К концу XVIII в. процесс европеизации русского языка достиг высокой степени развития. Высокий слог и прикрепленные к нему жанры старели или заметно сближались с живой разговорной речью, а простой слог с его вульгаризмами и диалектизмами уже не отвечал развитому вкусу европеизированной дворянской интеллигенции.
Особенное значение для истории русского языка имела литературная деятельностьНиколая Михайловича Карамзина (Портрет), с именем которого современники связывали создание «нового слога российского языка». Национализация русского литературного языка требовала выработки языка светского общения – по типу новоевропейских языков. Не ученый, а светский человек провозглашается творцом образцового языка. Н.М. Карамзин и его сторонники выдвигали задачу – образовать доступный широкому читательскому кругу один язык «для книг и для общества, чтобы писать, как говорят, и говорить, как пишут».
Язык преобразуется под влиянием «светского употребления слов» и «хорошего вкуса»: исключается большая часть слов ученого языка, восходящих к церковнославянизмам. Архаические и профессиональные славянизмы и канцеляризмы запрещены (учинить, изрядство,колико и т. п.) (Подробнее).
В литературном употреблении избегаются научные и технические термины.
Накладывается запрет на диалектизмы и на просторечные слова, хотя Карамзин не отказывался от черт народности в языке, особенно от народно-поэтических его элементов. Вводимая в литературный язык народная речь должна была соответствовать идиллическим представлениям дворян о «добрых поселянах» (Подробнее).
Взамен исключаемым из литературного языка книжным элементам (славянизмам и канцеляризмам) приходит новая книжная лексика – европеизмы. Например, неологизмы самого Карамзина: будущность, общественность, человечность, общеполезный, достижимый, усовершенствовать и др. Многие из них – это кальки с французского: влияние, извращение, промышленность, влюбленность, развитие. Калькирование позволяло избежать прямого заимствования (Подробнее).
С одной стороны, происходит освобождение литературного языка от пережитков феодального прошлого: от архаичных славянизмов, от элементов делового языка в художественном стиле, от неупорядоченного использования просторечий. Но, с другой стороны, язык сокращается и даже обесцвечивается, в активном употреблении оказывается лишь фонд «приличных» светских выражений, лишенных индивидуального колорита. Последователь Карамзина П.И. Макаров заявлял: «Вкус очистился; читатели не хотят, не терпят выражений, противных слуху; более двух третей русского словаря остается без употребления». То есть поэт имеет в своем распоряжении меньше 1/3 общерусского словаря. За это «карамзинистов» критиковали представители передовой интеллигенции. «Из слова же русского, богатого и мощного – писал В.К. Кюхельбекер, – силятся извлечь небольшой, благопристойный, приторный, искусственно-тощий, приспособленный для немногих язык... Без пощады изгоняют из него все речения и обороты славянские и обогащают его... баронами, траурами, германизмами, галлицизмами и барбаризмами». «Да создастся для славы России поэзия истинно русская... Летописи, песни и создания народные – лучшие, чистейшие, вернейшие источники для нашей словесности».
Действительность приукрашивается риторическим покровом «цветов слога» – описательных выражений и метафор (Подробнее).
Грамматика преобразуется в том же направлении: устраняются архаичные морфологические формы, устанавливается строгий порядок слов по аналогии с «новоевропейской фразой» (Подробнее). Н.М. Карамзин, пишет В.Г. Белинский, «преобразовал русский язык, совлекши его с ходуль латинской конструкции и тяжелой славянщины и приблизив к живой, естественной, разговорной русской речи».
Школа Карамзина осознала необходимость устранить разобщенность между тремя стилями старой литературы, их жанровую обособленность: «Высокий слог должен отличаться не словами, фразами, а содержанием, мыслями, чувствованиями, картинами, цветами поэзии» (П.И. Макаров). Однако, игнорируя диалектическое единство содержания и формы, Н.М. Карамзин и его последователи вели дело к нивелировке, «опреснению» языка, к сглаживанию стилистических различий (Подробнее).
Слог Карамзина, по словам современников, «стал слогом всех» (С.П. Шевырев), принципы «нового слога» использовали такие замечательные русские писатели, как Батюшков, Жуковский, Вяземский, Баратынский. Однако этот слог имел и ряд недостатков: пренебрежение к «простонародному» языку, слишком резкое отрицание славяно-русской языковой культуры, излишнее пристрастие к европеизмам, сглаженность и манерность изложения. «... Карамзин старался писать, как говорится. Погрешность его в сем случае та, что он презрел идиомами русского языка, не прислушивался к языку простолюдинов и не изучал вообще родных источников» (В.Г. Белинский). Поэтому язык самого Карамзина не совсем русский: он чересчур правилен, лишен чисто русских оборотов, он относится к настоящему русскому языку, как мертвый латинский язык ученых средневековья – к живому латинскому языку Цицерона и Горация.
Сам Карамзин изменил свое отношение к славяно-русскому языку, когда глубже понял исторические основы национального русского языка, работая над «Историей государства российского».
Вокруг «нового слога Российского языка» закипела общественная борьба. «Рассуждение о старом и новом слоге Российского языка» (1803, 2-е изд. 1818) Александра Семёновича Шишкова (Портрет) – реакционного сторонника церковно-книжной культуры, – вскрыло ряд существенных недостатков карамзинской реформы: недооценку культурного наследия славянизмов, непонимание исторической роли славяно-русского языка и его выразительных средств, аристократическое пренебрежение к народной речи и к народной поэзии. А.С. Шишков был министром народного просвещения (1824–1828), президентом Академии Российской (с 1813), руководил цензурой. В 1811 г. он организовал для единомышленников общество «Беседа любителей русского слова» (Подробнее).
Сторонники и защитники «нового слога» – поэты и критики В.А. Жуковский, К.Н. Батюшков, П.А. Вяземский, В.Л. Пушкин, Д.В. Дашков, М.Н. Макаров и др. – вначале ограничивались в ответ на нападки Шишкова и его друзей остроумными памфлетами, затем в 1814 г. организовали в противовес шишковской «Беседе» свое литературное общество под названием «Арзамас».
А.С. Шишков выступал против стилистического смешения в одном и том же контексте слов «высоких» и «низких», его возмущало пренебрежение высоким стилем: «Неужели подлинно принять нам за правило сие премудрое наставление: мы хотим писать, как говорим? Да что писать? Шуточки, сказочки, песенки. Не спорю. Но разве нет у нас среднего и высокого слога? Неужели распространить сие правило и на все важные сочинения? Тогда мы ничего путного иметь не будем» (Подробнее). Вместе с тем Шишков отстаивал и право писателей применять простонародные слова и выражения, правда лишь в произведениях низкого стиля.
А.С. Шишков отстаивал самобытность русского литературного языка, который отождествлял с книжно-славянским («русское не есть наречие славенского языка, а тот же самый язык»), его раздражали европеизмы «нового слога» (Подробнее).
Наиболее радикальное лингвистическое произведение Шишкова – неопубликованный «Славянорусский корнеслов». Это опыт этимологического словаря, в котором очень много наивного и абсолютно ненаучного (особенно попытки представить славянский как всеобщий праязык), но есть и верные наблюдения. Надо отметить, что начало ХІХ в. – это как раз время формирования сравнительно-исторического языкознания.
Благодаря работам А.С. Шишкова были глубже осознано сходство русского и церковнославянского языков, точнее определились границы между русским и западноевропейскими языками.
В итоге дискуссии между «карамзинистами» и «шишковистами» выяснились следующие основные положения:
1) русский язык должен развиваться на основе народной речи;
2) русский язык не может быть оторван от своих исторических истоков;
3) русский язык не может развиваться в отрыве от лучших достижений языков Западной Европы.
