Философская критика.
Хронологически она складывается в России почти одновременно с критикой Н.Полевого и в полемике с нею. Но не только. Философская критика по своим исходным позициям объективно противостояла романтическому миропониманию в целом. В этой направленности она была результатом кризиса романтического мировоззрения - кризиса, начало которого в России совпало с политическим поражением декабризма как субъективно-романтического разумения истории и ее движущих сил. Пафос историзма, поиск законов самодвижения общественной истории вот пафос философского миропонимания, характерного для этого движения в области критики и идеологии вообще. Философская критика зарождается в России примерно в 1825 - 1828 гг., когда в статьях Д.В.Веневитинова (о первой главе "Евгения Онегина") и Н.И.Надеждина были сформулированы ее основные принципы, и активно развивается по 1836 год, когда был закрыт журнал Надеждина "Телескоп". Основными ее представителями были участники Общества любомудров В.Ф.Одоевский, Д.Веневитинов, Иван Киреевский, близкий в ту пору к "любомудрам" С.П.Шевырев, а также глава философского кружка 30-х гг. Н.В.Станкевич. В так называемый "примирительный" период (с 1837 по 1840-1841 гг.) своей творческой эволюции позиции философской критики во многом разделял и Белинский. Основным печатным органом философской критики был журнал Н.Надеждина "Телескоп" (1831-1836). Известное представление о подходах философской критики может дать статья Д.Веневитинова 1825 года «Разбор статьи о "Евгении Онегине"», помещенной в 5-м № "Московского Телеграфа" на 1825 род». Уже в статье Веневитинова выявилось то превосходство фило¬софской критики над субъективно-романтическими суждениями По¬левого, которым философский подход обязан систематичности и единству взгляда на предмет. Стремление построить все здание литературной науки и крити¬ки на прочном фундаменте исторических законов, открытых совре¬менной философией, нашло наиболее последовательного и талантли¬вого выразителя в Николае Ивановиче Надеждине Помимо идеи объективной необходимости (закономерности) развития истории и искусства, предостерегавшей человека от субъективизма и произвола в общественном поведении и суждениях о литературе немецкая классическая философия обогащала критику Надеждина идеей диалектического движения искусства как естествен¬ной замены одной его формы (фазы) другой.В свойственном Надеждину противоречии между его общими установками и суждениями о тех или иных явле¬ниях современной русской и европейской литератур (например, Пушкине, Байроне) отразилась и слабая сторона русской философ¬ской критики.
Аким Львович Волынский (псевдоним Хаима Лейбовича Флек- сера; 1861—1926) — одна из самых колоритных и одиноких фигур в истории русской литературы, насквозь книжный человек, редкий представитель высокого аскетизма и «дон-кихотства». Волынский был не только известнейшим литературным критиком и журналистом, но также крупным балетным и художественным критиком, историком и теоретиком искусства. Широкую известность Волынскому принесла работа в журнале «Северный вестник», где он начал печататься с 1889 г. Вскоре он стал ведущим критиком и идеологом журнала. Вплоть до закрытия «Северного вестника» в 1899 г. Волынский вел постоянный отдел «Литературные заметки».
Именно в этот период литературно-критическая практика Волынского характеризуется бескомпромиссной борьбой за идеализм, ставящий «впереди всего внутреннее духовное начало, власть души, морали, свободной воли». Волынский, считавший религию высшей формой познания и мерилом истинности произведения, резко выступал против «злобы дня» в критике. С этих позиций он призывал к «модернизации» народничества. Бороться, полагал критик, надо не за социально-политическое переустройство общества, а за духовную революцию. Опираясь на эстетику Канта, Волынский стремился к созданию универсальной системы критериев оценки художественных явлений как необходимого, с его точки зрения, противовеса «публицистической» критике «шестидесятников» и их последователей. Статьи Волынского, созданные в период работы в «Северном вестнике», были собраны в 1900 г. в книге с характерным названием «Борьба за идеализм». Выступления его за «автономию» критики от публицистики привели к конфронтации сначала с Н. К. Михайловским, а затем и с другими литераторами демократического направления, хотя Волынский и разделял их собственно политические убеждения. В результате и либералы, и консерваторы выступили против него что называется единым фронтом, что было чрезвычайно редким фактом для русской журналистики 1890-х годов. Этот напор Волынский особенно ощутил после опубликования в 1892—1896 гг. на страницах «Северного вестника» цикла полемических статей по истории отечественной критики. В 1896 г. статьи эти были изданы объемистым томом под названием «Русские критики».
Российская печать единодушно объявила ему бойкот как осмелившемуся предложить ревизию и переоценку эстетического наследия Белинского, Добролюбова, Чернышевского, Писарева. Критик порицал их за «утилитаризм» и «узко понятую» гражданственность, упрекал за эстетическую безграмотность и разрушительное воздействие на вкусы читающей публики и саму литературу, обвинял в отсутствии цельного философского мировоззрения.
Из немногочисленных положительных откликов на книгу «Русские критики» выделяется рецензия известного историка, впоследствии видного политического деятеля, создателя партии кадетов П. Н. Милюкова в журнале «Атенеум», в которой утверждалось, что в культурной стране автору подобной книги поставили бы памятник. В журнале «Всемирная иллюстрация» вполне доброжелательно отозвался о книге всегда благоволивший Волынскому В. В. Чуйко. Он отметил, что «автор с кропотливостью и добросовестностью немецкого ученого собрал весь исторический материал, относящийся к его предмету: записки, отзывы современников, груды газетной и журнальной полемики, мнения как современников, так и писателей последующих поколений, и весь этот, поистине колоссальный материал сгруппировал в последовательном порядке в систематический свод, представляющий единство и цельность. Без преувеличения можно сказать, что такого труда до сих пор не удостоилась еще русская критика, и будущие историки русской критики несомненно будут благодарны г. Волынскому за то, что он с такой огромной затратой труда облегчил им дальнейшие исследования». Однако Чуйко отказывал сочинению Волынского в праве называться историей русской критики, потому что автор вместо исторического повествования предпочел представить читателям суд над русскими критиками от Белинского до Ап. Григорьева. Критерием же избрал «твердую систему философских понятий известного идеалистического типа». Рецензент считал, что «все-таки г. Волынскому недостает исторического чутья, будучи только теоретиком, он игнорирует исторические обстоятельства и условия, при которых русская критика принуждена была действовать. Будь у г. Волынского больше исторического чутья, он бы многое оправдал из того, что теперь порицает и, может быть, пришел бы к заключению, что русская критика в своих лучших представителях сослужила хорошую службу русскому обществу и русской литературе». Любопытно свидетельство Л. Толстого. В беседе с издательницей «Северного вестника» Л. Я. Гуревич в связи с книгой «Русские критики» Л. Н. Толстой заметил: «Сейчас Волынского ненавидят, но когда-нибудь будут обожать».
Тем не менее книга «Русские критики» навсегда испортила репутацию автору. Она вызвала горячую отповедь в периодических изданиях самых разных направлений. Большинство современников восприняли ее, если воспользоваться формулировкой Г. В. Плеханова, лишь как «суд и расправу над своими предшественниками».
Однако не только предшественники получили осуждающие характеристики в обширном труде Волынского. Волынский упрекал и современную критику, опирающуюся, по его мнению, на материалистические идеи. Взамен предложил свою «истинную» критику, основанную на понятиях «о Боге, о небе, о вечности, об истине и красоте». Ориентирами для нее Волынский провозгласил традиции идеалистической эстетики, философии и критики, служивших преддверием к «религиозному созерцанию». Он поднял на щит идеи философа П. Д. Юркевича, которого отечественные радикалы объявляли «мракобесом».
В середине 1890-х годов Волынский искал союзников среди представителей зарождавшегося символизма. Он систематически печатал на страницах «Северного вестника» произведения Н. Минского, Д. С. Мережковского, 3. Н. Гиппиус, Ф. Сологуба. Не случайно журнал приобрел репутацию первого органа русского модернизма. Обнаруживая в символистском искусстве возможность сочетать «мир явлений с таинственным миром божества», Волынский вместе с тем отвергал в нем приметы упаднического индивидуализма, родоначальником которого считал Леонардо да Винчи. В исследованиях о Леонардо Волынский не принял и концепции «нового Возрождения» Ф. Ницше, пропагандистом которого в России в 90-е годы выступал Д. С. Мережковский. Закономерно, что Н. Минский назвал работу Волынского «подземной миной, которая должна взорвать на воздух современный символизм».
Особое место в критике Волынского занимают исследования о Н. С. Лескове (1897), книги «Царство Карамазовых» (1901) и «Ф. М. Достоевский» (1906, 1909). Вся история Ивана Карамазова, — писал Волынский, — есть как бы история борьбы богочеловека с человекобогом и победы богочеловека. По мнению Волынского, Иван Карамазов долго оставался совершенно загадочной фигурой для читающего мира. Одновременно критик полагал, что эта фигура является современнейшею, потому что она вполне соответствует переживаемому историческому моменту и пронизана светом вечных, непреходящих идей.
Литературная позиция Волынского, сфокусированная в «философской» критике, на всем протяжении его деятельности обладала устойчивой обособленностью и обрекала его на идейное одиночество.
Символисты и близкие им мыслители неохотно причисляли Волынского к своим единомышленникам, оценивая его деятельность преимущественно негативно. Отрицательно о позициях критика отзывались Бердяев, Брюсов, А. Белый. Противоречивость связей Волынского с модернизмом отчасти объясняется еще и тем, что в какую бы область духовной жизни он ни вторгался — критика, театр, искусствознание — начинался пересмотр руководящих идей; звучали призывы вернуться к первоисточнику, очистить его от позднейших наслоений.
Еще в 1893 г. в «Письме в редакцию» журнала «Северный вестник» В. В. Чуйко так определял место Волынского в литературной жизни России: «Волынский, на мой взгляд, сослужил хорошую службу нашей журналистике, но эта заслуга обошлась ему довольно дорого: на него так и падают удары со всех сторон. Мнения, высказываемые им, видите ли, возмутительны; он, видите ли, «смеет суждение иметь»; он без должного уважения относится к литературным деятелям тех же шестидесятых годов и без обиняков заявляет, что «критика после Белинского никогда не шла дальше ординарных, буржуазных взглядов и требований». Вот за эту-то именно храбрость на него и обрушились малые и большие органы нашей печати».
Любопытную характеристику дал деятельности Волынского известный советский литературовед, один из ближайших сподвижников М. М. Бахтина, П. Н. Медведев, под редакцией которого в 1928 г. был выпущен сборник «Памяти Акима Львовича Волынскоо»: «Он сам рождал и вызывал бури. Фанатизм Волынского делал его субъективнейшим и, может быть, самым нетерпимым и несправедливым из русских критиков. Его книги «Русские критики» и «Борьба за идеализм» полны парадоксов и ошибок пристрастия. Полемический жар и молодой задор доминируют в них над истиной. Это — «книги великого гнева» и страстной борьбы, а не спокойных размышлений и объективных оценок. <...> Давши в «Северном вестнике» первый приют модернистам, он в то же время далеко не обольщался их художественными достижениями. И тут опять-таки он был законодателем личного вкуса. <...> Для Волынского новое искусство было дорого не как выражение декадентства и сумерек индивидуализма, а как средство прорыва сквозь натуралистическое бытописательство 70—90-х годов к подлинным классическим традициям русской художественной культуры. В этом же плане он вел борьбу не на жизнь, а на смерть с публицистической критикой во имя критики философской» .
Литературно-критическое творчество А. Л. Волынского, безусловно, должно быть признано одним из важнейших этапов в развитии идей «новой критики». Оно и концептуально, и парадоксально, и многообразно. Однако Волынский, как, впрочем, и другие представители «новой критики», не стал создателем определенной школы или направления, не имел учеников и продолжателей. Рядом с ним плодотворно работали другие литераторы, сумевшие сформулировать собственные оригинальные эстетические концепции, оказавшие серьезное воздействие на развитие словесно-художественного творчества.
