стимул к труду. проблема считалась важной, т.к производительность труда была самой низкой в России..
а как ее повысить? стимул-материальный.премии за выдающийся труд, творческий. поэтому старались не работать, а видоизменять. креативить.
каждому по труду, а потом по потребности. достижение структурного функционализма.. логический квадрат.
повторное исследование-панельное исследование. но повторить выборку не удалось.
много предприятий было расформировано, поэтому подключили мск предприятия.
условие труда-важный стимул. важен был полный пакет соц. шли туда, где лучше условия.
а в 90х шли за деньгами.
Оглядываясь назад, следует отметить, что три проблемы оказались недостаточно
исследованными.
Первая касается характеристики самого поколения, к которому принадлежали наши
респонденты. В 1963-1965 гг. им было от 22 до 30 лет. Это значит, что многие из них родились
в довоенное время, а некоторые уже во время войны. На долю их родителей выпали трудности
военного и послевоенного времени. Их детство было отмечено подчас голодом,
недоеданием, другими лишениями. Было немало таких, кто не смог получить нормальное
школьное образование. Ясно, что все это повлияло на их жизненный путь и, в частности, на
сам факт, что они стали рабочими. Многие росли в детских домах и неполных семьях.
Обретение рабочей профессии, повышение квалификации было для них главным каналом
социализации. Сами исследователи были лишь немногим старше респондентов. Скорее всего,
этим и объясняется невнимание к описанию и анализу поколения. Исследователи сами
пережили это время, и обстоятельства собственной жизни рассматривали как само собою
разумеющиеся, «всем известные».
Второе упущение касается неодооценки темы «культура труда». Лишь в одном месте, а
именно при попытке перейти к сравнительному исследованию (глава 5), мы (В. Ядов)
сталкиваемся с идеей Ж. Фридмана о национальных особенностях отношения к труду. Это
очень важный компонент культуры труда, помогающий разобраться в причинах различий
экономического положения соответствующих стран. Но культура труда в целом
характеризуется не только национальными традициями. Наши парни и девушки в
большинстве своем не были «потомственными» рабочими. Опыт их взаимоотношений с
предприятием, профессией, рабочим коллективом, администрацией, как правило, не
передавался через семью, а осваивался непосредственно. Определенная часть рабочих
получала первое знакомство с рабочей профессией в ПТУ и далее входила в трудовой
коллектив. Но многое в их личной и профессиональной судьбе определялось культурой труда
в данной профессии и традициями самого предприятия. Дополнительный анализ таблиц,
характеризующих стаж работы на данном рабочем месте, общий стаж работы и стаж работы
по специальности показывает, что для значительной части молодежи освоение правил
поведения в рабочей среде представляло немалые трудности, тем более, что эти правила сами
различались меж собою на разных предприятиях и даже в разных цехах одного и того же
завода.
Третий момент, который нужно отметить, состоял в том, что при планировании
исследования, разработке программы мы не сосредоточили внимания на проблематике организации труда, которая была важнейшим компонентом самой культуры труда и
производства, решающим моментом, определяющим взаимоотношения рабочих и ад-
министрации. Именно организация труда на рабочем месте определя-
ла и определяет связь между содержанием работы, ее результатом и заработком самого рабочего.
Как мы видели из третьей главы, организация
труда занимала 5-е место среди причин, влияющих на субъективное восприятие труда и работы, на
баланс удовлетворенности — неудовлетворенности.
Эту тему следовало бы развернуть подробнее, тем более что у нас был материал,
характеризующий восприятие организации труда и отношений между администрацией и
рабочими, не только по всему массиву, но и по всем подгруппам обследованных. Отсюда можно
было бы персти к характеристике организационных структур и характера
взаимозависимостей В них. Действительно, сама организация труда, например, на
конвейерных участках, в ткацком цеху, на металлооб-работке или кузнечных работах в
металлургическом производстве существенно отличается друг от друга. Но во всех случаях
заработок рабочего определялся именно организацией труда: распределением на-рядов и
способом их закрытия, наличием необходимого инструмента, вниманием тех. кто занимался
наладкой оборудования и его подготовкой к использованию, задаваемым ритмом работы.
Очень многое зависело и от самоорганизованности, что в определенной степени мы
зафиксировали в индексе РИ (работа и инициативность).
В работе 1967 года есть и другие недочеты и минусы. Отчасти они отмечались в наших
комментариях. На наш взгляд, успех ее объясняется тем, что ее появление было ответом на
вызов времени — на потребность в формировании новой профессии — профессии социолога.
Другая причина — выбор самой темы и добротность реализации проек-та, Здесь были с
достаточной основательностью продуманы показатели соотношения объективных
обстоятельств трудовой деятельности молодого рабочего, факторов эффективности его работы
и субъективных составляющих отношения к труду, фиксируемых на контролируемой шкале
удовлетворенности—неудовлетворенности работой.
Благодаря скрупулезности следования канонам жесткого позитивистского проекта,
хорошей организации исследовательского процесса (в том числе и участию всех сотрудников
лаборатории в полевых работах), благодаря их энтузиазму, использованию богатой палитры
методов анализа полученного материала (до эпохи SPSS) результаты превзошли наши
ожидания. Не говоря о методологических уроках, в то время исключительно ценных для
становления профессиональной социологии в стране, в содержательном плане нам удалось
внести определенный вклад в область социологии труда и, в частности:
— во-первых, мы операционализировали само понятие «отношение к труду» как отношение к работе, профессии и труду как ценности;
—во-вторых, была выявлена структура мотивов трудовой деятельности промышленного
молодого рабочего, что имело определенное значение для разработки теории трудовой
мотивации;
—в-третьих, мы предложили методику измерения факторов, находящихся за пределами
сознания работника и рациональных мотивов трудового поведения;
—в-четвертых, впервые было обнаружено, что значительный слой работников
социалистического предприятия (около 20%) не стесняются заявить о своей
неудовлетворенности работой;
—в-пятых, исследование стало источником продолжающейся и до сих пор дискуссии
прежде всего в рамках экономической социологии по поводу сравнительной значимости
мотивов удовлетворенности работой: содержание труда или заработок. На самом деле, в книге
проведена мысль о разнокачественной природе этих факторов. Этот тезис составляет один из
важнейших выводов, равно как и выделение ценностного аспекта трудовой деятельности;
—в-шестых, были получены данные, позволившие скорректировать исходную гипотезу
проекта [о нарастающей удовлетворенности трудом в зависимости от его сложности и
технической оснащенности (характера)], а именно, данные о специфическом характере
трудовой мотивации в группах, различающихся по характеру и содержанию труда.
—в седьмых, в рамках полуформализованного интервью мы прикоснулись, как теперь
понимаем, к феноменологии повседневности: восприятию молодыми рабочими их
жизненной ситуации, удалось «схватить» их спонтанные ответы на самые общие вопросы о
работе, специальности, условиях труда. Сравнение с образами нынешней занятости
петербуржцев оказалось почти по логике «жизненного мира» этих молодых рабочих
В дальнейшем исследование отношения к труду стало важным стимулом изучения мотивов
и установок трудовой деятельности в среде инженерно-технических работников, впоследствии
осуществленное под руководством В. А. Ядова1
. Оно же побудило и другую группу исследо-
вателей — Л. Гордона и Э. Клопова — на реализацию своего проекта «Человек после
работы».
Оглядываясь назад, мы можем сказать, что нам не стыдно за результат труда. Мы надеемся,
что и нынешнее издание этой книги будет востребовано новым поколением российских
социологов.
книга «Человек и его работа» (издана в 1967 г., а первые публикации относятся к 1962 году. В ходе этой работы были построены первые социологические теоретические конструкции, связанные с тем, что нужно понимать под факторами влияния на отношение к труду. Была проведена аналитическая работа по расчленению самого этого понятия - отношение к труду. Они различили три аспекта этого понятия - собственно «работу», которая осуществляется в конкретных производственных условиях, «профессию» и «труд» как нравственную, социальную ценность. В полемике вокруг их данных и того, как они их истолковали, центральное место занял вопрос о соотношении зарплаты и содержания труда. Они полагали, что содержание труда имеет более сильное мотивирующее значение для работника в сравнении с заработком. Более реалистические социологи, в частности, В.Н. Шубкин, их критиковали за этот вывод. Шубкин считал, что главным источником неудовлетворенности трудом было несоответствие между уровнем и характером образования молодежи и структурой рабочих мест. Это направление предлагало больше внимания обратить на техническую оснащенность рабочих мест и сократить расходы на образование. Здравомыслов же полагал, что превышение интеллектуального запаса над непосредственными требованиями производства станет важным фактором социальных изменений. Неудовлетворенность трудом вряд ли стоило рассматривать в качестве негативного момента, она станет побудительной силой более широкого круга преобразований в обществе. Эта дискуссия продолжается и поныне в социологии труда. Что касается соотношения заработной платы и содержания трудовых функций, то это вопрос, на их взгляд, усложняющийся тем обстоятельством, что пределы дифференциации зарплаты и содержания труда в советском обществе были очень разными. Если сравнить эти два параметра в те советские времена, (а, может быть, и в нынешние) то окажется, что вариабельность содержания труда гораздо больше, чем вариабельность зарплаты. Поэтому они и сочли, что положение о приоритете содержания труда над заработком в детерминации отношения к труду является нашим эмпирическим открытием, и стояли на этой точке зрения. Но во всем этом опыте присутствовала и другая сторона дела, выходящая за пределы нашего эмпирического материала и связанная с состоянием советской социологии, с состоянием общественной науки в целом и с борьбой нарождающегося социологического мышления с догматическим философским подходом.
