Русская поэзия 20 века, как и вся культура, оказалась в ситуации разделения, болезненного расчленения.
Стремление сократить связь со своей национальной культурой стало одним из основных векторов движения поэтического процесса первой волны эмиграции. Ориентация на классическую традицию – важный момент духовного самоутверждения литературных сил русского зарубежья, определивший многое в судьбах поэзии первой волны.
Поэты противоставляли свою позицию тенденциям авангарда. Прежде всего это относится к поэтам старшего поколения (Бальмонт, Гиппиус, Иванов, Адамович, Ходасевич итд). Все они обрели известность еще до революции.
Доминантное значение для характеристики общей поэтической ситуации в жизни русского зарубежья имеет политический диалог между традиционализмом и тенденциями авангарда. Прежде всего не было единства среди традиционалистов. Литературная дуэль между Адамовичем-Ивановым с одной стороны и Ходасевичем с другой определило главную интригу литературно-критической жизни эмиграции 20х-30х гг. Предметом полемики стала концепция поэтического слова и задачи художественного творчества. Адамович и Иванов отстаивали простоту поэтических средств ради эмоциональной выразительности. Ходасевич же ратовал за совершенство формы, которое превыше всего. Постоянно повторялся спор о «содержании и форме».
По-разному выстраивались у представителей двух ветвей традиционализма отношения с авангардистами. «Партия» Адамовича была гораздо терпимее к тенденциям футуризма, чем «неоклассицисты» во главе с Ходасевичем. И тенденции сюрреализма наиболее ощутимы в творчестве поэтов «парижской ноты» Иванова, Поплавского.
Явно выламывалось из общей для поэтов старшего поколения тенденции традиционализма творчество Цветаевой. В ее поэзии отчетливо видна тяга к усложнению средств выразительности, внимание к опыту авангарда.
Следует отдельно сказать об отношении поэтессы, тяготевшей к искусству авангарда, творчеству Пушкина. Она боготворила российского классика. Позиция Цветаевой полемична по отношению интерпретации наследия и личности Пушкина «неоклассицистами» во главе с Ходасевичем. Для нее неприемлем «правильный» Пушкин. Для Цветаевой он бунтовщик и хулиган. В Пушкине Цветаева искала и находила то, что было созвучно ее собственному бунтарству, творческому темпераменту.
Разнообразен, хотя и традиционен, тематический пласт поэзии первой волны. Ведущая роль принадлежала теме России. Следующая по значимости – тема творчества. Чаще всего именно сквозь призму раздумий о природе своего дара, о проблемах искусства и о роли поэта в жизни увиден мир поэтами эмиграции. Философские мотивы, как правило, внедрены в размышления о россии и о поэзии. Не столь значительно место любовной лирики. Поэзия русского зарубежья первой волны сформировалась как оригинальное явление культуры 20в. В точке пересечения традиции русской культуры 19 века и влиянии современной поэзии – советской и западно-европейской.
Ходасевич Владислав Фелицианович (1886 - 1939), поэт, прозаик, литературовед.
Родился 16 мая (28 н.с.) в Москве в семье художника. Очень рано почувствовал свое призвание, выбрав литературу главным занятием жизни. Уже в шесть лет сочинил свои первые стихи.
В 1904 окончил гимназию и поступил сначала на юридический факультет Московского университета, затем - на историко-филологический. Начал печататься в 1905. Первые книги стихотворений - "Молодость" (1908) и "Счастливый домик" (1914) - были доброжелательно встречены читателями и критикой. Ясность стиха, чистота языка, точность в передаче мысли выделили Ходасевича из ряда новых поэтических имен и определили его особое место в русской поэзии.
В 1914 была опубликована первая работа Ходасевича о Пушкине ("Первый шаг Пушкина"), открывшая целую серию его "Пушкинианы". Исследованием жизни и творчества великого русского поэта Ходасевич занимался всю жизнь.
В 1920 появилась третья книга стихов Ходасевича - "Путем зерна", выдвинувшая автора в ряд наиболее значительных поэтов своего времени. Четвертая книга стихов Ходасевича "Тяжелая лира" была последней, изданной в России.
Выехав в 1922 за границу, поэт находился некоторое время под влиянием М .Горького, который привлек его к совместному редактированию журнала "Беседа". В 1925 Ходасевич уезжает в Париж, где остается до конца жизни. Живет трудно, нуждается, много болеет, но работает напряженно и плодотворно. Все чаще выступает как прозаик, литературовед и мемуарист: "Державин. Биография" (1931), "О Пушкине" и "Некрополь. Воспоминания" (1939).
В последние годы публиковал в газетах и журналах рецензии, статьи, очерки о выдающихся современниках - Горьком, Блоке, Белом и многих других. Переводил поэзию и прозу польских, французских, армянских и др. писателей. Умер В.Ходасевич в Париже 14 июня 1939.
Ходасевич – Путем зерна
Анализ поэтического сборника В. Ф. Ходасевича «Путем зерна»
Третья книга стихотворений В. Ф. Ходасевича – «Путем зерна» – вышла в
свет в 1920-м году. Именно в этом сборнике впервые в полной мере
раскрывается поэтический талант Ходасевича (поэт и сам очень скептически
относился к своим первым книгам, «Молодости» (1908) и «Счастливому домику»
(1914)).
В «Путем зерна» вошли стихотворения, написанные преимущественно в период
с 1913-го по 1920-й годы. Однако здесь необходимо учесть несколько важных
фактов:
Во-первых, это наличие трех различных редакций сборника: 1920-го, 1921-го
и 1927-го годов (последняя – в составе «Собрания стихов»), которые,
естественно, во многом несходны между собой. Кроме того, некоторые
стихотворения писались на протяжении очень длительного времени. Например,
«Ручей» был начат летом 1908-го года, закончен же лишь в 1927-ом.
А во-вторых, нельзя забывать, что Ходасевич порой изменял датировку своих
произведений; изменял чаще всего в том случае, когда ему казалось, будто
вновь написанное стихотворение либо не соответствует уровню его
поэтического мастерства на данный момент, либо более подходит к стилистике
прежде составленного сборника («Изменил хронологию, потому что больше
подходит к «Путем зерна», да и плохо для 1923-го года», – писал Ходасевич
об «И весело, и тяжело…» на полях «Собрания стихов»).
Учитывая эти оговорки, при анализе сборника мы будем рассматривать лишь
те стихотворения, которые вошли в его первую редакцию, хотя, конечно, это
не принципиально, поскольку Ходасевич, внося какие-либо изменения, не
разрушал первоначальную основу «Путем зерна», но лишь дополнял и
совершенствовал ее.
Свое название сборник получил по заглавию одного из стихотворений,
которое было написано в 1917-м году. Ввиду своей особой значимости,
стихотворение это помещено в сборнике первым. Мотив умирающего и
возрождающегося зерна заимствован поэтом из Евангелия: «Истинно, истинно
говорю вам: если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется
одно; а если умрет, то принесет много плода» (Иоан. 12, 24) (Отметим сразу,
что библейский контекст очень важен для понимания «Путем зерна». Ср.
название стихотворения «Слезы Рахили», также навеянное словами из Библии).
Ходасевич конкретизирует евангельскую метафору, проводит прямую параллель
между гибелью и новой жизнью зерна и человека. Причем в стихотворении мы
видим последовательное, из двустишия в двустишие, «расширение перспективы».
Если во второй строфе говорится собственно о зерне, в третьей о душе поэта
(«…Сойдя во мрак, умрет – и оживет она…»), в четвертой о целом народе («…И
ты, моя страна, и ты, ее народ, // Умрешь и оживешь, пройдя сквозь этот
год…»), то в пятой поэт приходит к универсальному обобщению, говоря о «пути
зерна», как о пути любого живого существа («…Затем, что мудрость нам единая
дана: // Всему живущему идти путем зерна»).
Тема смерти и возрождения связана, конечно, и с общественно-политической
ситуацией в России, с изменением государственного устройства страны, однако
для Ходасевича наиболее важен ее всеобъемлющий характер. Именно в таком
плане тема эта раскрывается далее, в стихотворении «Золото», написанном,
как и «Путем зерна», в 1917 году. Впрочем, в «Золоте» возрождение
достаточно условно: лишь «…золото сверкнет среди костей, // Как солнце
малое, как след души моей». Хотя, с другой стороны, золото здесь выступает
лишь как материальный заместитель души, сама же душа участвует во всемирном
круговороте, в «пути зерна» («…Хочу весенним злаком прорасти, // Кружась по
древнему, по звездному пути…»).
Есть в сборнике и тема «просто смерти», т. е. безотносительно к какому-
либо последующему возрождению. Причем тема эта является одной из самых
значительных, особенно будучи связанной с общефилософским наполнением
стихотворений «Путем зерна». Явно эта тема обозначена, к примеру, в
стихотворении «Милые девушки, верьте или не верьте…», где автор
парадоксально сочетает «сердце мое поет только вас [девушек – А. Б.] и
весну» с «давно меня клонит ко смерти». Особо отметим в этом стихотворении
строки: «…Я бессонно брожу по земле меж вами, //Я незримо горю на легком
огне…». Особо, потому что мотивы огня и сна и связь их со смертью значимы
не только для рассматриваемого сборника, но и для поэзии Ходасевича вообще.
Вспомним хрестоматийные: «…Пора не быть, а пребывать // Пора не
бодрствовать, а спать…» («Из дневника», 1925) или «…Не отразит румяный лик
<…> Ни беспощадного огня, // Который уж лизнул меня…» («Я», 1928).
В принципе, мотив и образ огня, будучи крайне важными для популярных в
начале века антропософских учений, были очень востребованы и писателями
(«Cor Ardens», «Огненный ангел», «Огненный столп» и т. д.), но Ходасевич,
безусловно, распоряжается ими совершенно особым образом. Лирический герой
сборника всегда непосредственно связан с потусторонним огнем, он проверяет
его действие на самом себе. На мой взгляд, он находится неизмеримо ближе к
этому тайному огню, чем герои прочих авторов (да эта близость не у всех и
важна). Яркий пример – небольшое стихотворение:
В заботах каждого дня
Живу, - а душа под спудом
Каким-то пламенным чудом
Живет помимо меня.
И часто, спеша к трамваю,
Иль над книгой лицо склоня,
Вдруг слышу ропот огня –
И глаза закрываю.
1917
Если продолжить тему антропософии, то нельзя не упомянуть о стихотворении
«Эпизод», одном из шести (наряду с: «2-го ноября», «Полдень», «Встреча»,
«Обезьяна», «Дом») входящих в состав сборника значительных по своему
объему, астрофических и написанных белым пятистопным ямбом в период с 1918-
го по 1920-й годы, текстов. В «Эпизоде», в сущности, описано отделение души
от тела и взгляд на оставленное тело со стороны («…Какое-то неясное
струенье // Бежало трепетно и непрерывно - // И, выбежав из пальцев,
длилось дальше, // Уж вне меня…» и далее «…Самого себя // Увидел я в тот
миг <…> Увидел вдруг со стороны…»). Сам поэт писал об «Эпизоде»: «…с этими
стихами ко мне приставали антропософы. Это по-ихнему называется отделением
эфирного тела. Со мной это случилось в конце 17, днем или утром, в
кабинете».
Еще один элемент, придающий целостность сборнику – это ориентация
Ходасевича на классическую традицию в поэзии, которая непосредственно
отражается в художественном своеобразии «Путем зерна». В «Европейской ночи»
поэт скажет, что он «…Привил-таки классическую розу // К советскому дичку».
Процесс же этот начался, наверное, как раз в «Путем зерна». Набоков не
случайно называл Ходасевича «литературным потомком Пушкина по тютчевской
линии», мы можем достаточно легко обнаружить связь многих текстов сборника
со стихотворениями и Пушкина, и Тютчева. В качестве интересного примера
может выступить начало стихотворения «2-го ноября», соотносящееся, на мой
взгляд, со строками пушкинского «Медного всадника».
У Ходасевича: «Семь дней в бреду и семь ночей Москва металась // В огне,
в бреду».
У Пушкина: «Нева металась, как больной, // В своей постеле беспокойной».
Говоря об ориентации на классическую традицию, не в последнюю очередь я
имею в виду и ту значительную роль, которую сыграла для Ходасевича
античность. Античная традиция, выражаясь на совершенно разных уровнях
стиха, вплоть до ритма, очень ощутима во всей его поэзии (и в «Пути зерна»,
в том числе). Например, о стихотворении «Сладко после дождя теплая пахнет
ночь…» автор говорил, что в основу метра в нем «положено “Exegi
monumentum”. Диссонансы тоже взяты оттуда». К античности в «Путем зерна»
нас отсылает не только поэтика стихотворений, но и вполне конкретные
античные реалии, в них упоминаемые. В том же «Золоте», например, читаем:
«…пусть не буду я как римлянин сожжен…». Как мне кажется, во многом с
античностью связан и главный образ всего сборника – образ зерна (на ум
приходят столь частые в произведениях древних образы сельской жизни).
Завершается сборник исходом «пути зерна» - стихотворением «Хлебы» (1918),
пожалуй, одним из самых жизнеутверждающих стихотворений Ходасевича.
Приближаясь по своей внешней организации к сапфической строфе, «Хлебы»
удивительным образом сочетает языческую и христианскую стихии. Эти стихии
свободно сосуществуют в нем потому, что язычество-античность присутствует
здесь лишь в качестве культурного фона (памяти культуры), на котором
разворачивается действие произведения. Но, опять же, можно посмотреть на
содержание «Хлебов» и с другой стороны, как на имеющее вневременной,
универсальный характер состояние полноты существования человека, как на
идиллию, временные границы которой не обозначены.
В «Хлебах» автор определяет ряд важных жизненных ценностей, которые
возвещаются ангелом: «…Клянется ангел нам, что истинны, как небо, // Земля,
любовь и труд». Думаю, что эти ценности, простые по своей сути, и являют
собой то, к чему поэт надеялся прийти после завершения «пути зерна», как
пути всей страны в целом, так и своего, личного, жизненного пути.
Марина Ивановна Цветаева (1892 - 1941) – поэтесса, прозаик, переводчик.
Родилась в Москве 26 сентября 1892 года. Отец Марины был профессором университета, мать – пианисткой. В биографии Цветаевой написание стихов началось в возрасте 6 лет. Обучалась в Москве, затем в Швейцарии, Германии, Франции.
Первый сборник стихотворений Цветаевой был опубликован в 1910 году («Вечерний альбом»). Затем творчество Цветаевой обратилось к созданию статей, а в 1912 году она выпустила второй сборник стихов «Волшебный фонарь». В этом же году выходит замуж за Сергея Эфрона, у них появляется дочь Ариадна.
В 1914 году биография Цветаевой Марины заполняется новым чувством к поэтессе Софии Парнок. Их роман длился до 1916 года. Затем Марина вернулась к мужу. Во время Гражданской войны (1917-1922) для Цветаевой стихи являются средством выразить сочувствие. Кроме поэзии она занимается написанием пьес.
В 1922 году Цветаева переезжает в Берлин, в Чехию, затем снова в Берлин. Поэзия Цветаевой тех лет включает произведения «Поэма горы», «Поэма конца». В 1925 году у нее рождается сын Георгий. Стихи Цветаевой 1922-1925 годов были опубликованы в сборнике «После России» (1928). Однако стихотворения не принесли ей популярности за границей. В биографии Цветаевой во время эмиграции большее признание получает проза.
Прожив 1930-е года в бедственном состоянии, в 1939 Цветаева возвращается в СССР. Её дочь и мужа арестовывают, Сергея расстреливают в 1941 году, а дочь через 15 лет реабилитируют. 31 августа 1941 года Цветаева покончила с собой.
Музей Цветаевой находится на улице Сретенка в Москве, также в Болшево, Александрове Владимирской области, Башкортостане.
Цветаева – Поэма горы
Поэма Горы» представляет собой лирическое единство достоверности и романтики. «Гора», о которой идет речь в произведении, это реально существующий Петршин холм в Праге (Цветаева называет ее Смиховским холмом). Одновременно «гора» в поэме имеет и лирико-романтический смысл. Она - синоним и символ Любви. В творчестве поэтессы образ горы традиционно связан с вершинностью чувств, их масштабностью, лавинностыо. Вспомним строки из стихотворения «Приметы» (1924):
• Точно гору несла в подоле
• Всего тела боль!
• Я любовь узнаю по боли
• Всего тела вдоль.
Порой Цветаева уподобляет «горе» самое себя, отзывающуюся на «оклик» любимого «органною бурей».
• А справишься? Сталь и базальт
• Гора, но лавиной в лазурь
• На твой серафический альт
• Вспоет - полногласием бурь.
• И сбудется! - Бойся!
• Из ста На сотый срываются…
• Чу! На оклик гортанный певца
• Органною бурей мщу!
Принцип поэтического отождествления лирического героя с каким-либо предметом или явлением природы (в приведенных строках из стихотворения «Не надо ее окликать…» (1923) - с горой, вулканом, который нельзя тревожить) поэтесса изложила в следующей дневниковой записи (1924): «Бессмысленно повторять (давать вторично) - вещь, уже сущую. Описывать мост, на котором стоишь. Сам стань мостом, или пусть мост станет тобою - отождествись или отождестви». Представляет интерес в этом смысле и строка из ее письма Пастернаку (26 мая 1925 г.): «Когда мы встретимся, это, правда, гора сойдется с горою».
«Поэма Горы» была написана в январе 1924 года. Обращена она к К. Б. Родзевичу, человеку высокого мужества, обаяния и трагической судьбы. Знакомство с ним состоялось в Праге, где Родзевич учился в университете. Возникшая дружба была трогательной и прочной. Объединяли незаживающая тоска по родине и увлечение литературой и искусством.
• Гора горевала о нашей дружбе:
• Губ непреложнейшее родство!
• Гора говорила, что кое нужды
• Сбудется - по слезам его.
Как два хрупких парусных суденышка, случайно встретившихся в леденящих душу просторах океана Зла и потянувшихся друг к другу в надежде вьщержать и спастись, он и она, лирические герои поэмы, оказавшись вдали от родины, покалеченные жестокой судьбой, истерзанные тревогами и сомнениями, неожиданно сблизились и поняли, что спасение их - в любви. Никакие запреты и условности не могли остановить их стремления быть вместе, погасить живые человеческие чувства и страсти. Пусть впереди проклятия и муки, пусть заточение в подземном царстве, долю греческой богини Персефоны, героиня поэмы не откажется от дарованной небом любви.
«Персефоны зерно гранатовое» - мотив древнегреческой легенды о похищении дочери богини Деметры, Персефоны, богом подземного царства Плутоном: чтобы вернуться на землю, Персефона должна была отказаться от пищи (человеческих чувств, страстей), но не выдержала и проглотила шесть гранатовых зерен, в наказание за что вынуждена была проводить в царстве Плутона долгих шесть месяцев в году.
Финал поэмы пессимистичен. Героиня в отчаянии. Так все-таки что же тогда «Поэма Горы»? Исповедь разбитого сердца? Крик измученной одиночеством души? Романтическая фантазия на темулюбви? Может быть, найти ответ поможет сама поэтесса? Вот строки из письма Пастернаку (25 июля 1926 г.): «Есть вещи, от которых я в постоянном состоянии отречения: море, любовь. Океан, как монарх, как алмаз: слышит только того, кто его не поет. А горы - благодарны (божественны)». Высота гор и высота чувств. Нет ли здесь тождества? Гимн горным вершинам и вершинам любви? Разрушаются горы, разрушается и любовь. Но остается память и о том, и о другом. Так, может, «Поэма Горы» - гимн памяти о Любви?
На этой ноте можно завершить анализ лирической поэмы Марины Цветаевой, предоставив возможность поразмышлять над целым рядом поставленных вопросов, что крайне необходимо, ибо чтение поэтического произведения, по словам Цветаевой,- сотворчество. А творить - это значит додумывать, мысленно дописывать.
Георгий Владимирович Иванов (1894-1958) родился 29 октября в Ковенской губернии в небогатой дворянской семье. Детство провел в имении Студенки, на границе с Польшей. Начальное образование получил на дому, а затем поступил на службу в кадетский полк. Там же и начал писать первые стихи.
Впервые стихи Иванова появились в литературных журналах («Аполлон», «Современник» и др.) в 1910 году.
Осенью 1911 года создается акмеистический «Цех поэтов», в который, в начале следующего года, вступает Г. Иванов.
В 1912 выходит первая книга стихов — «Отплытие на остров Цитеру», затем появляются сборники: «Граница» (1914), «Памятник славы» (1915), «Вереск» (1916), «Сады» (1921), «Лампада» (1922). В ранних стихах присутствуют мотивы усталости, разочарования и др.
Осенью 1922 года Г. Иванов вместе со своей женой, поэтессой И. Одоевцевой, отправляется по командировке в Берлин. В 1923 году супруги переезжают жить в Париж.
В 1927 участвует в обществе «Зеленая лампа», являясь его бессменным председателем. Печатается в различных изданиях («Новый дом», «Числа», «Круг» и др.), став к тому времени одним из крупнейших поэтов русской эмиграции.
В 1930 публикуется сборник стихов «Розы».
В годы эмиграции выступает как прозаик: мемуары «Петербургские зимы» (1928, Париж), «Третий Рим» (1929, незаконченный роман).
В 1938 году в Париже выходит лирическая проза «Распад атома».
В 1949-1950 гг. опубликована серия критических статей.
С 1943 по 1946 гг. живет в Биаррице находясь в крайней нужде, почти в нищете.
Умер Г. Иванов в 1958 году в доме для престарелых на юге Франции.
