Значение слова неразрывно связано со звучанием. У многих слов эта связь условна, закреплена язык, традицией: нога, рука, стена и пр. У других же слов она мотивирована, т.е. в самой звуковой форме слова содержится указание на причину, мотив, обусловивший выражение данного значения именно данным сочетанием звуков, как бы ответ на вопрос "Почему это так называется?". Мотивированность - отражение средствами языка к.-л. /часто случайного/признака предмета /мотивирующего признака/в его названии. Напр., характерный крик птицы послужил основой ее наименования "кукушка".
Способы язык, выражения мотивирующего признака, т.е. виды мотивации, могут быть различны:
1. фонетическая /"изобразительная"/ мотивация. Звуковая форма слова явл. звукоподражательной, имитирует характерное звучание предмета: каркать, мяукать, храпеть и пр.
2. морфологическая, или структурно - семантическая - наблюдается у производных слов - семантич. и структурная соотнесенность данного слова /его морфем/ с другим – производящим словом /др. морфемами/ того же языка. Напр.: белить - делать белым.
/З/ семантическая М. - обусловлена сосуществованием прямого и переносного значений в семантич. структуре многозначных слов. Напр.: осел - /I/ животное /прямое знач./ ; /2/ упрямо-глупый человек /переносное знач., мотивированное прямым/.
Второй и третий виды М. /описательная М./ относительны, т.к. в конечном итоге опираются на немотивированное слово, напр.: белый
Мотивированные слова обладают внутренней формой. Это и есть признак предмета, положенный в основу его номинации: подснежник- нечто под "снегом". Это звено, связывающее звучание и значение слова. В.ф. явл. частью значения слова, но не совпадает с ним.
С течением времени В.Ф. может быть затемнена или утрачена, т.е. мотивированное слово становится немотивированным / семантическое опрощение"/ Причина - избыточность, ненужность В.ф., когда слово становится ПРИВЫЧНЫМ, общеупотребительным. Конкретные причины, ут¬раты В.ф. различны: /1/утрата слова, от которого образовано дан¬ное слово, напр., утрата слова коло "колесо" от которого было об¬разовано слово кольцо, сделало его немотивированным; 2. утрата предметом ранее характерного для него признака, напр., мешок уже не связывается со словом мех, /3/ существ. Фонет. расхождения слов. Напр.: жердь и городить! Воссозданий В.ф. занимается этимология.
Мета́фора (от греч. μεταφορά — перенос) — троп или механизм речи, состоящий в употреблении слова, обозначающего некоторый класс предметов, явлений и т. п., для характеризации или наименования объекта, входящего в другой класс, либо наименования другого класса объектов, аналогичного данному в каком-либо отношении. В расширительном смысле термин «метафора» применяется к любым видам употребления слов в непрямом значении.
Ассоциируя две различные категории объектов, метафора семантически двойственна. Двуплановость, составляющая наиболее существенный признак «живой» метафоры, не позволяет рассматривать её в изоляции от определяемого. В образовании и соответственно анализе метафоры участвуют четыре компонента: основной и вспомогательный субъекты метафоры, к которым применяются парные термины (буквальная рамка и метафорический фокус, тема и «контейнер», референт и коррелят), и соотносимые свойства каждого объекта или класса объектов. Эти компоненты не полностью представлены в структуре метафоры, в частности остаются необозначенными свойства основного субъекта метафоры, составляющие её семантику. Вследствие этого метафора допускает разные толкования. Когда говорят «Собакевич был настоящий медведь», то имя «медведь», сохраняя отнесённость к классу медведей, характеризует индивида, входящего в другой естественный род. Сходство Собакевича с медведем охватывает диффузный комплекс признаков (косолапость, крепость, цвет сюртука и т. д.), создающих образ индивида. Значение метафоры формируется признаками именуемого класса объектов (или их аналогами), совместимыми с субъектом метафоры. Таксономически существенные признаки класса при этом устраняются. Если метафора лексикализуется, т. е. расширяет сферу своей сочетаемости от индивида до категории, происходит дальнейшее зачёркивание признаков: значение метафоры сводится к немногим конвенционально закреплённым за ней компонентам. Характерный для класса объектов признак («специфический атрибут») используется при этом для выделения некоторой разновидности в рамках другого класса и часто сопровождается оценочными коннотациями.
Содержащийся в языковой метафоре образ обычно не приобретает семиотические функции, т. е. не может стать означающим некоторого смысла. Это, в частности, отличает метафору от символа (в узком смысле). В метафоре устойчиво значение. Оно прямо ассоциируется со словом как своим означающим. В символе устойчив образ, выполняющий функцию означающего. Символ может быть не только назван, но и изображён. Значение символа не имеет чётких контуров. Метафору объединяет с символом и отличает от знаков и сигналов отсутствие регулятивной (прескриптивной) функции, а следовательно, и прямой адресации.
Метафора является не только ресурсом образной (поэтической) речи, но и источником новых значений слов, которые наряду с характеризующей способны выполнять номинативную (идентифицирующую, классифицирующую) функцию, закрепляясь за индивидом в качестве его наименования (ср. прозвище Медведь), либо становясь языковой номинацией некоторого класса объектов («анютины глазки», «роза ветров»). В этом случае метафоризация приводит к замещению одного значения другим.
Вопрос о первичной функции метафоры решается по-разному. В риторике и лексикологии метафора рассматривалась прежде всего как средство номинации. Однако есть основания считать исходной для метафоры функцию характеризации, связывающую её с позицией предиката. Семантическая двуплановость метафоры затемняет её предметную отнесённость. Референция метафоры осуществляется обычно через установление её анафорической связи с прямой номинацией предмета.
Будучи многоаспектным явлением, метафора составляет предмет изучения ряда отраслей знания и разделов лингвистики. Как определённый вид тропов метафора изучается в поэтике (стилистике, риторике, эстетике), как источник новых значений слов — в лексикологии, как особый вид речевого употребления — в прагматике, как ассоциативный механизм и объект интерпретации и восприятия речи — в психолингвистике и психологии, как способ мышления и познания действительности — в логике, философии (гносеологии) и когнитивной психологии.
Наиболее полно метафора изучена в лексикологии. Оба основных типа полнозначных слов — имена предметов и обозначения признаков — способны к метафоризации значения. Чем более многопризнаковым, информативно богатым и нерасчленённым является значение слова, тем легче оно метафоризуется. Среди имён это прежде всего конкретные существительные — имена естественных родов, реалий и их частей, а также имена реляционного значения, создающие метафорические перифразы («баловень судьбы», «питомец брани»). Среди признаковых слов — это прилагательные, обозначающие физические качества («колючий ответ»), описательные глаголы («совесть грызёт», «мысли текут») и др. Иногда выделяемая сентенциональная метафора порождена аналогией между целыми ситуациями («Не бросай слов на ветер»).
По способу воздействия на адресата метафоры делятся на эпифоры и диафоры. Для первых основной является экспрессивная функция (апелляция к воображению), для вторых — суггестивная (апелляция к интуиции). По когнитивной функции метафоры делятся на второстепенные (побочные) и базисные (ключевые). Первые определяют представление о конкретном объекте или частной категории объектов (ср. представление о совести как о «когтистом звере»), вторые (это всегда диафоры) определяют способ мышления о мире (картину мира) или о его фундаментальной части («Весь мир театр, и мы его актёры»).
Метафоризация значения может проходить в пределах одной функциональной категории слов либо сопровождаться синтаксическим сдвигом. Метафора, не выходящая за пределы конкретной лексики, используется для целей номинации. Вторичная для метафоры функция служит техническим приёмом образования имён предметов («белок глаза», «ножка стола»). Номинативная метафора часто порождает омонимию. Метафоризация значения признаковых слов заключается в выделении в объекте (соответствующем классе объектов) признаков, уподобляемых признакам, присущим другому классу предметов (ср. «тупой нож» и «тупая боль», «тупое шило» и «тупой ученик»). Метафора этого типа имеет эвристическую, познавательную ценность и служит источником полисемии слова. Закономерности расширения сочетаемости признаковых слов сводятся к движению от конкретных к абстрактным и к действию принципов антропо- и зооморфизма. Метафоризация значения может сопровождаться переходом существительного из именной позиции в предикатную. Метафора этого типа имеет своей целью индивидуализацию объекта. Образная метафора вводит в язык синонимы (ср. «пугливый» и «заяц»). Обратный описанному процесс перехода признакового значения в категорию конкретной лексики не типичен для метафоры
Таким образом, могут быть выделены следующие типы языковой метафоры: 1) номинативная, 2) когнитивная, 3) образная. Во всех случаях метафора в конечном счёте стирается. Семантическая двойственность метафоры не отвечает основным коммуникативным назначениям главных элементов предложения — его субъекта и предиката. Для идентификации предмета речи метафора слишком субъективна, для предиката — неоднозначна. Естественное место метафора находит в поэтической, художественной речи, в которой она служит эстетической (а не собственно информативной) функции языка. Это проявляется в том, что к метафоре нет стандартного вопроса. В поэзии, не придерживающейся принципа эксплицитности, метафора употребляется по преимуществу во вторичной для неё номинативной функции, внося в именные позиции атрибутивные и оценочные значения. Для поэтической речи характерна бинарная метафора (метафора-сравнение), объединяющая в генитивное сочетание имена сопоставляемых объектов («брильянты росы», «тростинки мачт»). Благодаря образу метафора связывает язык с мифом и искусством и соответствующими им способами мышления — мифологическим, художественным, синтетическим (Э. Кассирер). Метафора играет большую роль в формировании концептуальных систем (М. Джонсон, Дж. Лакофф).
Для выяснения природы метафоры важно определить её синтаксические свойства. Предложение с метафорическим сказуемым синтаксически сходно с утверждением тождества по следующим чертам: 1) оно выражает фактуальное суждение (метафора, как и тождество, констатируется); 2) указывает на неградуированный (статичный) признак; 3) даёт константную характеристику предмета; 4) не допускает синтаксического распространения признаковыми словами, указывающими на меру сходства. Оно отличается от предложений тождества по следующим признакам: 1) истинность метафорически выраженного суждения не всегда может быть логически установлена; 2) предикатная (образная) метафора не может быть кореферентна своему субъекту; 3) метафорическое предложение асимметрично, т. е. не допускает инверсии своих членов. Эти свойства сближают метафорические предложения с утверждениями сходства, подобия. Синтезируя концепты тождества и подобия, предложения с субстантивным метафорическим предикатом наиболее близки к предложениям классифицирующего типа (ср. «Вы роза» и «Этот цветок — роза»). Метафорический предикат принимает отрицание только в контексте прямого возражения.
Прагматический подход к метафоре, получивший распространение с начала 70‑х гг., противопоставляется семантическому анализу метафоры. Метафорические высказывания рассматриваются как такой способ употребления языка, при котором конвенциональные (буквальные) значения слов используются для выражения других смыслов. Применение и понимание метафоры, согласно этой точке зрения, определяются правилами пользования языком, а не знанием его семантической структуры.
Существует ряд концепций метафоры. Наиболее распространено восходящее к идеям Аристотеля понимание метафоры как сокращённого сравнения, из которого исключено указание на общий признак сравниваемых объектов. В ходе своего развития эта теория претерпела ряд модификаций; было уточнено, что метафора возникает только на базе образных сравнений, термином которых является класс объектов (а не индивидный объект), а основание сравнения указывает на постоянное свойство субъекта метафоры и не ограничено одним чётко выделимым признаком.
Теория метафоры как замещения, или парадигматического вытеснения, опирается на использование метафор и метафорических перифраз вместо прямых наименований соответствующих объектов и исходит тем самым из неверного представления о том, что значение метафоры равно буквальному значению существующих в языке слов и словосочетаний. Концепция метафоры как взаимодействия, выдвинутая А. А. Ричардсом и разработанная М. Блэком, представляет метафору как пересечение двух концептуальных систем в целях применения к основному субъекту метафоры свойств и ассоциативных импликаций, связываемых с её вспомогательным субъектом.
Метонимия - это замещение в языке или мышлении одной вещи другой вещью, которая находится в пространственной близости, смежности с первой или находится с ней в явных структурных отношениях.
Основой метонимии могут служить пространственные, событийные, понятийные, синтагматические и логические отношения между различными категориями, принадлежащими действительности и её отражению в человеческом сознании, закреплённому значениями слов, — между предметами, лицами, действиями, процессами, явлениями, социальными институтами и событиями, местом, временем и т. п.
Название может быть перенесено:
с вместилища на содержимое или объём содержимого, например «блюдо» ‘большая тарелка’ и ‘еда’, ‘яство’, «стакан» ‘сосуд для питья’ и ‘мера жидких и сыпучих масс’;
с материала на изделия из него, например «медь» ‘металл’ и ‘медные деньги’;
с места, населённого пункта на совокупность его жителей или связанное с ним событие, например: «Вся деревня над ним смеялась»; Бородино ‘битва на Бородинском поле’, «дорога» ‘проложенный для передвижения путь’ и ‘поездка’, ‘время поездки’;
с действия на его результат, место или вовлечённый в действие предмет (субъект, объект, орудие), например: «остановка» ‘определённое действие’ и ‘место остановки транспорта, расстояние между остановками’, «свисток» ‘акт свиста’ и ‘приспособление для свиста’;
с формы выражения содержания или его материального воплощения на само содержание, например: ‘толстая книга’ относится к предмету, а ‘интересная книга’ — к содержанию;
с отрасли знания, науки на предмет науки и наоборот, например: «грамматика» ‘строй языка’ и ‘изучающий его раздел языкознания’;
с социального события, мероприятия на его участников, например: «Конференция состоится в мае» и «Конференция приняла важное решение»;
с социальной организации, учреждения на совокупность его сотрудников и помещение, ср.; «ремонтировать фабрику» и «фабрика забастовала»;
с целого на часть и наоборот, ср. «груша» ‘дерево’ и ‘плод’; перенос наименования с части на целое, являющийся частным случаем метонимии, называется синекдохой;
с эмоционального состояния на его причину, например: «ужас» ‘страх’ и ‘ужасное событие’;
имя автора может использоваться для обозначения его произведений или созданной им модели, стиля: «читать, издавать Толстого»; Булль — ‘имя мастера’ и ‘мебель с определённым типом декора’.
Мы собираемся ехать на море. (замена морского побережья морем)Он служит на железной дороге. (замена организации связанной с ней системой рельсовых путей)Я люблю читать Пушкина. (замена произведения его автором)Россия против размещения ПРО в Польше. (замена руководства страны ею самой)В Академгородке много светлых голов. (замена людей их головами)Я сегодня на колесах. (замена автомобиля его колесами)Отражая постоянное взаимодействие объектов и/или категорий, понятий, метонимия становится регулярной, создавая семантические модели многозначных слов и словообразовательных типов, часто совмещающие принципиально разные типы значения: признаковые, событийные и предметные (абстрактные и конкретные). Так, имена действия регулярно используются для обозначения результирующего объекта (ср.: «произведение», «сочинение», «рассказ», «постройка», «решение»). Если регулярный метонимический перенос осуществляется в пределах словообразовательного типа, то его следствием может быть полисемия суффикса, но не основы (ср. значение отглагольных суффиксов ‑ание, ‑ение). Ассоциация объектов по их смежности, а также понятий по их логической близости превращается тем самым в связанность категорий значения. Такого рода метонимия служит номинативным целям и способствует развитию лексических средств языка.
Метонимия порождается механизмами синтагматических преобразований. Метонимия, регулярно возникающая на базе словосочетания или предложения и являющаяся результатом эллиптического сокращения текста (см. Эллипсис), обычно сохраняет ту или иную степень ограниченности условиями употребления, не создавая нового контекстуально независимого значения имени: «В музее есть два Рембрандта» (в значении ‘два полотна Рембрандта’), но нельзя сказать «На одном Рембрандте изображена старая женщина». Особенно прочна связь с контекстом метонимии, при которой полное обозначение некоторой ситуации, опирающееся на предикат, сводится к компоненту предметного значения, ср.: «Что с тобой?» — «Голова (сердце, горло, зубы)» — в значении ‘болит голова (сердце, горло, зубы)’. Хотя имя «сердце» используется в значениях ‘боль в сердце’ (ср.: «Сердце прошло») и ‘заболевание сердца’ (ср.: «Сердце не позволяет ему много работать»), такое употребление ограничено определёнными синтаксическими и семантическими контекстами: имя «сердце» в этих значениях не может сочетаться с прилагательными и процессуальными глаголами, определяющими характер боли или течение заболевания. Нельзя сказать «острое (сильное, ноющее) сердце» или «сердце обострилось» (усугубилось, усилилось)». Метонимия в этом случае не создаёт контекстуально независимого значения слова. Такого рода метонимия служит средством развития семантических возможностей употребления слова.
Метонимия (прежде всего синекдоха) используется как приём ситуативной номинации объекта по индивидуализирующей внешней детали, например: «Шляпа углубилась в чтение газеты»; «Эй ты, борода!» Такое употребление имен аналогично производным со значением принадлежности — существительным и субстантивированным прилагательным, ср. ‘борода’ и ‘бородатый’, ‘бородач’. Метонимия такого рода часто служит созданию прозвищ, кличек (ср.: Белый Бим Чёрное Ухо, Красная Шапочка).
Если называемая метонимией деталь типична для многих индивидов, то метонимия может закрепиться в языке в качестве обозначения определённой социальной категории лиц, ср. «лапоть» применительно к крестьянам в дореволюционной России. Однако такого рода метонимия лишена семантической (денотативной) стабильности. В разных исторических условиях имя «борода» использовалось для обозначения крестьян, мудрецов, старейшин, бояр, определённой категории молодых людей.
Преимущественное употребление метонимии (прежде всего синекдохи) для идентификации предмета речи связывает её с синтаксическими позициями обращения, подлежащего (темы сообщения), дополнений. Ситуативная метонимия неупотребительна в позиции сказуемого, т. е. не выполняет характеризующей функции. Употребление в предикате преобразует метонимию в метафору, ср.: «шляпа» ‘растяпа’, «лапоть» ‘невежда’, «калоша» ‘дряхлый человек’, ‘развалина’. Употребление в предикате имён со значением партитивности служит целям аспектизации субъекта и обычно не рассматривается как метонимия, ср.: «Герцен был умом совершенно непокорным» (П. Анненков), где характеристика относится к определённому аспекту личности Герцена, его интеллектуальному складу. Синекдоха неупотребительна также в бытийных предложениях и их эквивалентах, вводящих некоторый предмет в мир повествования. Так, нельзя начать рассказ словами «Жила-была (одна) красная шапочка». Такое употребление воспринимается как олицетворение некоторого предмета, а не как обозначение лица. К другим видам ограничений на употребление метонимии относится, например, использование существительных «душа» в значении ‘человек’, «сабля» в значении ‘кавалерист’, «штык» в значении ‘пехотинец’; «голова» в значении ‘единица скота’ (только в счёте — «пять душ», «сто голов рогатого скота»).
Метонимизация имени обычно не отражается на нормах его грамматического и семантического согласования, ср.: «Чёрные штиблеты заволновались» (хотя речь идёт об одном человеке), «Шляпа вздрогнула» (о мужчине). Метонимическое имя редко принимает определения, относящиеся к его денотату. Нельзя сказать «красивый (холодный, старый) тулуп», имея в виду свойства лица, а не тулупа. Это отличает метонимию от номинативной метафоры, определения которой часто относятся к денотату (ср.: «старая перечница», «старая калоша», «подлая змея»).
Употребление метонимии может быть либо конситуативно свободным, либо наталкиваться на семантические, синтаксические и ситуативные ограничения. В соответствии с этим следует различать: 1) собственно лексическую, номинативную, метонимию, 2) конструктивно (синтаксически и семантически) связанную метонимию, 3) ситуативно обусловленную метонимию, которую по функции можно назвать идентифицирующей.
К метонимии принято относить также сдвиги в употреблении признаковых слов (прилагательных и глаголов), основанные на разных видах смежности характеризуемых ими предметов (вторичная метонимизация значения), ср.: «выутюженный костюм» и «выутюженный молодой человек». «завязать шнурки» и «завязать ботинки», ср. также постепенное расширение сочетаемости признаковых слов, вызванное семантической и логической близостью определяемых имён: «дерзкое выражение глаз», «дерзкий взгляд», «дерзкие глаза», «дерзкий лорнет», например: «...мой дерзкий лорнет рассердил её не на шутку» (М. Ю. Лермонтов). Метонимические сдвиги характерны для относительных прилагательных, ср.: «водный» в значении ‘относящийся к воде’ и в значении ‘содержащий воду’ («водные соединения»).
