Термин интертекстуальность был введен лишь в 1960-х годах фран- цузским филологом Ю. Кристевой. История возникновения данного терми- на соотносится с концепцией диалогизма М. М. Бахтина, согласно которой текст можно представить «как реплику некоторого диалога» [Бахтин, 1975, с. 87]. Бахтин убежден, что «изучать слово в нем самом, игнорируя его на- правленность вне себя, — так же бессмысленно, как изучать психическое переживание вне той реальности, на которую оно направлено и которою оно определяется» [Бахтин, 1975, с. 105]. Ю. Кристева, являясь представи- телем школы французского структурализма, понимает текст гораздо шире, нежели как вербальный текст. Она включает в понятие текста такие экстра- лингвистические реалии, как история, культура, сама жизнь. Схожих взгля- дов придерживается Р. Барт, который пишет: «Каждый текст является ИН- ТЕРТЕКСТОМ: другие тексты присутствуют в нем на различных уровнях в более или менее узнаваемых формах: тексты предшествующей культуры и тексты окружающей культуры. Каждый текст представляет собой новую ткань, сотканную из старых цитат. Обрывки культурных кодов, формул, ритмических структур, фрагменты социальных идиом и т. д. — все они поглощены текстом и перемешаны в нем, поскольку всегда до текста и во- круг него существует язык. Как необходимое предварительное условие для любого текста, ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНОСТЬ не может быть сведена к проб- леме источников и влияний; она представляет собой общее поле аноним- ных формул, происхождение которых редко можно обнаружить, бессозна- тельных или автоматических цитат, даваемых без кавычек» [Barthes, 1973, с. 78]. Однако столь широкое понимание текста навлекло на себя критику многих филологов, считавших такое толкование текста и интертекстуаль- ности неприемлемым с точки зрения практического анализа текста.
