Если период "холодной войны" характеризовался противостоянием СССР и США – в том числе и в ядерной сфере, то с 1989 г. глобальный мир вступил в новую фазу своего развития: исчезла биполярная система, порожденная Второй мировой войной, был распущен Советский Союз, обратилась в ничто мировая система социализма с ее странами народной демократии в Восточной Европе и социалистической ориентации в Азии, Африке и Латинской Америке. Был ликвидирован военный блок Варшавского договора, и наступило время ничем всерьез не ограниченного доминирования на мировой арене НАТО и ведущей державы мира – США, которым удалось на время оттеснить на вторые роли в мировой политике не только своих союзников по Североатлантическому альянсу, но и все остальные государства. Соединенные Штаты инициировали формирование такого миропорядка, который виделся им, прежде всего, как "либеральный" – базирующийся на ценностях рыночной экономики, западной модели демократии и прав человека. Не секрет, что эти же идеи в начале 1990-х годов разделяли многие, рассчитывавшие на то, что новое мироустройство станет более организованным, а обстановка – более миролюбивой. Квинтэссенцией тогдашних настроений на Западе, посчитавшим себя после роспуска СССР победителем в "холодной войне", стала сформулированная американским политологом Ф. Фукуямой концепция "конца истории". Согласно ей, либеральная демократия овладеет "различными регионами и культурами во всем мире" и явит собой "конечный путь идеологической эволюции человечества" и "окончательную форму правления в человеческом обществе" – тот самый "конец истории" 2 . Такая реакция на окончание "холодной войны" и распад Советского Союза оказалась ошибочной, и в глобальном масштабе победы западных ценностей и западной модели развития не случилась. Как объясняет эту ситуацию известный британский политолог и журналист Анатоль Ливен, "в действительности, только в Центральной Европе можно было совершенно серьезно использовать западное идеологическое клише ‘путь к демократии и свободному рынку’ как понятное движение к конкретной цели, поскольку направление определялось процессом вступления в ЕС, а целью служила европейская правовая система. В других регионах мира всегда применялись совершенно разные способы для достижения различных целей" 3 . В условиях новой эпохи, когда международные политические конструкции (ООН в первую очередь), функционировавшие всю вторую половину ХХ столетия, были серьезно расшатаны, а новый каркас архитектуры безопасности так и не был возведен, политической теорией и практикой были предложены альтернативные модели устанавливавшегося мирового порядка. Так, широкое хождение получила концепция "растворения суверенитета", частично реализованная практикой Европейского союза. В период президентства Б. Клинтона популярность приобрела идея "глобального демократического консенсуса", предлагавшая сделать центром принятия военных и политических действий не ООН, а "сообщество демократических стран". С приходом в американский Белый дом в 2001 г. администрации президента Дж. Буша-мл. "глобальный демократический консенсус", как форма принятия решений в мировой политике, был сменен правыми республиканцами на идею "одностороннего глобального доминирования ведущей державы мира", претендовавшую на то, чтобы стать новой альтернативной моделью глобального регулирования и управления. Значительная часть американской элиты сохраняла при этом убежденность в "ниспосланном свыше" праве США устанавливать на земном шаре "односторонний" (от англ. unilateral) миропорядок4 , что было обусловлено, в числе прочего, и опасениями американского истеблишмента возможностью ущемления суверенитета США со стороны международных институтов (ООН и др.), воспринимавшихся этим истеблишментом как "недемократичное мировое правительство" 5 . Попытки организовать международно-политический процесс на началах "односторонности" и так называемое "имперское перенапряжение", помешавшее США управлять всеми событиями в мире, натолкнулись на реалии "постамериканского", по определению Ф. Закария6 , мира, где наращивала динамику полицентричная система международных отношений. Но она формировалась не как классическая многополярная модель, а, скорее как "мир без полюсов" 7 , где вырастали альтернативные центры влияния. В таком многоуровневом высокоподвижном международном устройстве выдвигавшиеся на первый план глобальные проблемы требовали новых многосторонних подходов – со стороны развитых и развивающихся государств, международных институтов, негосударственных акторов. А сам процесс формирования такого мироустройства оказался растянутым на несколько временных периодов. Первый (1991-2001 гг.) отмечен геополитическими событиями, которые, ведя к демонтажу выросшего на развалинах СССР постялтинского мира8 и утверждая курс на "односторонность" в мировом политическом процессе, прокладывали одновременно дорогу к становлению полицентричного мира: ▪ распад СССР и образование Российской Федерации, которая по некоторым позициям (постоянное членство в Совете Безопасности ООН, статус ядерной державы и пр.) стала правопреемницей СССР; в то же время крушение огромной советской державы резко увеличило мощь США в сравнении с остальными странами мира; 4 Примечательно, что в трактовке "унилатералистской" внешнеполитической стратегии США американское экспертное сообщество разделилось на "изоляционистов" и "гегемонистов
считающуюся первым военным конфликтом нового мирового порядка; ▪ трансформация и расширение НАТО; создание сразу же после распада Организации Варшавского договора в 1991 году Совета североатлантического сотрудничества (ССАС), в который вошли все государства-союзники, часть бывших участников Варшавского договора и нейтральные европейские страны; ▪ легитимация с подачи США странами НАТО (май 1999 г.) доктрины международного вооруженного вмешательства ("гуманитарных интервенций"), которая во имя "защиты прав человека" допускала ввод войск в любую страну без санкции ООН и разрушала, таким образом, закрепленный в Уставе этой организации принцип "национального государственного суверенитета" – одного из ключевых в Вестфальской системе международных отношений, основанной на суверенитете, суверенном равенстве и праве межгосударственных договоров9 ; ▪ "гуманитарная интервенция" США в Сомали в 1992 году; авиационная операция НАТО против Югославии и Косовская операция (24 марта – 10 июня 1999 г.), создавшие прецеденты преодоления принципа государственного суверенитета; ▪ азиатский финансовый кризис (1997-1998 гг.) в странах Южной и Восточной Азии, который стал самым серьезным потрясением экономики 1990-х годов; создание (в 1999 г.) в ответ на этот кризис неформальной "Группы двадцати" для совместного обсуждения развитыми и развивающимися странами вопросов глобальной экономики. Второй период, пришедшийся на 2001-2007 гг., явил собой "завершающую фазу переходного периода в эволюции международных отношений" – "от биполярности к постбиполярности"10. Этот период определила также борьба с международным терроризмом. В числе наиболее примечательных событий здесь можно отметить следующие: ▪ террористические акты в США 11 сентября 2001 г., посредством которых международный терроризм заявил о себе не как о локальном или региональном (в масштабе преимущественно только Ближнего Востока) явлении, а как о транснациональном феномене; побочным эффектом борьбы с международным терроризмом стали войны, которые США и их союзники развернули в исламском мире; ▪ военная операция сил США и НАТО в Афганистане (7 декабря 2001 г. – до, предположительно, июля 2014), результатом которой стало устранение режима "Талибан" и ликвидация основных ячеек "Аль-Каиды"; ▪ война в Ираке, объявленная администрацией США как продолжение войны с терроризмом; устранение диктатуры С. Хусейна и оккупация Ирака (20.03.2003- 18.12.2011), которая нарушила статус-кво на Ближнем Востоке; ▪ дальнейшее расширение НАТО и Европейского союза; ▪ принятие в 2006 г. России в "Группу 7" и завершение преобразования последней в "Группу 8" в качестве глобального экономического и политического института. Исходным моментом третьего периода (2008 г. - по н/время) стал, вне всякого сомнения, мировой экономический кризис, начавшийся осенью 2008 года и 9
В числе других важных геополитических событий этого периода отметим следующие: ▪ начавшаяся в 2009 г. "перезагрузка" российско-американских отношений, не приведшая в целом к их кардинальной трансформации; ▪ кризис европейской интеграционной модели; ▪ "тройное бедствие" в Японии в 2011 г. – разрушительное землетрясение, мощное цунами и радиационная авария на АЭС "Фукусима-1"; ▪ развернувшаяся с конца 2010 г. "Арабская весна", коренным образом меняющая политический ландшафт Ближнего Востока и Северной Африки, но не делающая этот регион стабильнее; ▪ военная операция сил международной коалиции/НАТО в Ливии (17.03.- 31.11.2011), выявившая в неприглядном свете практику силового решения международных проблем методом "гуманитарных интервенций"; ▪ смещение фокуса международной конкуренции с пространства Европы, Балкан и Ближнего Востока в Азиатско-Тихоокеанский регион (АТР); задачу формирования там "архитектуры безопасности и сотрудничества" российский МИД считает одной из приоритетных12, в то время как американский Госдепартамент определяет АТР в повестке дня будущего США как "ключевой двигатель глобальной политики"13 . Во второе десятилетие XXI века мир вступил в качественно новом обличье. Усложнился процесс складывания механизмов и институтов многоуровневой системы международных отношений. Усилилась взаимозависимость стран друг от друга, заметны стали признаки восстановления равновесия и конкурентной среды, которые были утеряны с окончанием "холодной войны". Если для России данный временной период имел главным своим итогом сокращение ее внешнеполитического потенциала и ослабление ее международных позиций, то и Соединенные Штаты, рассчитывавшие на односторонние действия в кризисных ситуациях, так и не смогли закрепить при помощи военно-политических механизмов свое единоличное лидерство в мире. Одновременно с этим возрос удельный вес угроз международной стабильности со стороны "негосударственных" субъектов – этнического сепаратизма, религиозного экстремизма и прикрывающегося, как правило, религиозной личиной транснационального терроризма. Глобального масштаба достигла и такая угроза, как неконтролируемое распространение оружия массового уничтожения (ОМУ), а также приобретение и потенциальная возможность использования ядерного оружия и других видов ОМУ террористическими организациями. Приобрела многосторонний характер гонка вооружений, стимулирующая становление "многополярного ядерного мира"
Возросло в мировой политике значение энергетического фактора, усилилась конкуренция за доступ к энергоресурсам, уже получившая название "энергетической гонки". И пока альтернативные источники энергии только еще находятся в процессе становления, страны, обладающие крупными нефтяными и газовыми запасами (Россия – в их числе), во многом определяют состояние мирового климата. Наряду с традиционными участниками — государствами и межгосударственными структурами, в международные отношения все чаще вступают новые игроки: бизнес-корпорации, гражданское общество, различные неправительственные и надгосударственные объединения, сетевые структуры. Они в условиях глобализации все активнее формируют новые транснациональные уровни и формы международного взаимодействия и мировую политику. Стал осторожно конвертироваться в политическое влияние потенциал новых центров мирового роста, где особо выделились Индия и Китай. Наступившая эпоха не говорит уже о явном доминировании той или иной сверхдержавы, и на международной арене присутствуют десятки государств, осуществляющих внешнюю политику на основе мощи, которая может быть военной, экономической, дипломатической или культурной. "Мощь – рассеянная, многообразная, не концентрированная, находится в современном мире во многих руках и во многих местах", – утверждает американский политолог Чарльз Капчан15 . Важную нишу в формирующейся многоуровневой конструкции международных отношений заняли государства Азии и Африки, прежде традиционно воспринимавшиеся как часть Третьего мира. Изменившееся содержание международно-политических процессов в Азии и Африке Само понятие Третий мир, введенное, как считается, в политический лексикон французским социологом А. Сови16, служило долгое время для обозначения стран, к которым применимы были такие характеристики, как технико-экономическая отсталость, зависимость, периферийность в международной системе разделения труда, авторитаризм в политике, социо-культурные традиции, обусловленные специфической ролью религии и кланово-этнических проблем. Эти страны уподоблялись, как отмечалось в исследовании ИМЭМО, "третьему ‘киту’ устойчивой мировой конструкции. Влияние капиталистической и социалистической идеологий и размежевание развивающихся стран по признаку социально-политической ориентации способствовали именно такому восприятию"17 . Произошедшие на рубеже 1980-х и 1990-х годов геополитические изменения поставили Третий мир в новые условия. Сохранился "первый мир", который именовали по-разному – "Западом", "Севером", "Центром" или же "золотым миллиардом". Исчез "второй мир" (СССР и мировая социалистическая система). Под влиянием глобализации начал растворяться Третий мир, который представлял собой конгломерат стран и регионов, отличавшихся друг от друга и по параметрам культуры, и по развитию, но объединенных прежде в одну группу по критериям их отличия от развитых стран (низкие стандарты демократии, рыночной экономики, индустриализации, социальных программ, гарантий прав человека). Усилившаяся в этом "мире" неравномерность и углублявшаяся дифференциация побудили ученых и
14 специалистов заняться определением того, что теперь представлял собой этот массив стран. Употребляемые применительно к нему понятия "периферия", "Юг" и др. были дополнены со временем такими наименованиями, как "южные государства"18 , "Запад и остальные" 19, "Восток" 20. К последнему стали причислять не только государства и геополитические регионы, расположенные в Азии и на Ближнем Востоке, но также всю Африку и постсоветские страны Южного Кавказа и Центральной Азии. И все же наиболее употребительным осталось понятие "развивающиеся страны", которое широко используется в научных работах21, документах ООН и других международных организаций, при том что единых и общепринятых правил, согласно которым то или иное государство относили к развитым либо развивающимся странам, так и не было предложено. Так, например, согласно цивилизационному критерию, развивающиеся страны (или "Юг") определяли как "конгломерат социально-экономических структур со специфическими социокультурными традициями незападного типа", имеющими "свой особый интерес, отличный от развитых рыночных стран" 22. Обращает на себя внимание в этой связи и введение во второй половине 1990-х годов в научный оборот понятия "Незапад": оно трактовалось как "особая цивилизационная общность", которая в отличие от Запада "развивается по принципиально иной – догоняющей – модели" 23 . Ныне в системе ООН развивающиеся страны разделяют на "наименее развитые страны", "развивающиеся страны, не имеющие выхода к морю" и "небольшие островные развивающиеся страны"24 . По классификации Международного валютного фонда – который учитывает в первую очередь такие показатели, как ВВП на душу населения, диверсификацию экспорта (нефтяного, газового и пр.), уровень интеграции в глобальную финансовую систему – все страны ранжируются по следующим категориям: а) развитые (в их число включены и удачно вписавшиеся в международное разделение труда аравийские монархии Персидского залива, новые индустриальные государства ЮВА, а также Кипр, Мальта и др.); б) развивающиеся; в) переходные (транзитные) – то есть те, кто не относится ни к первой, ни ко второй категориям (страны Восточной Европы, бывшего Советского Союза, Монголия). В свою очередь Всемирный банк разделяет все страны согласно уровню ВНД на душу населения на четыре группы (с низким уровнем доходов, с уровнем доходов ниже среднего, с уровнем доходов выше среднего и высоким уровнем доходов), причисляя к категории "развивающихся" страны, относящиеся к первой и второй группам. Общепризнанно, что значительное число азиатских и африканских стран остается на положении слаборазвитых, и их экономический рост, несмотря на внешнюю помощь, не поспевает за ростом населения. Внутри этой группы есть страны и территории, которых наделяют – преимущественно в англоязычных
Такие неблагополучные в экономическом и политическом планах страны, анклавы и регионы, погруженные в конфликты и внутренние нерешенные проблемы, не сумевшие сохранить себя в качестве полноценных государственных образований, и именуют порой Третьим миром. Называют их также "серыми зонами", "зонами озабоченности"26, "неконтролируемыми территориями". Последние, по определению российского ученого В. А. Колесова, официально находятся под юрисдикцией какой- либо страны, но фактически полностью управляются "лидерами партизанских армий, полевыми командирами, наркобаронами и местными вождями"27. Оттуда-то бумерангом к "Северу" возвращаются многие проблемы в виде терроризма, нелегальной миграции, наркоэкспансии и пр. Существование таких неблагополучных территорий дает основание для изображения стран Азии и Африки в рамках дихотомии "Север-Юг" (по аналогии "Запад-Восток"), и они рисуются некоторыми авторами как два антагонистичных полюса или же как цивилизации, вступившие в столкновение культур28 . "Юг" с его нестабильной политической обстановкой, авторитарными и диктаторскими политическими системами, массовой преступностью, этносоциальными конфликтами, религиозным экстремизмом предстает в такой трактовке как деструктивная сила, угрожающая не только безопасности "Севера", но и всему современному миропорядку29 . Если, однако, учесть, что конфликты на этнической почве, религиозный фанатизм и некоторые другие явления, угрожающие безопасному развитию государств, стали уделом не только Азии и Африки, но и "просвещенной Европы", то становится очевидной уязвимость подобной аргументации. Она имеет к тому же зачастую и политическую мотивацию: так, Исламская Республика Иран – влиятельная ближневосточная держава с хорошо развитой политической системой, обладательница относительно высокоразвитых технологий, собственной космической программы и пр. – включена США в категорию "провальных" стран только потому, что Иран демонстративно отказывается подчиняться диктуемым США правилам международного поведения и претендует в своей внешней политике на самостоятельность в делах региона. И все же не "неудавшиеся" государства определяют динамику международно- политических процессов в Азии и Африке. Задают в ней тон развивающиеся страны с "переходной экономикой", входящие в "Группу 20"30. Она успешно функционирует 25 К ним обычно причисляют Сомали, Афганистан, Северный Пакистан, некоторые части Ферганской долины в Узбекистане, южную часть Кыргызстана и др
Она состоит из министров финансов и председателей центральных банков Аргентины, Австралии, Бразилии, Великобритании, Германии, Индии, Индонезии, Италии, Канады, Китая, Мексики, Турции, России, Саудовской Аравии, США, Франции, ЮАР, Южной Кореи, Японии, а также Европейского 16 наряду с ведущими промышленно развитыми странами – участниками неофициального форума "Большой семерки" (на долю входящих в нее стран приходится почти половина мирового экспорта, промышленного производства и активов МВФ), к которой сравнительно недавно присоединилась и Россия. Создание "Группы 20" вскоре после разразившегося в 1998 г. азиатского экономического кризиса было обусловлено растущим пониманием того, что крупные развивающиеся страны недостаточно включены в обсуждение и управление глобальной экономикой, международной финансовой системой, несмотря на то, что они обладают достаточным потенциалом, чтобы поддерживать рост и развитие в мире. К концу первого десятилетия двухтысячных годов "Группа 20" стала претендовать на то, чтобы выступать с "Группой 8" на равных в качестве главного органа для решения экстренных глобальных экономических и финансовых вопросов. Кроме того, как коалиция развивающихся стран внутри ВТО, существует "Группа 20 в рамках ВТО", где развивающиеся страны обсуждают предложения западных стран по торгово-экономическим вопросам и нередко блокируют их. Новизну глобальной международно-политической ситуации придает появление в последние годы пока еще немногочисленной группы "растущих держав". К ним обычно причисляют Бразилию, Индию, Китай, Южную Африку, аравийские монархии, некоторые страны Восточной Азии и даже Россию 31. Входящие в эту группу страны-экспортеры энергоресурсов смогли обеспечить за счет перераспределения нефтяной ренты повышение душевого дохода до уровня, сопоставимого с развитыми странами, а иногда даже превышающего его. Относительно стабильная политическая обстановка, выгодное географическое положение, наличие дешевой рабочей силы, большой запас сырья или редких его видов и пр. позволили многим из них успешно включиться в международное разделение труда. Что касается Китая и Индии, выбившихся в число лидеров мирового экономического роста и обладающих плюс к тому ядерным оружием, то их иногда называют "великими державами". Однако само это понятие в новую эпоху обрело иное звучание. Оно не предполагает больше наличия полного набора инструментов, позволяющих проецировать в глобальном масштабе мощь; к тому же геополитический потенциал Китая и Индии во многом лимитируется их собственными серьезными проблемами (демографическими, социальными, экономическими, энергетическими, экологическими и пр.). "Растущие державы" с их динамично развивающимися экономиками постепенно наращивают потенциал влияния на международные отношения и становятся активными участниками выработки новых правил игры в мировой политике. Трудно представить себе решение многих проблем (конфликты, ядерные программы, проблемы климата и пр.) без участия этой группы стран, с которыми промышленно развитые страны Запада вынуждены считаться и взаимодействовать. Образованная "растущими державами" группа БРИКС (в составе Бразилии, России, Индии, Китая, Южно-Африканской Республики) стремится к формированию более рационального глобального экономического порядка. В Делийской декларации, принятой странами БРИКС по итогам прошедшего 28-29 марта 2012 г. саммита в столице Индии, высказано недовольство медленными темпами реформирования МВФ и Всемирного банка, а также тем, что Запад игнорирует договоренности о перераспределении голосов в пользу стран с быстро развивающимися рынками, доля которых в мировой экономике неуклонно растет. союза, который представлен переходящим председательством Европейского совета и Европейским центральным банком
. Все это не исключает существования внутри БРИКС разнонаправленных внешнеполитических ориентаций и наличия геополитических противоречий (Китай- Индия). Есть и такой негативный момент, как отсутствие общего пространства – географического, экономического, цивилизационно-культурного. Главное же, имеются серьёзные различия в темпах и перспективах экономического развития стран БРИКС35 . Наряду со странами, входящими в это неформальное объединение, серьезный ресурс экономического и международно-политического влияния обнаруживается и у ряда других крупных развивающихся стран (Бангладеш, Вьетнам, Египет, Индонезия, Иран, Мексика, Нигерия, Пакистан, Турция, Филиппины, Южная Корея). Для них аналитики одного из крупнейших в мире коммерческих банков США Goldman Sachs придумали особое название – "Следующие одиннадцать" (Next-11, N-11) 36. Примечательно, что в эту группу были включены многие страны, считавшиеся еще недавно "провальными", а также те (как, например, Иран), которые до сих пор записываются Западом в "изгои". В качестве отдельной группы, которая все в большей степени занимается проблемой предотвращения угроз безопасности, обращает на себя внимание Форум ИБСА (Индия, Бразилия, Южная Африка). На переговорах по изменению климата в Копенгагене возникла группа БАСИК в составе Бразилии, Южной Африки, Индии и Китая. Подводя итог, отметим: разделение стран на "миры" и категории, проведение строгой разграничительной линии между индустриально развитыми и слаборазвитыми (развивающимися) странами больше не соответствует 32 БРИКС – новая сила, разбивающая старый международный порядок.
18 современным реалиям. Более того, такое устаревшее деление вводит в заблуждение при описании международных отношений, складывающихся в рамках современной мировой системы. В ней, как подчеркивает В. Барановский, "произошло и продолжает происходить перераспределение удельного веса между различными существующими и возникающими центрами влияния, в частности, в том, что касается их способности оказывать воздействие на другие государства и мир в целом. Главная интрига в формирующейся международной системе развертывается по линии отношений между развитым и развивающимся миром… Мир уже не делится на относительно небольшую индустриальную часть и множество слаборазвитых стран. Теперь сложилась другая формула: группа традиционно высокоразвитых стран и все более тяготеющая к ним группа стран с динамичной переходной экономикой" 37. Все это говорит о том, что в современном мире происходят серьезные перемены и фундаментальные международно-политические преобразования, затрагивающие Азию с Африкой. Глобализация или регионализация? Динамику международных отношений в этих пространственных геополитических ареалах трудно рассматривать вне процессов глобализации, ставшей в последние десятилетия определяющим фактором мировой политики. Глобализация имеет, однако, для стран и регионов Азии и Африки неоднозначные последствия. С одной стороны, глобализация ускорила здесь трансформацию ряда авторитарных обществ в сторону восприятия отдельных элементов либерально-рыночной модели. Создала глобализация и благоприятные условия для их сотрудничества с развитыми странами Запада; стимулировала она экономическую модернизацию, способствуя большей вовлеченности азиатских и африканских стран в мировые экономические процессы. Но, с другой стороны, глобализация, оставляя национальным государствам незначительные шансы на сохранение своего экономического, политического и культурного суверенитета, усилила их зависимость от развитого мира, поскольку одной из целей глобализации является обеспечение стабильного состояния экономической системы Запада ("Севера", "золотого миллиарда") за счет постоянного вливания в нее дешевых ресурсов Востока ("Юга"). Потому-то некоторые российские исследователи38 утверждают: деление мира на "Север" и "Юг" не исчезло в эпоху глобализации, и расхождения между развитыми и развивающими странами сохраняются и растут по социально-экономической (посткапитализм – капитализм) и по экономической (постиндустриальный – индустриальный миры) линиям. Что касается политической глобализации, то она, хотя и важна развивающимся странам по ряду параметров, остается во многих случаях не более чем фоном для событий и тенденций, развивающихся внутри территориально- пространственных ареалов Азии и Африки, где прежнюю остроту сохраняют социальные и национально-этнические проблемы, религиозный фактор, коррупция, клановость и пр. Тем не менее, политическая глобализация, проявившись в разных регионах Азии и Африки по-разному, выполнила в основном свою функцию. Она привязала значительный массив развивающихся стран к западной стратегии, нацеленной в последние годы на придание приоритету над национальным суверенитетом глобальному управлению международными процессами надгосударственных (и контролируемых Западом) институтов (МВФ, Всемирный банк, НАТО), на трансформацию развивающихся стран в сторону их дальнейшей 37 Барановский В. Трансформация мировой системы в 2000-х годах. С. 6.
19 территориальной фрагментации, также объективно подрывающих национальный суверенитет. Таким побочным эффектом глобализации можно считать в известном смысле "Арабскую весну", а также и "твиттерную революцию" с ее широко задействованными сетевыми информационными технологиями. Совпадающие, как правило, с выборным циклом, такого рода "революционные" трансформации, порожденные глобализацией, неизбежно влекут за собой внутриполитическую дестабилизацию с непредсказуемым исходом, облегчают военно-политическое вмешательство извне (как в Ливии и Сирии), ведут к утрате государствами суверенитета. Усилившаяся вследствие "Арабской весны" тенденция к переформатированию Ближнего Востока и прилегающих к нему регионов в сторону их дальнейшего дробления, объективно выгодна Западу, поскольку увеличивает шансы на сохранение его военного и политического влияния в этом стратегически важном регионе. Своеобразным продуктом политической глобализации можно считать и транснациональный религиозный экстремизм (ТРЭ), который создал огромную информационно-пропагандистскую сеть почти во всех странах мира. Усложнилась в современных исторических условиях и международная система действий сторонников ТРЭ. Наряду с использованием международных каналов финансирования, приобретения оружия, боеприпасов, технических средств и пр., экстремистские организации более активно подключились к нелегальной торговле оружием и наркотиками, что привело к их тесному сращиванию с международным преступным бизнесом. Важно отметить также, что ТРЭ имеет к исламской религиозной традиции весьма опосредованное отношение, а то, что многие его центры базируются в западных столицах, дает ряду экспертов повод подозревать западные спецслужбы в использовании некоторых ячеек ТРЭ в своих политических интересах. Так вот обобщенная "ближневосточная Аль-Каида", объявившая Иран и Сирию (а ранее – ливийский режим) своими основными противниками, объективно работает в нужном для Запада направлении (другое дело, что аналогичной кооперации не удается достичь с организациями ТРЭ, действующими в Афганистане, Пакистане, Центральной Азии и Синьцзян-Уйгурском автономном районе Китая). В перспективе же масштабы политической глобализации могут быть либо серьезно ограничены, либо саму ее ждет бесславный конец в том случае, если антизападные (исламистские) силы возьмут курс на построение общественно- экономических моделей, отличных от либерально-рыночных. Не случайно именно исламская альтернатива (с ее фокусом на "исламскую экономику", "исламское государство", "ислам как образ жизни и состояние души"), а не "красный" (социалистический) проект, рассматривается с начала XXI века как главный конкурент активно, а порой и агрессивно продвигаемого глобалистского проекта. Параллельно с ним набирает обороты регионализация. Ее часто рассматривают как компонент глобализации. Но в данном контексте она трактуется как "процесс объединения усилий государств какого-либо региона в решении их социально-экономических, военно-политических, духовных, национальных и других проблем"39 . Роль регионального фактора в Азии и Африке возрастает и по мере того, как здесь все более скептически воспринимают глобализацию, которая ведет местные общества, по мнению многих, к утрате социокультурной идентичности. Современный регионализм, направляющий усилия на увеличение безопасности, стабильности и 39 Яценко Н. Е. Толковый словарь обществоведческих терминов. М., 1999. 20 устойчивости, становится сферой взаимодействия между государствами и негосударственными субъектами. Как справедливо отмечает С. М. Рогов, "завершается продолжавшаяся несколько столетий эпоха глобального доминирования Запада. Процесс глобализации не прекратился, но в нем все большую роль начинают играть другие регионы, еще недавно являвшиеся объектами, а не субъектами мировой политики,… идет процесс перераспределения экономической мощи,… сейчас закон неравномерности действует в пользу Востока, а не Запада" 40 . Показатели того, что регионализация получает мощные импульсы, заметны и многообразны. Но наиболее успешно регионализация осуществляется вокруг государств-лидеров, обладающих военно-политической и технико-экономической мощью. Нагляднее всего это проявилось в Азиатско-Тихоокеанском регионе, где влиятельным фактором политических и экономических перемен стал Китай, хотя трудно при этом игнорировать тот факт, что встраивание КНР в региональные политические и экономические процессы, как и его восприятие другими региональными игроками, в целом неоднозначно и противоречиво. В АТР удалось создать ряд многосторонних региональных и трансрегиональных объединений. В их числе – Организация Азиатско- Тихоокеанского сотрудничества, Ассоциация государств Юго-Восточной Азии, Региональный форум АСЕАН по безопасности, Шанхайская организация сотрудничества (ШОС), Совещание по взаимодействию и мерам доверия в Азии, Диалог по сотрудничеству в Азии, "тройка" Россия-Индия-Китай и др. Они оказывают серьезное влияние не только на региональные, но и мировые процессы. В частности, ШОС преследует цель обеспечить региональную безопасность и содействовать экономическому сотрудничеству, противодействовать угрозам терроризма, сепаратизма, экстремизма, наркоторговли и организованной преступности. Другие организации в АТР также становятся площадками для межправительственного диалога по проблемам мира и стабильности, платформой для формирования в перспективе системы коллективной региональной безопасности. Региональные группировки существуют и в Южной Азии (Ассоциация регионального развития и др.), однако их роль в международной политике и международном разделении труда на порядок ниже тех, что действуют в АТР. Аналогичная ситуация складывается и с формированием в Африке южнее Сахары региональных объединений, которые порой носят формальный характер и мало влияют на международно-политическую ситуацию даже в этом регионе. На Ближнем Востоке региональная интеграция только недавно начала набирать темпы. Помимо Лиги арабских государств (ЛАГ) и Организации стран- экспортеров нефти (ОПЕК), здесь в последние годы активизировал свою деятельность Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ). Делаются попытки решать проблемы экономической и политической направленности в рамках организаций, объединяющих страны с преимущественным мусульманским населением – Организация Исламской конференции, Лига исламского мира, Исламская восьмерка. Наметилась и тенденция к развитию регионального взаимодействия по линиям межгосударственных отношений: Турция- арабские страны; Турция-Иран; Иран – некоторые арабские страны (Ирак, Ливан, Сирия). 40 Цит. по: Мир в процессе перемен: вызовы и возможности для России.
известный американский экономист Джеффри Сакс подчеркивает: "Геополитический маятник решительно качнулся от мира, где доминировали Европа и США, к структуре, в которой существует много региональных держав, но нет глобального лидера… Европейские экономики нуждаются снова в дополнительной помощи и должны обращаться к развивающимся странам – Бразилии, Китаю, Индии, экспортерам нефти из Персидского залива и другим, чтобы те предоставили необходимые ресурсы". По мнению Сакса, "изменения в системе глобального влияния гораздо более сложные, чем простое ослабление роли США и Евросоюза и укрепление развивающихся экономик, особенно стран БРИКС.…Мы также наблюдаем переход от однополярного мира, где главенствовали, прежде всего, США, к действительно многополярному порядку, в котором США, ЕС, БРИКС и многие другие менее крупные силы (такие, как Нигерия и Турция) имеют вес у себя в регионах, но достаточно медленно занимают позиции мировых лидеров". Преимущество от такого перехода к многополярному миру Сакс видит в том, что "ни одна страна или небольшая группа стран не может доминировать над другими". По его мнению, "у каждого региона будет пространство для маневра и возможность найти собственный путь" 41 . Есть основания полагать, что современная мировая политика будет развиваться именно в таком направлении, и в формирующейся многоуровневой системе международных отношений, где будут множиться новые центры влияния, развивающиеся страны Азии и Африки займут адекватное их потенциалу место.
