Буддизм был философией, превратившейся в религию. В буддизме начало единства ясно определяется как начало человечности. Если все есть одно, если мировая сущность во всем одна и та же, то человеку незачем ее искать в Браме или Вишну, она в нем самом, в его самосознании. Буддизм – впервые провозгласил достоинство человека, безусловность его человеческой личности. Это было смелое восстание человеческого лица против природной внешности, против случайности рождения и смерти."Я больше тебя, потому что я могу уничтожить тебя в себе, могу порвать те связи , которые меня к тебе привязывают, могу погасить ту волю, которая меня с тобой соединяет. Я независим от тебя, потому что не нуждаюсь в том, что ты можешь мне дать, и не жалею о том, что ты отнимешь". Так здесь человеческая личность находит свою свободу и безусловность в отречении от внешнего природного бытия. Для Сознания выросшего на почве первобытного натурализма, все существующие являлось лишь в форме слепого внешнего факта - и потому, когда человеческое сознание впервые переросло этот процесс, отрекаясь от него, от природного хотения и природного естественно думало, и та свобода и безусловность, которые личность находила в этой силе отречения, являлась свободной чисто отрицательной, безо всякого содержания. Оставляя внешнее материальное бытие, сознание не находило взамен никакого другого, приходило к небытию, к Нирване. Далее этого отрицания не пошло индийское сознание. Переход от коров Риг-Веды и буддистской Нирване был слишком велик и труден, и, совершив этот гигантский переход, индийское сознание надолго истощило свои силы.
Далее дело человечества выпало естественным образом на долю того народа, который уже в самой природе своего национального сознания, духа заключал то начало, к которому индийское сознание пришло только в конце своего развития – начало человечности. Индийское сознание сперва было одержимо безобразными чудовищными богами, носителями чуждых диких сил внешней природы; греческое национальное сознание отправлялось от богов уже идеализированных, прекрасных, человекообразных, в поклонении которым выражалось признание превосходство, высшего значения человеческой формы. Но в греческой религии боготворилась только человеческая внешность, внутреннее же содержание человеческой личности было раскрыто греческой философией, вполне самобытное развитие которой начинается с софистов. Сущность софистики – это отрицание всякого внешнего бытия и связанное с этим признание верховного значения человеческой личности.
Софист Горгиас доказывает: человек только в себе может найти истину. Что было высказано другим софистом Протагором, утверждавшим, что человек есть мера вещей. Из этого не исключаются и боги, утрачивающие, таким образом, всякое самостоятельное значение. "Относительно богов, – говорит тот же Протагор, – мне неизвестно, существуют, они или нет,– узнать это мешает многое – как трудность предмета, так и краткость человеческой жизни". Невозмутимо – презрительный тон этого изречения сильнее всякого отрицания доказывает полное освобождение человеческого сознания от внешней религии.
Несмотря на кажущуюся разнородность, софисты представляют аналогию с буддизмом: и там, и здесь отрицаются всякое внешнее бытие, и богов; и софистика Греции, и буддизм Индии являются в этом смысле нигилизмом; вместе с тем и там, и здесь верховное значение признается за человеческой личностью – и буддизм, и софистика имеют выдающийся характер гуманизма. Но есть и разница: тогда как индийский софист боролся с материальным началом, и достигнув победы перед ним и сознания своего отрицательного превосходства, не находил в себе никакой положительной жизненной силы и истощенный погружался в Нирвану, софистам Греции, уже в общем народном сознании находившим форму человечности, победа над внешними силами давалась легче, и хотя они после этой победы, также как и буддисты, не находили никакого положительного содержания для освобождения человеческой личности, но у них оставалась личная энергия. Если человеческое сознание в буддизме говорило внешнему бытию: я больше тебя, потому что я могу отречься от существования, то сознание софиста говорило этому внешнему бытию: я больше тебя, потому что я могу жить вопреки тебе, могу жить в силу своей собственной воли, своей личной энергии. Софистика – это безусловная самоуверенность человеческой личности. Но эта в себе самодовольная и самоуверенная личность, не имея никакого общего и объективного содержания по отношению к другим, является как нечто случайное, и господство ее над другими будет для них господством внешней чужой силы, будет тиранией. Так здесь освобождение личности только субъективное. Для настоящего же объективного освобождения необходимо, чтобы лицо, освобожденное от внешнего бытия, нашло внутреннее содержание, господство факта заменило бы господство идеи.
Это требование объективной идеи для освобожденной личности мы находим у Сократа. Сократ был величайшим софистом и величайшим противником софистики. Он отвергал господство внешнего факта, не находил безусловной истины и правды – ни в богах народной религии, ни в материальной природе мира, ни в гражданском порядке своего отечества. Он был вместе с тем противником софистов, потому, что не признавал за свободной личностью права господствовать во имя своей субъективной воли и энергии, решительно утверждал, что свободное от внешности лицо имеет цену и достоинство, поскольку оно эту внешность заменит положительным внутренним содержанием, поскольку оно будет жить и действовать по идее, общей во всех и по тому внутренне обязательной для каждого. Это идеальное начало, долженствующее наполнить человеческую личность, Сократ только утверждал (что оно есть), ученик же Платон указал и определил его сущность. Внешнему бытию, случайному, неразумному, он противопоставил идеальной бытие, само по себе доброе, разумное – не Нирвану буддистов, а гармоническое царство идей. В свете платонического миросозерцания человеку открываются два порядка бытия – физическое материальное бытие (дурное) и идеальный мир, мир внутренней полноты и совершенства. Но эти две сферы так и остаются друг против друга, не находят своего примирения в философии платонической. И от человека платонизм требует, чтобы он ушел из этого мира, вырывался из оков материального бытия. Но уйти в идеальный мир человек может только своим умом, личная же воля и жизнь его остаются по сию сторону, в мире недолжного, материального бытия, и неразрешенный дуализм этих миров отражается таким же дуализмом и противоречием в самом существе человека, и живая душа его не получает действительного удовлетворения. Эта двойственность, остающаяся непримиримой в платонизме, примиряется в христианстве в лице Христа. Оставленная Христом на земле христианская истина явилась в среде смешенной и разнородной, в том хаосе внутреннем и внешнем, который представляется тогдашним миром; и этим хаосом она должна овладеть, употребить его себе и воплотиться в нем. Большинство тогдашнего исторического человечества было пленено христианскою истиною, но не могло усвоить ее сознательно и свободно. Являя собой внешнюю силу и внешнее утверждение, церковь не могло внутренне осилить, идеализировать, существующие фактические отношения в человеческом обществе, и она оставила их рядом с собой.
Итак, с одной стороны, человек, освобожденный христианством от рабства немощным и скудным стихиям мира, впал в новое, более глубокое рабство внешней духовной власти; с другой стороны, мирские отношения продолжали основываться на случайности и насилии, получая только высшую санкцию от церкви. Предстояла двоякая задача: освободить христианскую истину от несоответствующей ей формы внешнего авторитета и силы и вместе с тем восстановить нарушенные, лжехристианством права человека. За эту двойную освободительную задачу принялась философия.
Философия мистическая провозгласила божественное начало внутри самого человека, внутреннюю непосредственную связь человека с божеством – и внешнее посредство церковной иерархии оказалось ненужным, и пало значение церковной власти; сознание получило свободу, и христианская истина получила свою жизненную силу.
Философия рационалистическая провозгласила права человеческого разума, и рушился основанный на неразумном родовом начале гражданский строй за грубыми стихийными силами, делавшими французскую революцию, скрывался, как двигательная пружина, принцип рационализма, выставленный предшествовавшей философией.
Заявив свои права во внешнем мире, человеческий разум сосредоточился на самом себе и, уединившись в германских школах, обнаружил свои внутренние силы созданием совершеннейшей логической формы для истинной идеи. Все это развитие философского рационализма от Декарта до Гегеля, освобождая разумное человеческое начало, тем самым сослужило великую службу христианской истине. Принцип истинного христианства есть богочеловечество, т.е. внутреннее соединение и взаимодействие божества с человеком, внутреннее рождение божества в человеке.
Но человек не есть только разумно-свободная личность, он есть также существо чувственное и материальное. Это материальное начало в человеке, связывает его с остальной природой. Это начало, которое буддизм стремился уничтожить, от которого платонизм хотел отрешиться – это материальное начало по христианской вере имеет свою законную часть в жизни человека и вселенной, как необходимая реальная основа для осуществления божественной истины, для воплощения божественного духа. Христианство признает значение за человеком не как за духовным существом только, но и как за существом материальным – христианство утверждает воскресение и вечную жизнь тел; и относительно всего вещественного мира целью и исходом мирового процесса по христианству является не уничтожение, а возрождение и восстановление его как материальной среды царства. Таким образом, во Франции один мыслитель провозгласил восстановление прав материи.Восстановление прав материи было законным актом в освободительном процессе философии, ибо только признание материи в ее истинном значении освобождает от фактического рабства материи, от невольного материализма.
Итак, что же делала философия? Она освобождала человеческую личность от внешнего насилия и давала ей внутреннее содержание. Она низвергала всех ложных чужих богов и развивала в человеке внутреннюю форму для откровений истинного божества. В мире древнем, где человеческая личность по преимуществу была подавлена началом природным, материальным, философия освободила человеческое сознание от исключительного подчинения этой внешности и дала ему внутреннюю опору. И если теперь мы спросим; на чем основывается эта освободительная деятельность философии, то мы найдем ее основание в том коренном свойстве человеческой души, в силу которого она не останавливается ни в каких границах. Это стремление к все большей и большей внутренней полноте бытия, эта сила – разрушительница всех чуждых богов,– эта сила уже содержит в возможности то, к чему стремится,– абсолютную полноту и совершенство жизни.
Эта двойственная сила и этот двойственный процесс, разрушительный и творческий, составляя сущность философии, вместе с тем составляет и собственную сущность самого человека, того, чем определяется его достоинство и преимущество перед остальной природой, так что на вопрос: что делает философия?– мы имеем право ответить: она делает человека вполне человеком.
Так вот, если кто из вас захочет посвятить себя философии, пусть он служит ей смело и с достоинством, не пугаясь ни туманов метафизики, ни даже бездны мистицизма: пусть он не стыдится своего свободного служения и не умаляет его, пусть он знает, что, занимаясь философией, он занимается делом хорошим, делом великим и для всего мира полезным.
