«Россия и Европа»[править | править вики-текст]
Данилевский, отрицая всякую общечеловеческую задачу в истории, считает Россию и славянство лишь особым культурно-историческим типом, однако наиболее широким и полным Данилевский видит в человечестве только отвлеченное понятие, лишенное всякого действительного значения и оспаривает общепринятые деления — географическое (по частям света) и историческое (древняя, средняя и новая история). При этом Данилевский выставляет в качестве действительных носителей исторической жизни несколько обособленных «естественных групп», которые обозначает термином «культурно-исторические типы».
Всякое племя или семейство народов, характеризуемое отдельным языком или группою языков, довольно близких между собою для того, чтобы сродство их ощущалось непосредственно, без глубоких филологических изысканий, составляет самобытный культурно-исторический тип, если оно вообще по своим духовным задаткам способно к историческому развитию и вышло уже из младенчества. Таких типов, уже проявившихся в истории, Данилевский насчитывает 10: египетский, китайский, ассиро-вавилоно-финикийский [?, он же халдейский (?), или древнесемитический], индийский, иранский, еврейский, греческий, римский, новосемитический, или аравийский, и германо-романский, или европейский. Россия со славянством образуют новый культурно-исторический тип, который должен проявиться в скором времени, совершенно отличный и отдельный от Европы. К этим несомненным, по Данилевскому, естественным группам он причисляет ещё два сомнительных типа (американский и перуанский), «погибших насильственною смертью и не успевших совершить своего развития» (в отношении Новой Америки Данилевский так и не признал особый вырабатывающийся культурно-исторический тип).
Данилевский, как и Рюккерт (хотя в несколько ином распределении), признает четыре общих разряда культурно-исторической деятельности: деятельность религиозная, собственно культурная (наука, искусство, промышленность), политическая и социально-экономическая.
Признавая человечество за пустую абстракцию, Данилевский видит в культурно-историческом типе высшее и окончательное выражение социального единства. Если та группа, которой мы придаем название культурно-исторического типа, и не есть абсолютно высшая, то она во всяком случае высшая из всех тех, интересы которых могут быть сознательными для человека, и составляет, следовательно, последний предел, до которого может и должно простираться подчинение низших интересов высшим, пожертвование частных целей общим.
Отрицая то, что для культурно-исторического типа прежде всего нужна культура, Данилевский предлагает некое славянство в себе и для себя, признает за высшее начало самую особенность племени независимо от исторических задач и культурного содержания его жизни. Такое противоестественное отделение этнографических форм от их общечеловеческого содержания могло быть сделано только в области отвлеченных рассуждений. При сопоставлении же теории с действительными историческими фактами она оказывалась с ними в непримиримом противоречии. История не знает таких культурных типов, которые исключительно для себя и из себя вырабатывали бы образовательные начала своей жизни. Данилевский выставил в качестве исторического закона непередаваемость культурных начал — но действительное движение истории состоит главным образом в этой передаче.
В изложение своего взгляда на историю Данилевский вставил особый экскурс о влиянии национальности на развитие наук. Здесь он как будто забывает о своей теории: вместо того, чтобы говорить о выражении культурно-исторических типов в научной области, указывается лишь на воздействие различных национальных характеров — английского, французского, немецкого и т. д. Различая в развитии каждой науки несколько главных степеней (искусственная система, эмпирические законы, рациональный закон), Данилевский находил, что учёные определенной национальности преимущественно способны возводить науки на ту или другую определенную степень. Эти обобщения оказываются, впрочем, лишь приблизительно верными, и установленные Данилевским правила представляют столько же исключений, сколько и случаев применения. Во всяком случае этот вопрос не находится ни в каком прямом отношении к теории культурно-исторических типов.
Занимающие значительную часть книги Данилевского рассуждения об упадке Европы и об отличительных особенностях России (православие, община и т. п.) вообще не представляют ничего нового сравнительно с тем, что было высказано прежними славянофилами. Более оригинальны для того времени, когда появилась книга, политические взгляды Данилевского, которые он резюмирует в следующих словах:
Европа не только нечто нам чуждое, но даже враждебное, что её интересы не только не могут быть нашими интересами, но в большинстве случаев прямо им противоположны
Та цель, ради которой русские должны, по Данилевскому, отрешиться от всяких человеческих чувств к иностранцам и воспитать в себе и к себе odium generis humani — заключается в образовании славянской федерации с Константинополем как столицей.
Важное место в мировоззрении Трубецкого занимают вопросы национальной самобытности. Вслед за Данилевским в своей ранней работе "Европа и человечество" (1920) он критикует отождествление интересов и ценностей "романогерманцев" с интересами и ценностями всего человечества. В вопросах национальной политики он предостерегает от крайностей шовинизма (проповеди национальной исключительности) и космополитизма(отрицания национального фактора). Существуют автономные культурные образования и подлинная коммуникация между ними возможна только через "антропологическое смешение", в противном случае будет лишь суррогат заимствования.
Собственно к теме евразийства он подходит через переосмысление русской истории в работе "Наследие Чингисхана" (1925). Трубецкой отрицает значимость и жизнеспособность Киевской Руси в деле построения России. СССР является геополитическим продолжением "монгольской монархии, основанной великим Чингисханом". Естественной частью этого образования он считал также Бессарабию и китайский Туркестан. Система степи и континентальный климат образует единое геоклиматическое пространство "от Тихого океана до устьев Дуная" - Евразию. Китай,Персия и Индия к Евразии не относятся. Единая экология создает необходимость единого государства, которое построил Чингисхан. Русское государство является преемником "продолжателем исторического дела Чингисхана". Самого Чингисхана Трубецкой называет не столько великим завоевателем, сколько "великим организатором" и относит его к "туранской расе". Евразийскую этику он строит на триаде: верность, преданность и стойкость. "Материальное благополучие" равно как и "упорный физический труд" при этом ценностью не является и характеризует "натуры низменные, подлые". Ценятся героизм, аристократия, иерархия и фатализм, которые свойственны истинному кочевнику. Особо отмечает Трубецкой в монгольской монархии веротерпимость, где сосуществовали различные религии: шаманизм, буддизм, ислам и христианство.
"Монгольское нашествие" Трубецкой оценивает положительно, полагая, что именно "татарщине" русский народ обязан своим духовно-религиозным подъемом. Также благодаря монголам Россия заимствовала такие понятия как деньги, казна и ямщики. В период "татарского ига" Россия стала "провинцией монгольского государства". Конец "ига" представлял собой не что иное как "замену ордынского хана московским царем с перенесением ханской ставки вМоскву" или превращение "северо-западного улуса монгольской монархии" в Московское царство. При этом Россия обогатила евразийскую государственность православной идеологией, в центре которой стояла идея царя как "носителя особого рода Божьей благодати". Правитель оказывался в тесной и неразрывной связи с Церковью, которая следила за праведностью его жизни ("бытовым исповедничеством")
Деятельность Петра Первого ("европеизация") оценивается Трубецким негативно за отмену патриаршества, введение "бесстыдных" с его точки зрения декольте для женщин и пропаганду безбрачного сожительства. Необходимое заимствование техники способствовало духовному порабощению России. Нация разделилась на "образованное общество" (европеизированная часть) и "простой народ" (неевропеизированная часть), между которыми располагалась "полуинтеллигенция". Европеизация в народ шла через "солдатчину" и "школы". Раскол нации привел к революции, в которой отчасти произошел возврат к евразийскому проекту. В частности коммунисты СССР сделали ставку на союз с "азиатскими странами" против империализма европейской цивилизации и на расширение автономии "туранцев". В полной мере воплотить идею Евразии в СССР все же не удалось. Препятствием для этого оказался сам коммунизм с идеей всемирной пролетарской солидарности. Ценность общечеловеческой цивилизации роднит все антирусские и антиевразийские силы, поскольку превращает "народы мира" в европейцев первого, второго и третьего сорта.
В целом русскую культуру Трубецкой рассматривает как "славяно-туранскую". Под туранским элементом он понимал "урало-алтайские" народы, которые делятся на пять групп: угро-финны, самоеды, тюрки, монголы и маньчжуры[7].
Еврази́йство — философско-политическое направление в России, акцентирующее на преемстве и кооперации русской культуры с кочевыми империями степей Евразии (прежде всего с Монгольской империей Чингизидов). Зародилось в эмигрантской среде в 20-е гг. ХХ века и обрело второе дыхание после разрушения СССР как реакция на либеральные реформы российского правительства. В настоящее время евразийство подразумевает антизападнические настроения, позитивное восприятие советского наследия[источник не указан 103 дня] и идею многополюсного[источник не указан 103 дня] мира.
С самого зарождения евразийского движения — Савицкий один из главных его теоретиков и политических лидеров.
Создал базовые для евразийства теории месторазвития, хозяйстводержавия, циклов экономической истории, циклов евразийской истории. Был создателем новой науки — кочевниковедения, создателем евразийской версии русской геополитики, внес вклад в географию, экономику, политологию, литературоведение, искусствоведение, историю и т. д.
Участник всех евразийских изданий, участник руководящих органов евразийского движения (Совет Трех, Совет Пяти, Совет Семи), активный пропагандист идей евразийства в русской эмигрантской и в зарубежной печати, борец с левым уклоном в евразийстве («Кламарский уклон»)
Среди трудов Савицкого есть работы о старинной архитектуре Украины, развитии сельского хозяйства в России и по многим другим вопросам. Однако центральное место в его творческом наследии занимает изучение культурной и геополитической специфики России в её прошлом и настоящем.
Особый интерес вызывало у Савицкого взаимодействие русского этноса с монгольским, от которого русские, по мнению Савицкого, унаследовали «чувство континента».
Татаро-монгольское иго Савицкий считал, несмотря на всю его тяжесть, наилучшим исходом для древней Руси, которая, по его мнению, была нестабильна и должна была пройти через подчинение какой-либо внешней силе.
Ильин о «мировой закулисе» и расчленении России
2. Установим сразу же, что подготовляемое международною закулисою расчленение России не имеет «засобою» ни малейших оснований, никаких духовных или реально-политических соображений, кроме революционной демагогии, нелепого страха перед единой Россией и застарелой вражды к русской монархии и к Восточному Православию. Мы знаем, что западные народы не разумеют и не терпят русского своеобразия. Они испытывают единое русское государство как плотину для их торгового, языкового и завоевательного распространения. Они собираются разделить всеединый российский «веник» на прутики, переломать эти прутики поодиночке и разжечь ими меркнущий огонь своей цивилизации. Им надо расчленить Россию, чтобы провести её через западное уравнение и развязание и тем погубить её: план ненависти и властолюбия...
И вот когда после падения большевиков мировая пропаганда бросит во всероссийский хаос лозунг «Народы бывшей России, расчленяйтесь!», то откроются две возможности: или внутри России встанет русская национальная диктатура, которая возьмет в свои руки крепкие «бразды правления», погасит этот пробельный лозунг и поведет Россию к единству, пресекая все и всякие сепаратистские движения в стране; или же такая диктатура не сложится, и в стране начнется непредставимый хаос передвижений, возвращений, отмщений, погромов, развала транспорта, безработицы, голода, холода и безвластия…
Не умно это. Не дальновидно. Торопливо в ненависти и безнадежно на века. Россия — не человеческая пыль и не хаос. Она есть прежде всего великий народ, не промотавший своих сил и не отчаявшийся в своем призвании. Этот народ изголодался по свободному порядку, по мирному труду, по собственности и по национальной культуре. Не хороните же его преждевременно!
Придет исторический час, он восстанет из мнимого гроба и потребует назад свои права!
