В отечественную историю 1840-е годы вошли как «эпоха возбужденности умственных интересов» (А. И. Герцен), период удивительного взлета философско-общественной и литературно-критической мысли. Постановка и решение всех общественно-политических, философско-исторических и эстетических вопросов в это десятилетие определялись противостоянием двух сформировавшихся на рубеже 1830— 1840-х годов течений русской общественной мысли — западничества и славянофильства.
Отстаивая необходимость исторического движения России по европейскому пути, выдвигая на первый план идею свободы и самоценности человеческой личности, западники (В.Г.Белинский, А.И.Герцен, Т.Н.Грановский, К.Д.Кавелин, В.П.Боткин, П.В.Анненков и др.) подчеркивали исчерпанность тех начал, которые составляли основу древнерусской жизни. Программными выступлениями западников стали публичные лекции Т. Н. Грановского, статьи В. Г. Белинского, появившиеся в «Отечественных записках» за 1841 г. и получившие позже общее название «Россия до Петра Великого», и напечатанная в первом номере некрасовского «Современника» работа К. Д. Кавелина «Взгляд на юридический быт Древней России».
Славянофилы (А.С.Хомяков, И.В. и П.В.Киреевские, К.С. и И. С. Аксаковы, Ю. Ф. Самарин, Д. А. Валуев и др.), публиковавшие свои статьи на страницах «Москвитянина», «Московских литературных и ученых сборников» 1846, 1847 и 1852 гг., «Русской беседы» и ряда других изданий, выступили против перенесения на историю России схем европейской истории. Обосновывая оппозицию «Россия — Европа», они подчеркивали, что Европа возникла как результат завоеваний одних народов другими, а Россия — мирным путём; на Западе утвердился рассудочный католицизм, в России — цельная христианская вера; в европейской жизни преобладает индивидуалистическое начало, а в русской — общинное. Главную задачу, вставшую перед русской нацией, славянофилы видели в том, чтобы построить жизнь на общинных и подлинно христианских началах и тем самым указать путь к истинному единению — «соборности».
Несмотря на острые споры между собой, западники и славянофилы являлись союзниками в общем стремлении к преобразованию русской жизни. Те и другие критиковали николаевский режим, требовали отмены крепостного права, отстаивали свободу совести, слова, печати.
Вопрос об отношении к творчеству Гоголя был одним из наиболее «горячих» пунктов полемики славянофилов и западников. Молодая реалистическая литература 1840-х годов, эстетические и идейные принципы которой находили свое выражение прежде всего в статьях Белинского, чрезвычайно большое значение придавала осмыслению предшествовавшего опыта русской словесности, проблеме традиций, их усвоения, развития или критики. Поэтому Белинский чуть ли не в каждой своей более или менее развернутой статье снова и снова возвращался к обзору и оценке предшествовавшего литературного развития, к интерпретации творчества Пушкина, Лермонтова, Гоголя. Проблема значения творчества Гоголя представлялась ему особенно важной. Автора «Ревизора» и «Мертвых душ» критик считал главой современных писателей, его именем он обозначил целый период развития литературы. Такое отношение к творчеству Гоголя, заявленное Белинским уже в середине 1830-х годов, в 1840-х годах соответствовало настроениям молодых писателей, укрепляло стремление следовать за Гоголем, придавало этому стремлению характер осознанной, принципиальной позиции.
Именно вокруг проблемы истолкования творчества Гоголя и определения его места в развитии литературы разгорелась первая принципиальная дискуссия Белинского с кружка Н. Станкевича К. Аксаковым, который в 1840-х годах стал одним из вождей и теоретиков славянофильства.
В сороковые годы Белинский создал целый цикл статей о Гоголе: рецензию на первый том поэмы, две полемические статьи, направленные против трактовки «Мертвых душ» К.Аксаковым. Кроме того, критик касался творчества Гоголя в своих обзорах русской литературы 1840-х годов, уделив ему особое внимание во «Взгляде на русскую литературу 1847 года». Наконец, Белинский опубликует рецензию на «Выбранные места из переписки с друзьями» и напишет «Письмо к Гоголю».
Полемика, разгоревшаяся вскоре вокруг «Мертвых душ», наложит свой отпечаток на характер дальнейших суждений критика о поэме. Так, в ходе полемики с К. Аксаковым он значительно сузит свою первоначальную интерпретацию «Мертвых душ», односторонне сосредоточив внимание на критическом пафосе творения Гоголя.
1842 г. стал временем активной полемики К. Аксакова с Белинским по поводу «Мертвых душ». В брошюре «Несколько слов о поэме Гоголя «Похождения Чичикова, или «Мертвые души», с которой солидаризовались Хомяков и Самарин, он рассматривал гоголевскую поэму как возрождение гомеровских традиций, связанных с постижением гармонии мира. В «Мертвых душах», считал критик, «тот же глубоко проникающий эпический взор, то же всеобъемлющее эпическое созерцание», то же стремление выявить субстанциальное начало, таящееся в недрах национального духа. Сопоставляя принципы изображения действительности в «Мертвых душах» и гомеровском эпосе, К. Аксаков делал вывод, что эти творения близки «по акту творчества». Со свойственным ему славянофильским пафосом критик выражал надежду, что именно русские писатели смогут возродить древний эпос, в форме которого выразят самобытное национальное содержание.
Решительно возражая против такой трактовки произведения Гоголя, выдвигающей на первый план «эпическое созерцание» — спокойное, объективное, всестороннее, — Белинский значительно обеднял свою первоначальную характеристику поэмы. Концентрируя внимание на критическом пафосе автора, он подчеркивал, что перед нами не апофеоз русской жизни, а ее обличение, не эпопея с ее всеохватностью, а современный роман. Оба критика в полемическом запале впадали в крайности, в каждой из которых была своя доля истины. Нельзя не признать, что К. Аксаков полнее, чем Белинский, учитывал замысел Гоголя, хотя в то же время, в угоду своей концепции, явно искажал его.
В пору сотрудничества Белинского в «Современнике» особую остроту приобрела полемика о сущности и задачах нового направления в литературе. Обобщив опыт всей своей предшествующей деятельности, критик создал теорию реалистического искусства, разработал концепцию исторического развития отечественной словесности, пользуясь для характеристики ее современного этапа терминами «натуральная школа» и «гоголевское направление». Уже во вступлении к «Физиологии Петербурга» (1844—1845) и в статье «Мысли и заметки о русской литературе», опубликованной в «Петербургском сборнике» (1846), Белинский отметил такие творческие принципы писателей натуральной школы, как правдивое изображение действительности, демократизм авторской позиции, гуманизм.
Он брал под защиту жанр физиологического очерка, обозначал актуальность темы маленького человека, обосновывал понятия «литературного направления» и «беллетристики». По мысли критика, именно писатели натуральной школы обратились к «живым национальным интересам», стали выразителями «внутренней жизни народа». Подхватив термин «натуральная школа», появившийся в лагере ее противников (официозные журналы во главе с Булгариным и Гречем обвиняли авторов физиологических очерков в патологической склонности к изображению отвратительных сторон жизни), Белинский наполнил его позитивным смыслом.
Серьезным противником Белинского в полемике вокруг натуральной школы являлась славянофильская критика. О«журнализме», который «распространился на все формы словесности» писал И.В.Киреевский в «Обозрении современной литературы» (1845). Критик оценивал это явление отрицательно, поскольку литература, по его мнению, жертвует при этом эстетическим значением. В статьях С. П. Шевырёва высказывалась мысль, что новое нравоописательное направление — явление случайное, результат подражания французской «неистовой словесности». По мнению К. Аксакова («Три критические статьи г-на Имрек», 1847) и Ю.Ф.Самарина («О мнениях «Современника» исторических и литературных», 1847), натуральная школа возникла в результате подражания Гоголю, одностороннего истолкования его эстетических принципов. Она пренебрегла понятием художественности, требующим от писателя «полного беспристрастия». Подчеркивая, что входящие в ее круг авторы умеют видеть только то, что «показал, описал и назвал по имени Гоголь», Ю. Ф. Самарин иронизировал над поэтикой «натуральных» повестей: «Лица <...> подводятся под два разряда: бьющих и ругающих, битых и ругаемых <...> Форма мебели, пятны на стенах, прорехи на обоях должны быть перечислены, как в образцовой инвентарной описи».
В своем последнем годовом обзоре «Взгляд на русскую литературу 1847 года» Белинский отводил нападки на натуральную школу как социального, так и эстетического характера. Одни критики, замечал он, «обвиняют писателей натуральной школы за то, что они любят изображать людей низкого звания, делают героями своих повестей мужиков, дворников, извозчиков, описывают углы, убежища городской нищеты...» Но разве, подчеркивал Белинский, «мужик — не человек? Разве его «душа, ум, сердце менее достойны внимания, чем в образованном человеке?» Белинский дает понять, что защита им произведений социального звучания не является подменой эстетических задач дидактическими. Как показывают суждения критика о романе Герцена «Кто виноват?» и «Обыкновенной истории» Гончарова, включенных им в круг произведений натуральной школы, он не забывает о специфике искусства, о требованиях художественности.
В статье «Взгляд на русскую литературу 1847 года» Белинский обозначил уже вполне сформировавшиеся эстетические и общественные позиции натуральной школы. Рассматривая произведения Герцена, Гончарова, Тургенева, Достоевского, Григоровича, В. Даля, которых критик считал наиболее яркими представителями этой школы, он называл в качестве первого ее требования «возможно близкое сходство изображаемых ею лиц с их образцами в действительности». Достижения гоголевского направления критик видел в том, что оно обратилось к так называемой «толпе», избрало ее «своим героем», сделало литературу «выражением и зеркалом русского общества», одушевило ее гуманистическим пафосом, обратилось к жанрам романа, повести и очерка.
В последнем годовом обзоре Белинского усиливаются социальные аспекты анализа произведений, наблюдается «перенесение чисто эстетического и этического анализа образов и ситуаций в общественно-политическую сферу». Вместе с тем критик старается не упустить из вида и вопросы художественности, о чем свидетельствует блестящая сравнительная характеристика дарований Герцена и Гончарова — писателей, особенно близких ему идейной направленностью своих произведений, постановкой животрепещущих вопросов современности. Называя автора романа «Кто виноват?» «поэтом гуманности», Белинский подчеркивал, что в его произведении главенствующим началом является мысль, в то время как автор «Обыкновенной истории» прежде всего «поэт, художник», мастер объективного, детального изображения предметов и явлений.
