литературное творчество Юрия Михайловича Кублановского (родился в 1947 г.) представляет собой своего рода культурный феномен, свидетелями и современниками которого мы являемся. В 1981 году в предисловии к первому сборнику стихов поэта И.А. Бродский написал, что творчество Кублановского – «событие чрезвычайно значительное, с последствиями которого русской поэзии придется считаться на протяжении многих десятилетий».
И.А. Бродский отметил тот факт, что Кублановский «обладает самым насыщенным словарём после Пастернака». Стихи Кублановского не поддаются ни тематической, ни жанровой классификации, поскольку для его поэтического мышления характерно преобладание личного начала над какой бы то ни было тенденцией, и он способен «говорить о государственной истории как лирик и о личном смятении тоном гражданина». Личное начало – условие лирической поэзии, оно распространяется и на публицистику.
Неотъемлемыми качествами лирики Кублановского А.И. Солженицын считал «глубинную сроднённость с историей и религиозную насыщенность чувства». В эссе о Кублановском, написанном по поводу вручения поэту литературной премии 2003 года, он назвал отличительной особенностью поэзии своего младшего современника «верность традициям русского стихосложения, ненавязчиво, с большим чувством меры обновлённой метафоричностью».
В1975 году выступил в самиздате с открытым письмом «Ко всем нам», приуроченным к двухлетию высылки Солженицына, которое было в 1976 году опубликовано на Западе. Это окончилось вызовом на Лубянку и лишением возможности работать по профессии. Трудился дворником, истопником, сторожем в московских и подмосковных храмах. Печатал переводы под псевдонимом.
Необходимость покинуть Москву, работа экскурсоводом в «пропитанных историей» географических точках страны – на Соловках, в Кирилло-Белозерске, Муранове – подтолкнула поэта к глобальному анализу отечественной истории.
Тема России присутствует у Кублановского постоянно, находит воплощение во всех книгах стихов, открывается разными гранями. Даже любовная лирика почти всегда трепетно устремлена к образу России, соединена с этим образом. Разные по времени создания и тематике литературные произведения «вписываются» не только в биографический контекст, но и прослеживается эволюция образа Отечества – от “программного”, вошедшего в большинство изданных сборников поэта стихотворения «Россия, ты моя!..» (1978), содержащего предвидение опыта изгнания и возвращения, до «Ночи в Ярославле» (2001), где сквозь призму большого жизненного и творческого опыта всё так же прямо обозначены глобальные пространственно-временные параметры России.
Кублановский исследует не только события истории и культуры России, но и специфические черты национального менталитета. В современной России Кублановского удручает ставшая повсеместной ошеломляющая моральная, социальная и демографическая деградация. И в нашей сегодняшней действительности Кублановский демонстрирует, что поэт способен своей творческой деятельностью влиять на процессы общественной жизни. Так Кублановский вычленяет самую суть, некое высшее задание, мерило любой государственной идеи: «Народ вымирает. И нет задачи выше и актуальнее, чем его сбережение».
В лирическом пространстве поэзии Кублановского особое место занимает исследование «Души России как религиозно-философской и лирической темы». Подступы к этой проблеме у Кублановского интуитивны, и связаны с поиском наиболее точных художественных образов. Они рождаются, очевидно, в таком времени и пространстве, где сходятся прошлое, настоящее и будущее.
Тема души России в философском плане была разработана В.С. Соловьевым, И.А. Ильиным, Н.А. Бердяевым. Каждый из больших русских поэтов по-своему понимал и трактовал этот предмет. Что касается Кублановского, то его интуитивный поиск наиболее ярко проявляется в раскрытии картины детства и мотивов обретения веры. Дом детства («Этого домика нет», 1978) имеет у Кублановского вполне определенные, не идеализированные очертания. Его интерьер наполнен предметами, каждый из которых может стать своего рода материалом в рассказе о конкретном историческом времени – послевоенной срединной России, об особенностях скромного быта, остро воспринимаемых сердцем ребенка и запечатлевшихся в памяти на всю жизнь. Однако эти простые подробности теперь – достояние вечности, антураж пространства («на льду огнедышащей Леты»), в котором нет времени. Каждая деталь – одновременно характеристика свойств пространства, в котором персонаж чувствует себя защищенным, понятым, любимым, – пространства души его Родины.
Саму же концепцию искусства и творческой личности Кублановский выразил чётко:«настоящая поэзия не может без сверхзадачи. Это и только это придает ей лирическую и культурную глубину, без которой она всего лишь более-менее удачная словесная вязь».
Для Кублановского характерно драматическое ощущение конца русской литературной традиции последних трех столетий, автор связывает с резким изменением социокультурной ситуации в России и в мире в первом десятилетии XXI века. В то же время, эта ситуация не представляется поэту безысходной. Кублановский видит задачу сегодняшнего литературного творчества в создании религиозно-философской концепции бытия, в развитии литературного направления реализма, а также в освоении художественного опыта модернизма, отчасти и постмодернизма.
Настоящее стихотворение, как считает Кублановский, – откровение, плод вдохновения. «Зависит ли вдохновение от внешних причин – вопрос разом и деликатный, и интересный, потому как природа вдохновения – и это говорю я, имеющий сорокалетний опыт стихослагательства, – загадочна. Не было, конечно, поэта, который не пытался б об этом думать. Это все-таки сверхъестественно, когда полгода двух слов связать не можешь, как писал Пушкин, “насильно вырываешь у Музы дремлющей бессвязные слова”, и вдруг – идут строки, образы, только успевай записывать. Есть ощущение, что это свыше. Вот почему поэт, если он не полный версификатор, не может быть, по-моему, атеистом...».
Особенность его поэтики – в обилии качественных метафор. Знаковыми являются те метафорические конструкции, которые отражают авторское представление о действительности («Славянизмы, восковые соты / строф и звуков позабудь, пиит. / Есть иные
образы и ноты, / стих – как дом Романовых – убит»).
Особенность метафоры Кублановского – её глубина и многомерность. Автор не под- чёркивает её, а напротив – предпочитает тонкую ассоциативность, даже нарочитую прикровенность смысла. В результате воз- никает объёмность образа, которая ведёт чи- тателя к философскому обобщению: «Наше оконце терний /гнёздами заросло. / Павы слетелись в иней. / Феникс когтит стекло. / Ночи, они, что птицы / алчные, – любят плоть. / Милая, у божницы / пальцы сведи в щепоть./ Перья черны и сизы… Как задубел – спаси! / – край у небесной ризы / со стороны Руси» («На казнь майора Глебова», 1978).
Одна из особенностей поэтического язы- ка Кублановского – разностопный стих, «который под его пером обретает характер эха, доносящего до нашего слуха через полто-ра столетия самую высокую, самую чистую ноту, когда бы то ни было взятую в русской поэзии». Один из примеров – стихотво- рение 1986 года, посвящённое Иосифу Брод- скому: «…Белое – это полоски под кольцами, / это когда пацаны добровольцами, / это ког- да никого / нет пред открытыми Богу божницами, / ибо все белые с белыми лицами / за спину стали Его».
