2) Роль эпиграфов.
В качестве эпиграфов к роману «Бесы» Достоевский использует фрагменты из двух произведений: отрывок из стихотворения Пушкина «Бесы» и притчу из Евангелия от Луки. Оба фрагмента имеют безусловное отношение к концепции романа Достоевского и проливают на нее свет. Первый из них как бы раскрывает настроение писателя, породившее его замысел, — его ужас перед хаосом современной социальной действительности, перед неясностью перспектив развития жизни; второй передает его надежды на грядущее «исцеление» общества, выход его к гармонии и нравственному здоровью.
В первом эпиграфе картина смутного кружения в мареве метели созвучна роману. Достоевский предугадал ужасные, разрушительные последствия, которые несет "нечаевщина" и сопутствующая ей "шигалевщина": вместо равенства - рабство, вместо свободы - казарма, вместо братства - всеобщий донос, ненависть и соединяющий всех страх. Однако "беснование" выражает себя не только в области политического радикализма. В "Бесах" читатель погружается в зыбкую атмосферу всеобщей охваченности тщеславием, гордостью, утратой твердых нравственных ориентиров, безверием. Именно в такой атмосфере кристаллизуются преступные идеи, не встречающие никакого общественного сопротивления. Роман приобретает черты подлинной трагедии. Подобно шекспировским хроникам, он завершается гибелью большинства основных действующих лиц: Ставрогина, Шатова, Кириллова, Лебядкиных, Лизы. Умирает и Степан Трофимович Верховенский, пережив перед смертью глубокое духовное озарение. Его последние слова обращены к России, которую он сравнивает с больным, одержимым бесами.
Однако само сюжетное содержание «Бесов» эпиграфами никак не предуказывается. Гораздо в большей степени с содержанием этого романа и самым характером его образов корреспондирует народное сказание о Соломонии, одержимой бесами. Легенда эта, отличающаяся динамическим, драматичным сюжетом, с широко развитой системой эпизодов, содержащая обстоятельные описания, представляет собою своеобразный народный «оккультный роман», персонажами которого являются бесы. Их «нравы» и характеры раскрываются через повествование о кознях и интригах, сети которых они плетут вокруг Соломонии. Представления о бесах и их постоянной опасной деятельности, направленной против нравственности и веры, широко бытовали. Их истоки уходят в глубокую древность языческих культов, их живучесть поддерживалась двоеверием, с одной стороны, и мистико-религиозными концепциями христианства, с другой.
Система образов.
Фактически весь роман «Бесы» посвящен разгадке тайны Ставрогина, так как душевная смута главного героя, его духовная раздвоенность захватывают сначала несколько его учеников, затем целые кружки и, наконец, весь город, и распад его личности символизирует для Достоевского религиозный кризис, переживаемый Россией. Писатель умело концентрирует все действие «Бесов» вокруг личности главного героя: экспозиция – Степан Трофимович Верховенский – духовный отец Ставрогина, четыре женщины – Лиза Тушина, Даша, Марья Тимофеевна, жена Шатова – все они часть его трагической судьбы; четверо мужчин – Шатов, Кириллов, Петр Верховенский, Шигалев – это идеи Ставро- гина, начавшие собственную жизнь, и, наконец, мелкие бесы – Виргинские, Липутин, Лебядкин, Эркель, Лямшин – их тоже породил Ставрогин. Теперь оказывается, что преступление, совершенное бесами в провинциальном русском городке, в сто крат страшнее злодеяния Раскольникова или разврата Свидригайлова, ибо ничего нет страшнее, по Достоевскому, чем принадлежность к подпольному коллективу, оправдывающему пролитие крови ни в чем не повинных людей. Одним из представителей революционного движения выступает Петр Верховенский. Политическая биография Петра Степановича туманна и темна. С одной стороны, он участвовал в составление какой–то прокламации и бежал в Швейцарию, с другой – регулярно по точному Женевскому адресу получал деньги из России, а спусти четыре года вернулся домой; стало быть, не стал эмигрантом и не был ни в чем обвинен. К тому же по городу упорно распространяется слух о том, что он покаялся перед правительством, назвав в числе прочего несколько имен революционеров. В основе организации, которую хочет создать Петр Верховенский лежит принцип беспрекословного подчинения центру. Человек, вступивший в организацию, теряет право на свободное принятие решений, отныне он полностью зависит от указаний сверху. Чтобы внутри группы не возникало инакомыслия, все члены призваны следить друг за другом.
Верховенский убежден, что нет нравственных законов. Его цель – всемирная революция, разрушение балагана и утверждение равенства – социализма. У него есть теоретик – Шигалёв. Его теория – это пародия на сенсемонизм и фурьеризм( мечта утопического будущего, мечта о рае на Земле).. Теория: разделить общество на 2 части. Одна – получение свободы личности, вторая должна потерять личность, превратиться в стадо. Это общество доноса, слежки, все равны и все должны. Это общество – «равенство рабов». В качестве механизмов власти используются деспотические способы. Необходимо понизить образование, науки, таланты. Никаких высших способностей («потопить гения»). Всеобщее уравнивание. Рычагами власти выступают пьянство, сплетни, донос, разврат. Презрение к народу. Должен быть общий грех злодейства как залог единства. Это механизм власти и влияния. В лице Верховенского Достоевский представил тип политического авантюриста, заговорщика. Писатель вскрывает их психологию, их личные корыстные мотивы. В основе всего лежит безнравственность. Вскрываются механизмы политической авантюры.
Жертвой становится Шатов – бывший член революционного движения, разуверившийся в их идеях. Как утверждают современники, Достоевский вложил в его уста свои собственные идеи. Прообразом его послужил И. И. Иванов, убитый «Народной расправой». Погибает от рук кучки Верховенского. Он не просто аппонент, он личный враг Верховенского. Шатов плюнул ему в лицо за предательство. Отсюда появилась личная месть – скрытый, личный мотив убийства.
Ставрогин внушает Шатову идею верности народной нравственности, идею веры в бога. Через фамилию «Шатов» проводится проекция на духовную неустойчивость. До финала Шатов раздвоен между верой и безверием. К нему возвращается жена МарИ, беременная от Ставрогина. Он заботится о ней всей душой. На пике этой радости его убивают. Сцена его убийства наполнена мистическим ужасом. Он своим образом воплощает раздвоенность Ставрогина, его искания на протяжении всей жизни.
Идею абсолютной свободы Ставрогин внушает инженеру Кириллову. Кириллов не входит в «пятёрку». Он считает, что нужно преодолеть свой страх через самоубийство. Самоубийство – это вызов Богу. Оно доказывает всемогущество человека. Он жертвует собой ради идеи стать ЧЕЛОВЕКОбогом ( «Кто посмеет себя убить – тот Бог»). Но его трагедия состоит в раздвоенности ума и сердца. Ум отрицает Бога, а сердце любит жизнь. Он убивает себя от безысходности (невозможности жить без бога).
Самоубийство Ставрогина ничего не меняет, так как еще при жизни его постигла самая страшная кара – духовная смерть. Душа его разлагается, и ее гниение порождает духовных детей Ставрогина: Шатова, Кириллова, Петра Верховенского, Шигалева, а те в свою очередь порождают более мелких бесов и т. д. – бесовщина завертелась, закружилась в России.
Жанровая специфика романа-предупреждения.
В «Бесах», хронике двадцати лет и тридцати дней, все уди вительно совпало: летопись эпохи и сердечная поэма, наив ность рассказа и горячая любовь к России, буйная фантазия и строгий историзм мышления. Точка времени, изображенная в «Бесах», представилась Достоевскому одним из «всевыражаю- щих» пунктов. И не случайно именно за этим романом (больше чем за каким-либо другим произведением) прочно закрепи лось (приросло) определение: «роман-предупреждение», «роман-пророчество».
«Бесы» - книга пророческая. Достоевский видел духовным зрением, что русская революция будет именно такой и иной быть не может. Он предвидел неизбежность беснования в революции. Русский нигилизм, действующий в хлыстовской русской стихии, не может не быть беснованием, исступленным и вихревым кружением. Это исступленное вихревое кружение и описано в «Бесах».
В 1916 году Вячеслав Иванов в работе «Достоевский и роман- трагедия» (сборник «Борозды и межи») ввел понятие «романа-трагедии». Это понятие, подчеркивающее трагизм романов и мировоззрения Достоевского, особую драматичность построения, является во многом верным. Оно претерпело заметную эволюцию, очистилось от мистических оттенков первоначального употребления и стало рабочим термином советского литературоведения (его, например, придерживается Ф. И. Евнин). Несмотря на широкое распространение этого жанрового определения, оно далеко не бесспорно: так, концепцию романа-трагедии критикует М. М. Бахтин в книге «Проблемы поэтики Достоевского». Термин роман-трагедия не должен быть понимаем буквально: жанр Достоевского — это не «гибрид» романа с трагедией, а роман с чертами трагедии, которые очень ярко проявляются в концепции целого, композиции, в пространственно-временных отношениях и т.д.: прежде всего — роман. Выше уже приводилось замечательно глубокое определение Энгельгардта: роман Достоевского — это идеологический роман, роман «об идеях».
