Подлинными соратниками и продолжателями Карамзина — создателя «нового слога» русской художественной и исторической прозы — явились, однако, не прозаики 1800–1810-х гг., а заявившие о себе тогда молодые поэты: Жуковский, Батюшков, Вяземский и другие воинствующие карамзинисты, к которым примыкал и молодой Пушкин.
Сделанное Жуковским и другими карамзинистами для культуры русского поэтического языка значительно превышает достигнутое Карамзиным — реформатором языка русской прозы. «Новый слог» прозы Карамзина, переводной и оригинальной, остается в основном в пределах просветительской и преимущественно французской культуры литературной мысли. «Новый слог» поэзии Жуковского неизмеримо богаче и гибче по своим возможностям, по своим психологическим оттенкам и другим «тонкостям». Он свободен от каких бы то ни было национальных и культурно-исторических ограничений, универсален в том смысле, что способен к перевыражению любых образцов мировой поэзии, начиная от античных и кончая поэтическими произведениями английских, немецких и французских романтиков.
В поэзии Жуковского нашла свое высшее выражение идейно-стилевая тенденция карамзинского периода русской литературы, подготовившая почву для «всемирности» Пушкина и обретшая в его творчестве качество доподлинной народности, т. е. национальной выразительности, к чему и была устремлена.
Поэзия 1800 – 1810-х гг. отмечена борьбой двух тенденций: в стихах Жуковского, Батюшкова, Вяземского, с одной стороны, на основе усвоения и творческого развития открытий поэтов-сентименталистов конца XVIII века создается новый поэтический слог, сферой которого стала «частная» жизнь; с другой стороны, переосмысливаются гражданские традиции русского классицизма. Ключевой фигурой в поэзии начала XIX века остается Державин, чья «словесная живопись» и опыты в области жанрового синтеза оказали большое влияние на молодое поколение поэтов.
Интенсивность литературного процесса в начале века во многом определяется ростом индивидуального самосознания, который был следствием либеральных иллюзий первых лет царствования Александра I и национального подъема во время Отечественной войны 1812 года. Поэты пересматривают свое отношение к традиции XVIII века и спорят о новом поэтическом языке, который мог бы выразить новое мироощущение. Как проявление этих поисков можно рассматривать создание в поэзии В.А.Жуковского и К.Н.Батюшкова нового образного строя. Этот образный строй предполагал метафорическое словоупотребление, а также использование эмоционально окрашенных эпитетов, неожиданных словосочетаний, несущих новые смысловые оттенки, с целью выявления субъективности восприятия мира, за которым стояло утверждение самоценности внутреннего мира личности.
Основная особенность стиля Жуковского - эмоциональность, или, точнее, экспрессивность, т. е. стремление выразить средствами слова чувство, настроение, переживание. Эта задача для Жуковского становится главной, подчиняя себе изобразительную функцию слова - задачу отображения посредством слова объективной действительности. Но поэт-романтик не ограничивается тем, чтобы выразить чувство. Он хочет передать, внушить его другим. Слово должно воздействовать на читателя, волновать его, заражать его тем же чувством. Выразительность слова должна переходить в его впечатляемость. Этого Жуковский достигает различными средствами и приемами.
Эмоциональности поэтической речи служат прежде всего эмоциональные, или экспрессивные, эпитеты («печальные дни», «горестное желанье», «прекрасные желанья», «кончины сладкий час», «милая встреча», «милая надежда», «ужасный гроб», «ужасный млат», «сладостное пенье»).
Широко использует Жуковский и интонационно-синтаксические средства эмоциональной речи. Его поэтическая речь имеет особую интонационно-синтаксическую выразительность. Если классической оде была свойственна ораторская интонация, то романтическая элегия отличается интонацией напевной. В общем тоне поэзии Жуковского фигуры поэтического синтаксиса приобретают иную по сравнению с классицизмом функцию: они становятся средством передать те оттенки чувств, те переливы настроения, которые характерны для романтической лирики.
Жуковский начал широко пользоваться трехсложными размерами, в частности амфибрахием. Этот метр он применял и в лирических стихотворениях («Ночь», «Море»), и в балладах («Эолова арфа»). Реже пользовался он дактилем («Рыцарь Роллон») и анапестом («Замок Смальгольм, или Иванов вечер»). Большое внимание Жуковский уделил гекзаметру, применяя его в различных жанрах (не только в героических, но и в бытовых, шуточных) и в различных вариантах.
В истории русской литературы Жуковскому и поэтам его школы, а из них прежде всего Батюшкову, принадлежит не меньшее место, чем гражданской поэзии декабристов. Продолжая начатое Карамзиным-прозаиком, основоположником «нового слога», автором первых в русской литературе опытов психологической прозы («Моя исповедь», 1802; «Чувствительный и холодный», 1803; «Рыцарь нашего времени», 1803), Жуковский первым из русских поэтов создал поэтический стиль самовыражения романтической личности, тончайших эмоциональных оттенков и состояний ее внутреннего мира, сугубо субъективных, во многом еще условных, но психологически реальных и до того не имевших в русском поэтическом языке средств для своего выражения.[38]
Отойдя от классицистического канона предметного рационального слова, Жуковский создал стиль («слог») необыкновенно точной и богатой эмоциональной выразительности, следуя карамзинскому принципу отыскивать «новый смысл» и «новые связи» «старых слов», превращая их привычные значения в сложные многозначные метафоры — символы текущих состояний и размышлений индивидуализированного человеческого характера. У Жуковского и его последователей — это характер романтической личности, не приемлющей социальную действительность и бессильной бороться с ее злом, но духовно от нее независимой, неизменно тоскующей по заключенному в собственной душе идеалу добра и красоты и тем прекрасной, прекрасной своей духовной непримиримостью с царствующим злом. Одновременно большой вклад в создание психологизированного и индивидуализированного поэтического стиля внес К. Н. Батюшков. И этим определяется его место в истории русской поэзии.
К.Н.Батюшков, как и Жуковский, развивал традиции сентиментализма, но в то же время строгость и ясность поэтической формы, культивировавшаяся поэзией классицизма, сохраняла для него свою значимость. Этим объясняется пристрастие «неоклассика» Батюшкова к античной поэзии, при этом речь идет не только об эпикурейских мотивах в его стихах, не только о переводах и подражаниях Тибуллу и Катуллу, но о создании антологической поэзии. Поиски в области элегической лирики привели Батюшкова к созданию новых разновидностей жанра – элегии-послания и медитативной, философско-исторической элегии.
Батюшков шел рядом с Жуковским. Их творчество составляет закономерное звено процесса обновления поэзии, обогащения ее внутреннего содержания и форм. Они оба опирались на достижения карамзинского периода, были представителями нового поколения. Но хотя общая тенденция развития их творчества была единой, шли они разными путями. Лирика Жуковского вырастала непосредственно в недрах сентиментализма. У Батюшкова также связи с сентиментализмом были органическими, хотя и в его лирике сохранились в преображенной форме некоторые черты классицизма. Он, с одной стороны, продолжал (это главная, магистральная дорога его творческого развития) элегическую линию сентиментализма; с другой, в своем стремлении к ясности, строгости форм опирался на достижения классицизма, что и давало повод современной поэту критике называть его «неоклассиком».
Батюшков стремился вывести поэтическое слово из узких границ витийственности. «Важные роды вовсе не исчерпывают собою всей литературы, – говорил он, – даже Ломоносов, сей исполин в науках и в искусстве писать, испытуя русский язык в важных родах, желал обогатить его нежнейшими выражениями Анакреоновой музы». В противоположность торжественной оде, эпической поэме и другим «высоким» жанрам поэзии классицизма, Батюшков отстаивал почетное место под солнцем для жанров «легкой поэзии» – антологической лирике, элегии, дружескому посланию.
В своей поэзии Батюшков выступал соперником Жуковского и развивал поэтический язык в направлении противоположном. Батюшков не разделял увлечения Жуковского поэзией немецких и английских сентименталистов. Творческий метод Батюшкова ближе к французским классикам XVIII века.
Термин «легкая поэзия» может быть истолкован по-разному. Важно, как Батюшков сам его понимал. Это прежде всего не легкий жанр салонной, жеманной лирики, а один из труднейших родов поэзии, требующий «возможного совершенства, чистоты выражения, стройности в слоге, гибкости, плавности; он требует истины в чувствах и сохранения строжайшего приличия во всех отношениях… поэзия и в малых родах есть искусство трудное и требующее всей жизни и всех усилий душевных».
В область «легкой поэзии» Батюшков включал не только стихотворения в духе Анакреона, но и вообще малые формы лирики, интимно-личные темы, «грациозные» тончайшие ощущения и чувствования. Батюшков страстно защищал достоинство малых лирических форм, что имело для него принципиальное значение. Он искал опору в прошлых достижениях русской поэзии, выделяя тенденции, линию ее развития, в которой он находил отражение «Анакреоновой музы». Теми же соображениями был продиктован и повышенный интерес Батюшкова к французской «легкой поэзии», в частности Парни.
Это было время, когда определяющим признаком нового стиля становится чувствительность — знамя сентиментализма. Для Батюшкова поэзия — «пламень небесный», сочетающий «в составе души человеческой» «воображение, чувствительность, мечтательность». В этом аспекте воспринималась им и поэзия античной древности. Кроме личного пристрастия на Батюшкова оказали влияние и веяния, литературные увлечения его времени, «тяга к восстановлению античных форм… От древности брались наиболее чувствительные произведения, в лирике переводились и служили предметом подражания элегики: Тибулл, Катулл, Проперций…».
Велики заслуги Батюшкова в обогащении русского поэтического языка, культуры русского стиха. В споре о «старом» и «новом слоге», в этом центральном вопросе общественно-литературной борьбы эпохи, имеющем более широкое значение, нежели проблема языка литературы, Батюшков стоял на позициях карамзинистов. Главными достоинствами «стихотворного слога» поэт считал «движение, силу, ясность». В своем поэтическом творчестве он придерживался этих эстетических норм, в особенности последней — «ясности». По определению Белинского, он внес в русскую поэзию «правильный и чистый язык», «звучный и легкий стих», «пластицизм форм»
