Ива́н Алекса́ндрович Гончаро́в — русский писатель; член-корреспондент Императорской Академии наук по Разряду Русского языка и словесности.
1812 г родился в Симбирске в купеческой семье, но утверждал, что получил дворянское воспитание. Учился в коммерческом отделении. Поступил в Московский университет. Самое яркое впечатление об университетских годах - приезд Пушкина в университет. После окончания университета занимается неизвестно чем. Посещает салон Майковых. Запоздалый салон. Там Гончаров проводит время, пишет для рукописных альманахов. Пишет стихи в университете. 1846 г знакомится с Белинским. Входит в круг Белинского и Герцена. Но не был блистательным оратором. Публикует "Обыкновенную историю" в Современнике. Белинский хвалит роман. Белинский ставил Гончарова выше Герцена как художника. Довольно быстро приступает к новому роману, но работа затягивается. Затягивается она из-за характера самого автора и из-за плавания в 1854г на фрегате Паллада в качестве секретаря адмирала, Гончаров писал путевые очерки, которые затем составили книгу "Фрегат Паллада" (1858г). Гончаров обожал море. По возвращении из экспедиции Гончаров испытывает нужду в деньгах. Нарушает завет Пушкина (завет будущем литераторам - не быть похожим на него и не служить цензуре). Гончаров поступает на службу в цензурный комитет. Это портит ему репутацию. Тютчев тоже служил в цензуре. Вяземский тоже. Гончаров был либеральным цензором. Благодаря ему была напечатана "Гроза". Закончил "Обломова" в 1859 году. Роман имел успех и горячо обсуждался. В середине 50х зад задумывает третий роман, который завершает в 1869году. Это роман "Обрыв". У Гончарова был прерывистый стиль работы. Негативные отклики на роман. Гончаров воспринимает критику как негативную. Хочет отказаться от литературной деятельности. Мало пишет. Но пишет очерки ("Мильон терзаний"). Писал автокритику. Работы, где он сам разбирал себя и свое творчество. Он упрощает себя, схематизирует. Перестал ощущать себя литератором. Отказался участвовать в Пушкинском празднике. Как человек он был сумасшедшим в клиническом смысле слова. Страдал манией преследования. Замкнутый, скучный, имел мало друзей. Обладал устойчивой репутацией неинтересного человека. Сочетание безумия и заурядности.
Автор писал его 20 лет. В ночь на 15 сентября 1891 года Гончаров умер от воспаления легких на восьмидесятом году жизни.
О написании романов, творчестве в целом и сравнении с Тургеневым (см предыдущий билет)
Каждый их трех романов писался Гончаровым нелегко и долго. К тому же от одного романа к другому эти особенности процесса творчества только усиливались. “Обыкновенная история” была опубликована спустя три года после начала работы. “Обломов” создавался более 10 лет. “Обрыв” задуман был в 1849 году, в 1860-1861 годах в печати появились отрывки из первой части, полностью же роман был напечатан лишь в 1869 году. Период создания, таким образом, захватил двадцатилетие. “Это дитя моего сердца <”Обрыв”> - писал Гончаров… - я слишком долго <…> носил <…> под ложечкой, оттого он и вышел большой и неуклюжий. Я его переносил”.
“Обыкновенная история”
В центре первого романа трилогии - столкновение двух характеров, двух философий жизни, выпестованных на почве двух общественных укладов: патриархального, деревенского (Александр Адуев) и буржуазно-делового, столичного (его дядюшка Петр Адуев). Александр Адуев - юноша, только что закончивший университет, исполненный возвышенных надежд на вечную любовь, на поэтические успехи (как большинство юношей, он пишет стихи), на славу выдающегося общественного деятеля. Эти надежды зовут его из патриархальной усадьбы Грачи в Петербург. Романтическая мечтательность Александра Адуева сродни герою романа Пушкина "Евгений Онегин" Владимиру Ленскому. Но романтизм Александра, в отличие от Ленского, вывезен не из Германии, а выращен здесь, в России. Его мечтательность связана с русской провинцией, со старорусским патриархальным укладом. В Александре многое идет от наивной доверчивости, свойственной провинциалу. Он готов видеть друга в каждом встречном, он привык встречать глаза людей, излучающие человеческое тепло и участие. Эти мечты наивного провинциала подвергаются суровому испытанию столичной, петербургской жизнью. Он верит в добрые родственные чувства. Он думает, что и столичные родственники примут его с распростертыми объятиями, как принято в деревенском усадебном быту. Но и тут молодого романтика-провинциала ждет урок. Очень холодно встречает восторженного Александра деловой петербургский дядюшка Петр Адуев. Он считает, что надо заниматься делом и идти в ногу с веком, что чувства должны быть земными, а лучше, чтобы чувств не было вовсе. Александр в ужасе. Его любовь к Наденьке кончается ничем – девушка выбирает богатого и адекватного графа. Разочаровавшись в столичной жизни, Адуев возвращается в материнскую усадьбу, но после смерти матери опять едет в Петербург, чтобы жениться на богатой наследнице и сделать карьеру на государственном поприще, что ему вполне удаётся. Обыкновенная история.
Эткинд написал об этом романе замечательную статью «Разговоры глухих»:
”Обыкновенная история” (1844—1846, опубл. 1847) — один из самых (если не самый) ”стилистических” романов не только русской, но и европейской литературы. Его сюжетное движение представляет собой напряженное противоборство стилей; с одной стороны — фразеология романтизма, доводимая порой до гротескных преувеличений (племянник — Александр Адуев), с другой — трезво прозаическое, часто ироническое обличение этой системы, обнаружение ее искусственности, фальши, даже ее комизма (дядя — Петр Адуев). Многочисленные разговоры дяди с племянником неизменно оборачиваются словесными дуэлями, из которых победителем выходит, казалось бы, всегда дядя. Дело, однако, не так просто; мало-помалу обнаруживается, что у племянника есть союзник; жена Адуева-дяди, Лизавета Александровна, жизнь которой старший Адуев погубил, потому что никогда не верил в духовные порывы жены, как и вообще всякого человека. Читатель внезапно оказывается перед выводом, что Александр Адуев был не так уж неправ и смешон, а Петр Адуев — не столь безоговорочный победитель.
Движение сюжета — двойное. Одно из его направлений — следующие друг за другом ”стилистические поединки” племянника и дяди, в ходе которых дядя побеждает, племянник сконфужен и посрамлен. Второе направление — постепенное изменение характеров обоих протагонистов: Александр движется в сторону Петра, становясь все более разочарованным в недавних идеалах, скептичным, потом равнодушным, наконец, циничным; Петр (не так постепенно, а скорее круто) осознает известную правоту Александра и убийственную бесплодность собственного здравого смысла, губящего живую душу не только женщины, которая ему близка, но и его собственную.
Стихи Александра, звуча из уст дяди, кажутся пародийными — голос Петра Адуева выделяет в тексте все то, что противоречит здравому смыслу. ”И грусти той назва...нья нет...” (Гончаров сложил в уста Адуева свои собственные ранние стихи)
Слово графически разорвано — посреди него, произнеся ”назва...”, Петр Иваныч зевнул и только потом окончил; ”...нья нет”, и продолжал читать дальше — строки, которые в его исполнении приобретают все более гротескный вид: ”Она пройдет, умчит и след, / Как перелетный ветр степей / С песков сдувает след зверей.” Он беспощаден — эпизод дискуссии вокруг стихов кончается тем, что дядя передает рукопись племянника на оклейку стен.
Условная литературность пропитывает насквозь не только писания, не только речи Александра Адуева, не только его мысли, но даже и совсем не оформившиеся ощущения. Между ним и действительностью — плотная и, главное, неустранимая перегородка романтической литературщины. Адуев-старший, издеваясь над вульгарной ”поэтичностью” младшего, опровергает ”небесное” — ”земным”. Младший твердит о том, что нельзя ”сдергивать покрывала с священных тайн”, вонзать ”анатомический нож в самые тайные изгибы <...> сердца”, предаваться ”презренной пользе”; старший видит лишь комизм в ”сладостной неге”, в стремлении ”верить в вечность и неизменность любви” и в ”священные тайны”.
В ходе романа оба будут посрамлены: ”ангел” Наденька окажется обыкновенной девицей, без всяких мучений отбросившей вечную любовь во имя увлеченности другим, более привлекательным и богатым молодым человеком; дяде же придется отказаться от вульгарно-материалистического отождествления любви с электричеством. В самом конце романа, наблюдая за угасанием своей жены, он начинает понимать; чтобы излечить ее, нужно ”больше сердца, чем головы”! ” А порывшись в душе своей, Петр Иваныч не нашел и следа страсти...”.
Оба Адуевы искажены исполняемыми каждым из них социальными ролями; и в том, и в другом случае, ”внутренний человек” выражает себя в ложной, искусственной, навязанной внешней условностью форме. Ни тот, ни другой не умеет непосредственно проявиться в адекватной словесной речи.
Александр Адуев меняется — он постепенно освобождается от прежней маски и, убирая литературный экран между собой и миром, приближается к естественной речи, выражающей его внутреннюю сущность. Однако, только ”приближается”; очень скоро, пройдя мимо состояния естественности, он ударится в противоположную крайность: Адуев-племянник перейдет на позиции Адуева-дяди. Он уйдет еще дальше в том же направлении; дядя, например, женится по любви — он же, Александр, выбрал жену, руководствуясь приданым. Лизавете Александровне, жене дяди, он так объясняет свой брак: ”Одиночество наскучило; пришла пора, ma tante, усесться на месте, обзавестись своим домком, исполнять долг... Невеста же хорошенькая, богатая...”. Зрелый Александр Адуев стал способен выражать себя прямо, без романтических аксессуаров — однако, теперь ему нечего выражать: его внутренний мир обмелел, опустел.
“Обломов”
С 1847 года обдумывал Гончаров горизонты нового романа: эта дума ощутима и в очерках "Фрегат "Паллада", где он сталкивает тип делового и практичного англичанина с русским помещиком, живущим в патриархальной Обломовке. Да и в "Обыкновенной истории" такое столкновение двигало сюжет. Не случайно Гончаров однажды признался, что в "Обыкновенной истории", "Обломове" и "Обрыве" видит он не три романа, а один. Герой «Обломова» - обычный русский помещик. Но новаторство Гончарова заключается в том, что он впервые на арену общественной жизни вывел понятие «обломовщина», которое имеет социальное и нравственное значение. В понятие "обломовщина" входит целый патриархальный уклад русской жизни не только с отрицательными, но и с глубоко поэтическими его сторонами. На широкий и мягкий характер Ильи Ильича оказала влияние среднерусская природа с мягкими очертаниями отлогих холмов, с медленным, неторопливым течением равнинных рек, которые то разливаются в широкие пруды, то стремятся быстрой нитью, то чуть-чуть ползут по камушкам, будто задумавшись. В состав "обломовщины" входит у Гончарова безграничная любовь и ласка, которыми с детства окружен и взлелеян Илья Ильич. Сюда же входит и поэзия деревенского уединения, и картины щедрого русского хлебосольства с исполинским пирогом, и гомерическое веселье, и красота крестьянских праздников под звуки балалайки... . В жизни деловых людей Обломов не видит поприща, отвечающего высшему назначению человека. Так не лучше ли оставаться обломовцем, но сохранить в себе человечность и доброту сердца, чем быть суетным карьеристом, деятельным Обломовым, черствым и бессердечным? "Ничегонеделание" воспринимается в романе еще и как отрицание бюрократизма, светской суеты и буржуазного делячества. Лень и бездеятельность Обломова вызваны резко отрицательным и справедливо скептическим отношением его к жизни и интересам современных практически-деятельных людей.
Символизм Гончарова сделал его уникальным явлением в свое время, поэтому он был одинок, и не понят вполне в литературных кругах, исповедовавших тогда критический реализм. Его образ Обломова явился символом, в котором соединились размышления Гончарова о русской душе и жизни, но не только русской – поэтому Обломов и получил мировое признание. Нетрудно заметить, что символическое понимание романа «Обломов» снимает и все затруднения в разгадывании характера его главного героя. Именно Обломов-символ соединяет в себе вещи, казалось бы «несоединимые», такие, например, как леность и мудрость, что и дает роману подтекст невероятной художественной глубины.
Обломов – это и диванный лентяй, на чем настаивают Добролюбовы, однако он может и встать с дивана, как Илья Муромец — с печи, если будут затронуты струны его души «каликами перехожими» — и тогда вот вам новый былинный богатырь! Или мудрец, или пылкий влюбленный – все зависит от того, какие струны в нем будут затронуты.
Говоря другими словами, Обломов недвижен покуда не видит смысла в своей жизни, и тогда лежит на диване, или живет «спустя рукава» — ведь сама жизнь ему в тягость! Однако он оживает, когда чем-то воодушевляется, например, влюбляется, или его захватывает страсть к писательству — и тогда он становится «Гончаровым»: недаром ведь многие современники видели в Гончарове прототип его главного героя. Обстоятельства могут быть и вовсе неблагосклонны к Обломову, они могут загнать его в угол, и тогда он «примется за лом и лопату», как сказал Гончаров о себе, если он вдруг «падет жертвой нищеты».
Обломов – это и символ, казалось бы, «несоединимых» идей свободы и покоя, причем взятых в их предельных смыслах – «мира грез» и «дивана». И этим пленяющий своих исследователей во всем мире, видящих в этом загадку на все времена. Но не в России.
На своей родине по добролюбовской традиции Обломов по-прежнему является «символом сонной и лениво-мечтательной жизни», особенно в глазах молодежи. Такое понимание Обломова остается преобладающим, потому что широко пропагандируется современными нашими писателями-«добролюбовцами», например, Виктором Ерофеевым, для которого «помещик Обломов – лучший мифический образ русской души. Он красиво и правильно проспал целую жизнь. Пробовал влюбиться – не получилось». Позволительно спросить: проспал жизнь, потому что не влюбился? И из-за этой любовной неудачи весь этот сыр-бор, эта уже вековая дискуссия вокруг него?
Для Ерофеева и компании Обломов совсем не символ, а едва ли не реальный человек, который вот не состоялся. После такой манипуляции он объявляет свою интерпретацию Обломова «мифическим образом русской души», чтобы потом саркастически над ней посмеяться. Впрочем, своей цели «добролюбовцы» никогда не достигают вполне: символический образ всегда вмещает в себя множество мифов, поэтому Обломов только улыбается в ответ на такие «мифические» обвинения. Так же, например, великий символ мировой литературы Дон Кихот не женился на своей Дульсинее, и так же «не сделал карьеры», и что же, он – тоже пропащий сумасшедший человек? Да нет же, он – «рыцарь печального образа, без страха и упрека», а те, кто этого не понимают – просто глупцы.
“Обрыв”
Поиски путей органического развития России, снимающего крайности патриархальности и буржуазного прогресса, продолжил Гончаров и в последнем романе - "Обрыв". Он был задуман еще в 1858 году, но работа растянулась, как всегда, на целое десятилетие, и "Обрыв" был завершен в 1868 году. По мере развития в России революционного движения Гончаров становится все более решительным противником крутых общественных перемен. Это сказывается на изменении замысла романа. Первоначально он назывался "Художник". В главном герое, художнике Райском, писатель думал показать проснувшегося к деятельной жизни Обломова. Основной конфликт произведения строился по-прежнему на столкновении старой, патриархально-крепостнической России с новой, деятельной и практической, но решался он в первоначальном замысле торжеством России молодой. Соответственно, в характере бабушки Райского резко подчеркивались деспотические замашки старой помещицы-крепостницы. Демократ Марк Волохов мыслился героем, сосланным за революционные убеждения в Сибирь. А центральная героиня романа, гордая и независимая Вера, порывала с "бабушкиной правдой" и уезжала вслед за любимым Волоховым. В ходе работы над романом многое изменилось. В характере бабушки Татьяны Марковны Бережковой все более подчеркивались положительные нравственные ценности, удерживающие жизнь в надежных "берегах". А в поведении молодых героев романа нарастали "падения" и "обрывы". Изменилось и название романа: на смену нейтральному - "Художник" - пришло драматическое - "Обрыв". Жизнь внесла существенные перемены и в поэтику гончаровского романа. По сравнению с "Обломовым" теперь гораздо чаще Гончаров использует исповедь героев, их внутренний монолог. Усложнилась и повествовательная форма. Между автором и героями романа появился посредник - художник Райский. Это человек непостоянный, дилетант, часто меняющий свои художественные пристрастия. Он немножко музыкант и живописец, а немножко скульптор и писатель. В нем живуче барское, обломовское начало, мешающее герою отдаться жизни глубоко, надолго и всерьез. Все события, все люди, проходящие в романе, пропускаются сквозь призму восприятия этого переменчивого человека. В результате жизнь освещается в самых разнообразных ракурсах: то глазами живописца, то сквозь зыбкие, неуловимые пластическим искусством музыкальные ощущения, то глазами скульптора или писателя, задумавшего большой роман. Через посредника Райского Гончаров добивается в "Обрыве" чрезвычайно объемного и живого художественного изображения, освещающего предметы и явления "со всех сторон". Если в прошлых романах Гончарова в центре был один герой, а сюжет сосредоточивался на раскрытии его характера, то в "Обрыве" эта целеустремленность исчезает. Здесь множество сюжетных линий и соответствующих им героев. Усиливается в "Обрыве" и мифологический подтекст гончаровского реализма. Нарастает стремление возводить текучие минутные явления к коренным и вечным жизненным основам. Гончаров вообще был убежден, что жизнь при всей ее подвижности удерживает неизменные устои. И в старом, и в новом времени эти устои не убывают, а остаются непоколебимыми. Благодаря им жизнь не погибает и не разрушается, а пребывает и развивается. Живые характеры людей, а также конфликты между ними здесь прямо возводятся к мифологическим основам, как русским, национальным, так и библейским, общечеловеческим. Бабушка - это и женщина 40-60-х годов, но одновременно и патриархальная Россия с ее устойчивыми, веками выстраданными нравственными ценностями, едиными и для дворянского поместья, и для крестьянской избы. Вера - это и эмансипированная девушка 40-60-х годов с независимым характером и гордым бунтом против авторитета бабушки. Но это и молодая Россия во все эпохи и все времена с ее свободолюбием и бунтом, с ее доведением всего до последней, крайней черты. А за любовной драмой Веры с Марком встают древние сказания о блудном сыне и падшей дочери. В характере же Волохова ярко выражено анархическое, буслаевское начало. Марк, подносящий Вере яблоко из "райского", бабушкиного сада - намек на дьявольское искушение библейских героев Адама и Еьы. И когда Райский хочет вдохнуть жизнь (*39) и страсть в прекрасную внешне, но холодную как статуя кузину Софью Беловодову, в сознании читателя воскрешается античная легенда о скульпторе Пигмалионе и ожившей из мрамора прекрасной Галатее. В первой части романа мы застаем Райского в Петербурге. Столичная жизнь как соблазн представала перед героями и в "Обыкновенной истории", и в "Обломове". Но теперь Гончаров не обольщается ею: деловому, бюрократическому Петербургу он решительно противопоставляет русскую провинцию. Если раньше писатель искал признаки общественного пробуждения в энергичных, деловых героях русской столицы, то теперь он рисует их ироническими красками. Друг Райского, столичный чиновник Аянов - ограниченный человек. Духовный горизонт его определен взглядами сегодняшнего начальника, убеждения которого меняются в зависимости от обстоятельств. Попытки Райского разбудить живого человека в его кузине Софье Беловодовой обречены на полное поражение. Она способна пробудиться на мгновение, но образ жизни ее не меняется. В итоге Софья так и остается холодной статуей, а Райский выглядит как неудачник Пигмалион. Расставшись с Петербургом, он бежит в провинцию, в усадьбу своей бабушки Малиновку, но с целью только отдохнуть. Он не надеется найти здесь бурные страсти и сильные характеры. Убежденный в преимуществах столичной жизни, Райский ждет в Малиновке идиллию с курами и петухами и как будто получает ее. Первым впечатлением Райского является его кузина Марфинька, кормящая голубей и кур. Но внешние впечатления оказываются обманчивыми. Не столичная, а провинциальная жизнь открывает перед Райским свою неисчерпаемую, неизведанную глубину. Он по очереди знакомится с обитателями российского "захолустья", и каждое знакомство превращается в приятную неожиданность. Например, знакомство с Марфинькой. Если в Софье он ценил лишь собственные воспитательные способности, Марфинька же увлекает Райского другим. С нею он совершенно забывает о себе, тянется к неизведанному совершенству. Марфинька - это полевой цветок, выросший на почве патриархального русского быта. Потом внимание Райского переключается на черноглазую дикарку Веру, девушку умную, начитанную, живущую своим умом и волей. Черноглазая, своенравная Вера - загадка для дилетанта в жизни и в искусстве Райского, который преследует героиню на каждом шагу, пытаясь ее разгадать. И тут на сцену выступает друг загадочной Веры, современный отрицатель-нигилист Марк Волохов. Все его поведение - дерзкий вызов принятым условностям, обычаям, узаконенным людьми формам жизни. Вызывающа в романе и внешность Марка: открытое и дерзкое лицо, смелый взгляд серых глаз. Даже руки у него длинные, большие и цепкие, и он любит сидеть неподвижно, поджав ноги и собравшись в комок, сохраняя свойственную хищникам зоркость и чуткость, словно бы готовясь к прыжку. Но есть в выходках Марка какая-то бравада, за которой скрываются неприкаянность и беззащитность, уязвленное самолюбие. "Дела у нас русских нет, а есть мираж дела", - звучит в романе знаменательная фраза Марка. Причем она настолько всеобъемлюща и универсальна, что ее можно адресовать и чиновнику Аянову, и Райскому, и самому Марку Волохову. Революционеры-нигилисты, в глазах писателя, дают России необходимый толчок, потрясающий сонную Обломовку до основания. Может быть, России суждено переболеть и революцией, но именно переболеть: творческого, нравственного, созидательного начала в ней Гончаров не принимает и не обнаруживает.
В своем романе Гончаров и любуется взлетом страстей, и опасается губительных "обрывов". Заблуждения страстей неизбежны, но не они определяют движение глубинного русла жизни. Страсти - это бурные завихрения над спокойной глубиною медленно текущих вод. Для глубоких натур эти вихри страстей и "обрывы" - лишь этап, лишь болезненный перехлест на пути к вожделенной гармонии. А спасение России от "обрывов", от разрушительных революционных катастроф Гончаров видит в Тушиных. Тушины - строители и созидатели, опирающиеся в своей работе на тысячелетние традиции российского хозяйствования. У них в Дымках "паровой пильный завод" и деревенька, где все домики на подбор, ни одного под соломенной крышей. Тушин развивает традиции патриархально-общинного хозяйства. Артель его рабочих напоминает дружину. Гончаров ищет в Тушине гармоническое единство старого и нового, прошлого и настоящего. Таким образом, несмотря на то, что три романа Гончарова имеют законченную структуру и своих героев, мыслятся и читаются они в единстве.
Источники: лекции, статья Эткинда, предисловие к роману “Обрыв” Е. Краснощековой.
