Поль Мишель Фукó (1926-1984) родился в семье хирурга и профессора анатомии, женатого на дочери хирурга. К отцу относился отрицательно. Во время оккупации немцы расстреляли двух учителей Фуко. Он писал об этом периоде своей жизни: «Наша жизнь все время была под угрозой. Может быть, поэтому я заинтересовался историей и отношением между личным опытом и теми событиями, очевидцами которых мы становимся». Один из обучавших Фуко профессоров писал позже о своем ученике: «В нем чувствовалась могучая тяга к интеллектуальным построениям». В Высшей Нормальной школе, где он учился, Фуко не смог наладить отношения с товарищами, что стало причиной нескольких попыток суицида. Школьный врач Фуко писал, что «эти всплески были связаны с болезненным переживанием гомосексуальности и нежеланием мириться с ней». В 1950 году Фуко становится членом Французской коммунистической партии, но в 1953 году покидает ее, узнав о «деле врачей» в СССР. Долгие годы он работает профессором в лучших французских университетах и за границей. Принимает активное участие в общественной жизни Франции. В 1971 году вместе с другими известными французами Фуко основал «Группу информации о тюрьмах», общественную организацию, старающуюся улучшить положение заключенных в тюрьмах Франции. Последние годы жизни Фуко часто бывал в Сан-Франциско, где заразился СПИДом, вероятно в банях, где встречались гомосексуалисты. Работу над своей последней книгой «История сексуальности» Фуко продолжал, уже лежа в больнице, выйти из которой он уже не смог.
Дискурс как объект исследований Фуко.
Всякое знание должно быть выражено посредством языка или письма, то есть в виде речевых или письменных документов. Форму такого знания Фуко назвал дискурсом. Благодаря дискурсу знание рационализируется: организуется, расчленяется, классифицируется и систематизируется. Производство дискурса организуется с помощью нескольких процедур.
Одни из них называются внешними. К процедурам такого рода Фуко относил, в частности, исключение и разделение-и-отбрасывание. Наиболее известной формой исключения является правило запрета: говорить можно не все, не обо всем и не всякому можно говорить о чем угодно. Например, нельзя публично высказывать свое негативное мнение о евреях. Правило разделения и отбрасывания описывается Фуко с помощью примеров противопоставления разума и безумия, а также истинного и ложного. Так, сумасшедший рассматривается лицом, чей дискурс не может циркулировать через дискурс других. В течение многих столетий в Европе слово сумасшедшего или вовсе не могло быть услышано, или же, если оно и бывало услышано, то не иначе как слово истины. Примерами борьбы истинного и ложного являются догматика в христианстве (споры о первопринципах веры), или марксизм и позитивизм в социологии. Критерий разделения чего-то на истинное и ложное воспринимался Фуко в связи с его концепцией воли к истине, которая институционально поддерживалась и навязывала познающему субъекту определенную позицию, взгляд, функцию.
Также Фуко писал и о внутренних процедурах, которые осуществляют контроль над дискурсом самим дискурсом. Они выступают в качестве принципов классификации, упорядочивания, распределения.
дискурсом Фуко связывает понятие эпистемы – способа языковой организации «знания о мире». Эпистема – конструктивный принцип институционализированного знания, на основе которого происходит не зависящее от личностной воли человека соединение непосредственных восприятий людьми и способов выражения чего-то.
Методы археологии и генеалогии.
Эмпирическим анализом условий возникновения дискурса, поиском правил, определяющих темы дискурсов, должна заниматься археология знания. Фуко называет еще один метод исследования феноменов культуры - генеалогию. Генеалогия представляет собой критический анализ дискурсов, или изучение взаимосвязей между знанием и властью и их практики, касающейся управления поведением, сознанием, мыслями и чувствами людей. «Генеалогия анализирует, каким образом формируются дискурсы, почему они появляются и вновь исчезают, поскольку она прослеживает генезис исторически варьирующихся условий значения-значимости до самых институциональных корней» (Хабермас).
Властезнание.
Задача, которую решал Фуко, – провести аналитическую работу по выявлению условий возникновения тех или иных дискурсов и эпистем как феноменов человеческой культуры. Множество эпистем, сменяющих друг друга, есть структурно и исторически выраженная идея власти знания, или властезнания. Под этим Фуко понимал знание, которое развивается и обогащается путем сбора информации и наблюдения за людьми как объектами власти. Одна из форм властезнания – научно-юридический комплекс, или система психиатрического, социологического, медицинского знания, для которой человек является объектом управления и исправления. Фуко старательно изучил отдельные институты управления и исправления человека – тюрьму, клинику, психиатрическую лечебницу с целью показать, что эти институты сформировались при определенных социальных отношениях и в определенных структурах распределения власти.
Изучение дисциплинарных институтов.
Выполнив анализ функций ряда социальных институтов, Фуко пришел к выводу, что век Разума становится веком дисциплины, требующей закрытого пространства. По словам Фуко, «с XVI по XIX век оттачивалась вся совокупность процедур, направленных на то, чтобы группировать, контролировать и натаскивать людей, делать их более «покладистыми и полезными». В больницах, армии, школах, коллежах и мастерских в классическую эпоху формировался целый комплекс способов подчинения, управления человеческими телами и манипулирования их возможностями: упражнения, домашние задания, ручной труд, оценки, иерархия, экзамены, регистрация. Имя ему – дисциплина».
Организация массы людей в единый механизм требует точной системы руководства, системы сигналов и команд. В качестве примера Фуко приводит инструкцию для школьных учителей, посвященную порядку учебного занятия. «Садитесь за парты» (установка-инструкция): По слову «Садитесь» дети со стуком кладут правую руку на стол и одновременно заносят правую ногу под парту; по слову «за парты» они заносят другую ногу и усаживаются лицом к своим грифельным дощечкам.
Власть, складывающаяся в 18 веке, занимается дрессировкой тел. Контроль в военной школе в Париже – в столовой столы офицеров-учителей – на возвышении, хотели сделать стеклянные перегородки, отделяющие кельи учеников от коридора. Здание дисциплинарного института (школа, тюрьма, завод) становится «микроскопом для надзора за поведением». Дисциплина формирует власть нормы. Норма становится принципом принуждения. Фуко доказывает, что процедуры смотра в армии, экзамена в школе, осмотра в клинике сочетали технику иерархизирующего надзора и нормализующей санкции. В каждом случае власть заставляла свой объект демонстрировать себя. Во всех этих примерах мы видим объектом дисциплины человеческое тело.
В отличие от марксистской критики идеологии Фуко считал, что дисциплинирующая власть поселяется скорее в телах, нежели в головах людей. В форме биовласти она подвергает тела незримому нормализирующему принуждению. Тело превращается в механизм, становится объектом дрессировки и муштры.
Согласно Фуко, «современные социальные институты принуждают нас расплачиваться за те выгоды, которые они предоставляют, ценой всё возрастающего подавления. Цивилизация подразумевает дисциплину, а дисциплина в свою очередь подразумевает контроль над внутренними побуждениями – контроль, который, чтобы быть эффективным, также должен быть внутренним».
Отношение к социологии и роль социального исследователя в обществе.
Юрген Хабермас отметил, что в исправительных учреждениях обретает системообразующую силу объективирующий, проверяющий, аналитически расчленяющий, контролирующий и всепроницающий взгляд. Это взгляд разумного субъекта, который утратил все интуитивные связи со своим окружением, разрушил все мосты интерсубъективного взаимопонимания и для которого – в его монологической изоляции – другие субъекты доступные лишь в позиции объектов безучастного наблюдения. Ту же самую модель, отмечает Хабермас, Фуко обнаруживает и у наук о человеке. Интересна интерпретация Хабермасом видения Фуко роли ученых и гуманистов Нового времени: «в универсализме просвещения, в гуманизме идеалов освобождения, даже в требованиях, предъявляемых к разуму системным мышлением, заложена ограниченная воля к власти, которая, как только теория начинает воплощаться в практику, сбрасывает свою маску – и за ней выступает воля к власти философов – властителей умов, интеллектуалов, смысловых посредников, короче, новых классов». Социология, будучи одной из таких наук, легко может выступить и часто выступает в роли технологии власти, которая оборачиваются формами терапии и социальной техники и тем самым оказывается эффективным средством новой – дисциплинарной – власти, отличающей модерн. Социология, согласно, Фуко, есть наука и технология власти над людьми.
Критическая оценка Фуко возможностей социологии не привела его к разочарованию возможностями социальной теории и практики в целом. В 1978 году Фуко писал: «Опыт войны с очевидностью показал нам срочную, неотложную необходимость чего-то другого, нежели то общество, в котором жили, общество, которое допустило нацизм, которое легло перед ним, проституировало себя с ним». Исходной целью процесса создания нового общества Фуко считал разрушение существующего общества как сплоченной, интегрированной тотальности. В ходе безоговорочной войны против старейших законов и договоренностей было бы неплохо, если бы традиционные нравственные убеждения, ограничивающие стремление к власти, улетучились. Но кроме кровавой гражданской войны эти убеждения могли быть успешно ослаблены более спокойной и локальной агитацией групп, наподобие созданной Фуко в 1971 году «Группы информации о заключенных» (1970), осуществлявшей сбор сведений о тюремных порядках и поддержку протестных действий заключенных. По словам Фуко, «конечная цель таких вмешательств заключалась не в том, чтобы увеличить время посещения заключенных или установить в каждой камере по унитазу, а в том, чтобы поставить под сомнение социальное и моральное различие между невинным и виновным».
В целом же положение в современном обществе интеллектуала, представленного, например, и социологами, Фуко оценивает как положение маргинала, который всегда находится в стороне и занимается описаниями или советами (в лучшем случае) или же приказами. Фуко был убежден в том, что интеллектуал даже в практической борьбе не должен играть роль советчика для тех, кто борется, придумывать для них тактику, цели. Он может дать инструменты анализа, указать, где проходят линии разлома, где сильные точки, к чему привязали себя власти. Интеллектуал не может помочь формированию сознания рабочих, поскольку оно уже существует. Знание интеллектуала всегда неполно по сравнению со знанием рабочих. Но интеллектуал может помочь, чтобы знание рабочих вошло в информационную систему. Нужно содействовать его распространению. Тем самым, интеллектуал помогает другим рабочим или прочим людям, не понимающим, что происходит, осознать реальное положение дел.
