Кризисные тенденции своего времени ярко выразил в своих сочинениях поэт, беллетрист, переводчик, религиозный мыслитель, литературный критик Дмитрий Сергеевич Мережковский (1865—1941). Совсем молодым человеком он дебютировал на литературно- критическом поприще в журнале «Северный вестник» статьей «Старый вопрос по поводу нового таланта», посвященной книгам А.П.Чехова «В сумерках» (1887) и «Рассказы» (1888). В начале 1890-х годов он выступил как ревностный приверженец «субъективной критики», противопоставив ее критике объективной, «научной», стремящейся только к холодной бесстрастной исторической достоверности. Принципы истолкования произведения у Мережковского сводились к тому, чтобы дать литературному, историко-культурному факту религиозное обоснование. А в качестве трех главных элементов будущего русской литературы он назвал мистическое содержание, символизацию и «расширение художественной впечатлительности». Манифестом субъективного литературно-критического метода стала лекция Мережковского «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы» (1892), а также книга очерков о русских и зарубежных писателях «Вечные спутники» (1896). «Метод субъективный есть метод творческий», — провозгласил Мережковский. Защита этого метода стала реакцией на неприемлемый для критика «художественный материализм», позитивизм и «утилитарный пошлый реализм» современной литературы.
Мережковский считал, что в мировой жизни борются две правды — небесная и земная, дух и плоть, «Христос и Антихрист». Первая проявляется в стремлении духа к самоотречению и слиянию с Богом, вторая — в стремлении человека к самоутверждению, владычеству индивидуальной воли. В ходе истории два потока могут разъединяться, но дух постоянно устремлен к их высшему слиянию, которое станет венцом исторической завершенности.
На подобных противопоставлениях строятся литературно-критические работы Мережковского, самая значительная из которых — двухтомное исследование «Л.Толстой и Достоевский» (1901—1902). Достоевский представлен здесь «провидцем духа», а Толстой — «провидцем плоти». В соединении их художественных открытий Мережковский предрекает последнюю, вершинную ступень человеческого познания мира, т. е. постижение высших религиозно-мистических тайн бытия. Подобная литературная антитеза представлена и в статье «Две тайны русской поэзии» (1915), посвященной Некрасову и Тютчеву. Некрасов, по мнению Мережковского, является «поэтом общественности», Тютчев представляет собой «поэта личности». Первый близок христианскому социализму, второй — гениальный индивидуалист. Для Мережковского они противоположны, но одновременно являются своеобразными двойниками, потому что между ними есть одна возможная точка сближения. Она — в Боге. Следует заметить, что примерно с таких же позиций оценивал Мережковский и писателей-современников: Чехова, Короленко, Л. Андреева, Блока, Белого, Розанова, Вяч. Иванова.
По сути В. С. Соловьев и Д. С. Мережковский, определяя характер новых тенденций в литературе, закладывали традиции «новой критики», возвращающей художника из области социальных исканий к эстетическим переживаниям.
Значительную роль в формировании принципов «новой критики» сыграла «импрессионистическая» или «имманентная» критика Юлия Исаевича Айхенвальда (1872—1928). На методологические основы литературно-критической деятельности Айхенвальда существенное влияние оказала идеалистическая философия А. Шопенгауэра. С. А. Венгеров писал: «Общепризнанными можно считать его достоинства как замечательного стилиста. У него несомненно блестящий, образный слог; его статьи нечто вроде критических стихотворений в прозе. Отсюда известная их вычурность. Приподнятость Айхенвальда, однако, органически и свободно вытекает из его восторженного отношения к литературе. Те писатели, которых он любит, представляются ему пророками; каждое слово их полно священного значения, о них надо говорить молитвенно».
В 1890—1900-х годах Айхенвальд публиковал работы на философские, литературные и педагогические темы во многих периодических изданиях, писал статьи для энциклопедий, для «Истории русской литературы» Д. Н. Овсянико-Куликовского, читал публичные лекции. Наибольшую известность же приобрел как автор литературных портретов русских и западноевропейских писателей в книгах «Силуэты
русских писателей» (1906; 1908; 1910), «Этюды о западных писателях» (1910), эссеистической книги «Пушкин» (1908; 2-е изд. 1916), сборника статей о современных русских и зарубежных писателях «Слова о словах» (1916).
Задачи импрессионистической, или, как сам Айхенвальд ее называл, «имманентной» критики заключались в передаче впечатления, произведенного автором на проникновенного читателя. Айхенвальд исходил из того, что искусство есть нечто абсолютно самодовлеющее и потому сознательно отказывался от изучения писателя в связи с конкретными условиями места и времени. Объективно «силуэты» писателей, нарисованные Айхенвальдом, противостояли традициям отечественной радикально-демократической критики. Признавая воспитательное значение искусства, он отвергал «утилитарные» требования к нему, считая их чуждыми иррациональной природе поэзии. Айхенвальд отрицал самую возможность построения истории литературы на каком-то едином методологическом основании. Говоря о праве критика на субъективное толкование произведения, он отводил ему роль своеобразного жреца, посредника между художником и читателем, первого и лучшего из читателей.
Взгляды Айхенвальда на искусство особенно ярко проявились в переоценке творческого наследия Белинского и критики 60-х годов, которую он упрекал в чрезмерной публицистичности, в недостаточности художественного вкуса и непоследовательности литературных оценок.
Октябрьскую революцию Айхенвальд откровенно не принял, о чем открыто говорил в своих книгах 1920-х годов (Наша революция).В 1922 г. в числе других русских философов, писателей, деятелей культуры был выслан из Советской России. Писал в эмигрантской прессе об общественно-культурной жизни России на рубеже веков, о Короленко, Мамине-Сибиряке, Чехове и других писателях. Жил в Берлине, преподавал в Русском научном институте, был душой литературного кружка русских писателей-эмигрантов.
