Есл" иметь в виду образно-эмоциональную характеристику тоталитарного режима, т% пожалуй, сделать это лучше, чем в произведениях Кафки, Оруэлла, Кестлера, Платонова, Солженицына, будет трудно. В данном же случае речь идет о теоретической характеристике тоталитарного политического режима, подразумевающей выделение его основных сущностных чертпризнаков в различных сферах. Учитывая имеющиеся в научной литературе разработки, можно выделить следующие сущностные особенности режима.
Обобщающей характеристикой тоталитарного режима в экономической и политической сферах является тотальное отчуждение народа соответственно от собственности и от политической власти. Кроме этого, при завершенном, доведенном до своего предела тоталитарном режиме, наблюдается поглощение государством (правда, это государство особого рода) общества и индивида (включая быт и интимную жизнь), полное отчуждение граждан от индивидуальной духовной сферы в результате ее огосударствления. Исчезает грань между политической и неполитической сферами жизни, искореняется любая форма несанкционированной жизнедеятельности. Тоталитарный режим очень просто "решает" проблему большинства и меньшинства: законом карается любое инакомыслие и запрещается любое меньшинство. Устанавливается диктатура одной массовой партии. Формально существующие общественнополитические организации и движения тотально регламентированы в своей деятельности. От всех граждан требуется не просто лояльность, но активное выражение "преданности и энтузиазма по отношению к режиму. Так проявляется присущая тоталитаризму активная несвобода в отличие от пассивной несвободы при авторитарном режиме. При этом политический субъект (государство, партия, вождь, нация) становится объектом таких неполитических чувств, как любовь, обожание и т.д.Как правило, в тоталитарных режимах нет механизма преемственности власти (по крайне мере, законодательно закрепленного), поэтому переход верховной власти из рук в руки сопровождается политическими потрясениями, дворцовыми интригами и закулисной возней.
Тотататаризму соответствует особый тип сознания (возникающий, кстати, ранее тоталитарного режима). Тоталитаризм по определению предполагает господство всеобщего над индивидуальным, безличного над личным, всех над одним. Вот почему вождизм как атрибут тоталитаризма не тождественен монархической власти.
Тоталитаризм не совсем верно отождествлять и с всевластием государства (в этом случае он просто смешивается с этатизмом, причем не учитывается тот факт, что возможен правовой этатизм - установка на правовое государство). Тоталитаризм - особый вид этатизма, ибо подразумевает тождество партии и государства, поглощение партией (разумеется, это не партия парламентского типа) государства. Иначе говоря, тоталитаризм выступает как кризис традиций государственных институтов власти, как кризис самой идеи государственности.
С присущей тоталитарным режимам монополией на политическую и экономическую власть тесно связана и монополия на информацию: и все средства массовой информации, и само ее содержание, и дозирование для общества берутся под строгий контроль. Сохранение и упрочение режима невозможно без насилия. Поэтому для тоталитарных режимов характерно применение террора как средства внутренней политики. Столь же свойственны для них и тенденция к милитаризации общества, нагнетание психоза по поводу происков врагов, формирование ситуации "осажденной крепости", что политически связано с террором и военной агрессивностью во внешней политике.
Но, наверное, наиболее характерной чертой тоталитарных режимов является их идеократичность (букв, "власть идеи"), вне зависимости от конкретного содержания этой идеи (национал-социалистская, коммунистическая, религиозная). Сама идеология, присущая тоталитарным режимам, ставит своей целью легитимацию их права на существование и претендует не только на охват всех без исключения сфер жизни, но и на то, что является полным воплощением истины, а потому общеобязательна. "Тоталитарная идеология" отрицает прошлое и настоящее во имя будущего и в этом смысле служит классическим примером утопизма. Ее приверженцы постулируют необходимость и осуществимость тотального переустройства общества, отмену всех (или большинства) прежних ценностей и замену их новыми. Они ратуют за создание "нового человека", интересы и свободы которого подчинены интересам государствапартии. И весьма преуспевают в формировании особого типа людей: чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть в липа подданных С. Хусейна или Ф. Кастро, де-
монстрирующих свою преданность вождю, достаточно вспомнить себя вчерашних.
Искомое общественное устройство провозглашается высшей формой демократии, обоснованность прихода режима к власти (вне зависимости от того, как это было фактически) объявляется осуществлением воли народа, а свое настоящее и будущее существование режим утверждает, апеллируя к этой "высшей форме демократии" как благу народа. Тоталитарная идеология, если она не является изначально религиозной, становится некоей квазирелигией, становится объектом веры, которая (как и ее творцы и проводники в жизнь) не может быть подвергнута критике и рациональному анализу [См.: Серебряный С. Тоталитаризм // Опыт словаря нового мышления.- С.370-371).
Особая роль идеологии в тоталитарном мироустройстве подчеркивалась многими западными теоретиками, исследовавшими феномен тоталитаризма. Раймон Арон, например, усматривая исходную причину тоталитаризма в самой революционной партии, акцентировал в "Демократии и тоталитаризме" внимание на том, что различные режимы превращались в тоталитарные не в процессе постепенного и неуклонного перерождения, а лишь благодаря наличию первоначального, отправного намерения - решимости преобразовать существующий порядвк в соответствии с определенной идеологией.
Среди научных работ, посвященных исследованию тоталитарной идеологии, ее месту и роли в структуре режима, следует особа выделить произведения французского историка и политолога Алена Безансона; в центре многих эссе и статей автора находится вопрос, подготовленный еще книгой Н. Бердяева "Истоки и смысл русского коммунизма", - вопрос о взаимоотношении российского прошлого и советского настоящего.
А. Безанеон характеризует тоталитарную идеологию как систематизированную доктрину, обещающую спасение принявшим ее, объявляющую себя соответствующей политическому порядку, который она сумела разгадать, в связи с чем провозглашает себя научной; в политической практике эта доктрина стремится к тотальной перестройке общества в соответствии с научно обоснованным порядком. Отсюда общее с религией вера в спасение (в идеал), общее с наукой - вера в науку. Напомним формулу Безансона: Авраам, св. Иоанн, Магомет знали, что они верят, Ленин верил, что он знает [См.: Геллер М. Корни и плоды/. Предисловие к кн.: Безанеон Pi.. Русское прошлое и советское настоящее.- Лондон, 1984.- С. 8-9]. Если до прихода идеологии ее носителей) к власти она была доктриной, то после ее сутью стала сама власть, сохранение власти. Отсюда важнейшая функция идеологии после прихода к власти - конструировать ирреальность, иллюзии того, чего нет в действительности,, громогласно утверждать, что оно наступило. (Хорошим иллюстративным примером из нашей истории здесь может быть строительство - и "построение" - развитого социализма.) "Утопия, поскольку она считается осуществленной, засасывает реальность и выхолащивает воображение" [Безанеон А. Русское прошлое и советское настоящее.- С.64].Тем самым продуцируются одновременно противоположно направленные устремления - революционность, ориентация на качественные преобразования, скачки в будущее и консерватизм. Такой подход позволяет проследить эволюцию и тоталитарного режима в целом, и его сердцевины - идеологии. Идеократичность режима предстает на определенном этапе (в истории СССР это брежневский этап) в его "логократичности" ("царство лжи"); сам режим при этом достигает своего "пика", становится зрелым и даже "предметным". Логократия предполагает, что идеология может обойтись без веры: вдохновлявшие в прошлом идеи лишаются своего содержания, сохраняя лишь словесную оболочку. Пустота, на которой-отныне покоится идеология, - залог спокойствия режима, однако эта пустота становится и причиной шаткости всей его структуры, предпосылкой будущего краха.
Примеров тоталитарных политических режимов, опирающихся на различные идеологические концепции, XX век дает предостаточно: сталинизм (в СССР и других "социалистических" странах, сегодня - в Северной Корее и на Кубе), фашизм (прежде всего в Германии и Италии), исламский фундаментализм (Иран), гибрид социализма и ислама (Ливия, Ирак). Однако, пожалуй, наиболее интересным является сопоставление сталинизма и немецкого фашизма как разновидностей тоталитаризма. Во-первых, потому, что в данном случае речь идет о нашей собственной истории; во-вторых, поскольку советский социализм и гитлеровский фашизм представляют собой две практические формы тоталитаризма, близкие к "чистому", идеальному его типу; наконец, в-третьих, следует учитывать и имеющиеся в научной литературе сравнительные исследования двух феноменов тоталитаризма (вспомним, что именно они послужили базой разработки многих классических концепций тоталитаризма). (Выделим при этом особо сравнительный анализ гитлеровского и советского режимов в работе Р. Арона "Демократия и тоталитаризм", и тонко, корректно полемизирующий с ним подход А. Безансона в исследовании "О проблеме определения советского режима").
Общих черт у советского и германского видов тоталитаризма, и это признается сегодня почти всеми, действительно много: начиная с сущностных особенностей тоталитарного режима вообще и заканчивая чисто внешними деталями (специфика партийной жизни и организации, административно-управленческая структура, массовые мероприятия, даже архитектура, художественная литература, кинематография, живопись и т. д.). Труднее разобраться с различиями. Как правило, называют два-три отличия: характер прихода к власти (выборы - насилие), конкретное содержание идеологий (националистическо-расистская - классово-коммунистическая) и т. п. Но не являются ли различия сталинизма и фашизма гораздо более глубокими? Задуматься об этом заставляет один факт, подмеченный венгерским кинокритиком А. Силади [См.: Кино тоталитарной эпохи // Искусство кино. - 1990. - №1. - С. 103-106]. В кинематографе 30-40-х годов (советском и немецком) широко представлены образы соответственно Сталина и Гитлера. Это естественно. Но случайно ли, что образ Сталина - это преимущественно художественный образ (то есть Сталина на экране, как правило, играет актер), а Гитлер, практически отсутствуя в художественном кино, часто появляется именно в документальных кадрах? Ответы могут быть разными, например, этот факт можно объяснить недостатками внешности и речи Сталина. Но истинная причина, думается, заключается в двух в корне различных социокультурных подпочвах немецкого фашизма и советского сталинизма. Первый - раковая опухоль, крайне кризисное проявление на теле западноевропейской рыночно-демократической традиции. Коммунистический тоталитаризм в России - явление совершенно иного порядка, связанное с особенностями российского развития с его традиционализмом, мессианством (мзссианским духом) и столкновением европейского и восточного [См.: Бердяев Н. Истоки и смысл русского коммунизма.- М., 1990].Гитлер, фигурально выражаясь, - одно из явлений массовой "рыночной" культуры, он появляется как рыночная звезда (сродни голливудским), "сделанная" политическим рынком. Сталин же - это совершенно другое, скорее, собственно религиозное явление. Он бог или, как минимум, сын бога. Его можно нарисовать, изобразить, сыграть в кино, но нельзя стать рядом с ним, на один с ним уровень. Это говорит о совершенно разной природе культов Гитлера и Сталина, о принципиальных отличиях "культового сознания" в фашистской Германии и СССР. Если второе - своего рода религиозный фанатизм, то первое - реализация того, что Э. Фромм называет авторитарным характером [См.: Фромм Э. Бегство от свободы. - М., 1990. - С. 124-125]. Другими словами, если "тоталитарное сознание" фашистской Германии - это способ бегства от свободы, то советское "тоталитарное сознание" - сознание, еще не знавшее свободы, не воспринимающее ее как ценность. Из разграничения различных видов тоталитарных режимов следует, может быть, самый важный для нас сегодня вывод: видовые особенности определенного режима, несомненно, не должны упускаться из поля зрения при анализе проблем демонтажа тоталитарного режима, перехода от тоталитаризма к демократии.
