Научная картина мира
Научная картина мира – обоснованное конкретно-историческое представление о мире, обуславливающее стиль и способ научного мышления.
- Классическая (механистическая) – XVII-XVIII вв. – (Галилей, Ньютон) – основана на представлении о прогрессивно направленном линейном развитии с жёстко однозначной детерминацией – прошлое определяет настоящее, настоящее определяет будущее. Отдельные события не оказывают никакого влияния на пространственно-временной континуум развития. Проблема познания сводится к поиску адекватного предмету объективного, единственно верного метода познания, универсального объяснительного эталона, с помощью которого может быть постигнута истина в её конечной инстанции.
- Неклассическая (электродинамическая) – XIX‑XX вв. – (Эйнштейн) – представляет процесс развития в виде синусоиды. Развитие системы направленно, но ее состояния в каждый момент времени строго не детерминированы, зачастую зависят от случая (закон вероятности, больших чисел, закон среднего, статистическая закономерность). Закономерности в развитии просматриваются лишь на уровне систем, но не на уровне индивидов. В процессе исследования объектов необходимо учитывать влияние познавательно-методологического аппарата, который воздействует на конечные результаты.
-) Постнеклассическая (квантово-релятивистская) – вторая половина XX‑начало ХХI вв. – (Пригожин) – развитие может пойти в одном из нескольких направлений, что зависит от влияния даже незначительных факторов, в результате которых система полностью перестраивается, порождая новый уровень организации.
Исследование объекта напрямую зависит от состояния познавательных способностей субъекта, то есть, само бытие объекта в каждых конкретных формах зависит от субъекта.
Научная картина мира представляет собой не просто сумму или набор отдельных знаний, а результат их взаимосогласования и организации в новую целостность, т.е. в систему. С этим связана такая характеристика научной картины мира, как ее системность.
С художественным и бытовым
Научная картина мира отличается также от мировоззрения, свойственного бытовому или художественному восприятию мира, использующего бытовой/художественный язык для обозначения объектов и явлений мира. Например, человек искусства создает художественные образы мира на основании синтеза своего субъективного (эмоционального восприятия) и объективного (бесстрастного) постижения, в то время как человек науки сосредоточен на исключительно объективном и с помощью критического мышления устраняет субъективность из результатов исследований.
С религиозным
Научная картина мира может отличаться от религиозных представлений о мире, основанных на авторитете пророков, религиозной традиции, священных текстах и т. д. Поэтому религиозные представления более консервативны в отличие от научных, меняющихся в результате обнаружения новых фактов. В свою очередь, религиозные концепции мироздания могут изменяться, чтобы приблизиться к научным взглядам своего времени. В основе получения научной картины мира лежит эксперимент, который позволяет подтвердить достоверность тех или иных суждений. В основе религиозной картины мира лежит вера в истинность тех или иных суждений, принадлежащих какому-либо авторитету. Тем не менее, в некоторых традициях йоги можно получить личный опыт, подтверждающий определенную картину мира, описанную в данной традиции. Научное подтверждение или опровержение таких опытов пока не было получено по причине того, что наука занимается вещами, относящимися к науке (см. также псевдонаука).
С философским
Отношения науки и философии являются предметом дискуссии. С одной стороны, история философии — это гуманитарная наука, основной метод которой — толкование и сравнение текстов. С другой стороны, философия претендует на то, чтобы быть чем-то большим, чем наука, её началом и итогом, методологией науки и её обобщением, теорией более высокого порядка, метанаукой. Наука существует как процесс выдвижения и опровержения гипотез, роль философии при этом заключается в исследовании критериев научности и рациональности. Вместе с тем, философия осмысливает научные открытия, включая их в контекст сформированного знания и тем самым определяя их значение. С этим связано древнее представление о философии как о царице наук или о науке наук.
О ДОСТОВЕРНОСТИ» («On Certainty / Uber Gewissheit»), заметки, написанные Л. Витгенштейном в 1946—1953 гг. по проблеме достоверности и обоснования знания.
Л. Витгенштейн «О достоверности» Язык и мир — центральные понятия всей философии Витгенштейна. В «Трактате» они предстают как «зеркальная» пара: язык отражает мир, потому что логическая структура языка идентична онтологической структуре мира. Мир состоит из фактов, а не из объектов, как полагается в большинстве философских систем. Мир представляет весь набор существующих фактов. Факты могут быть простыми и сложными. Объекты суть то, что, вступая во взаимодействие, образует факты. Объекты обладают логической формой — набором свойств, которые позволяют им вступать в те или иные отношения. Витгенштейн практикует неклассическую стратегию исследования проблемы достоверного. Он не задается вопросом об источнике достоверного знания, познавательных способностях человека и т.п. Витгенштейн исследует особенность статуса достоверных высказываний.
Отправной точкой для Витгенштейна в этих заметках послужило предложенное Дж. Э. Муром «доказательство внешнего мира». Основная идея этого доказательства состоит в том, что многие вещи, которые мы знаем, обладают для нас такой достоверностью, что ее не могут подорвать никакие скептические доводы . Хотя Витгенштейн вовсе не разделяет позиции скептика и согласен с Муром в том, что действительно существуют не подверженные сомнению утверждения, подобное опровержение скептицизма представляется ему совершенно неприемлемым.
Ошибка Мура, с его точки зрения, состоит в неправильном употреблении слова «знать». Заявляя о знании тех или иных вещей, человек, согласно Витгенштейну, вступает в языковую игру, которая предполагает правомерность определенных вопросов об источнике этого знания, его обоснованности, подтвержденности и т. п. В случае же утверждений вроде «У меня есть рука» эти вопросы бессмысленны: мы не можем привести никаких эмпирических свидетельств или рациональных аргументов, которые обладали бы большей достоверностью, чем сами эти утверждения. Хотя подобные утверждения выглядят как простые констатации фактов, их роль в языке совершенно иная: на их примере человек выучивает значение соответствующих слов («рука»,«вещь» и т.п.), они служат критерием выявления ошибок, галлюцинаций и т.п. при любых расхождениях опыта с нашими ожиданиями; иными словами, они образуют «каркас» или «петли», поддерживающие языковую игру, функционируя вкачестве ее правил или предпосылок и тем самым приобретая логический характер.
Таким образом, если знание или сомнение это ходы в языковой игре, возможные только тогда, когда есть нечто такое, что не подвергается сомнению и не требует обоснования, то достоверность это атрибут правил или предпосылок языковой игры, которые не могут быть ни предметом сомнения, ни предметом знания. Определяя устройство языковой игры, они задают «масштаб» оценки истинности или ложности всех других утверждений и устанавливают условия проверки их обоснованности, но к ним самим эти мерки неприменимы. Их нельзя обосновать и путем выведения из априорных принципов, определяемых спецификой человеческих познавательных способностей. Окончательным обоснованием для них служит лишь «образ действия»: именно те положения, на которые мы без сомнения опираемся в своих действиях, приобретают характер достоверных. Вплетаясь в сложную систему взаимно поддерживающих друг друга видов деятельности, языковые игры обретают в ней свою опору. Отказ от поиска неопровержимого фундамента знания и стремление укоренить его в определенных формах деятельности свидетельствует о сильных антифундаменталистских тенденциях в творчестве позднего Витгенштейна.
М. Хайдеггером "Время картины мира"
Отметим, что видение мира как картины, и именно научное видение, конечно, были не случайны. Они отражали и отражают определенный этап в понимании себя и способов своего отношения к миру. Основные черты этого отношения прекрасно суммированы М. Хайдеггером в статье "Время картины мира" .Немецкий мыслитель указывает, что при слове "картина" мы в первую очередь думаем об изображении. Как изображение она предполагает фиксацию черт, которые мы считаем наиболее существенными, значимыми. А это означает, что мы имеем дело с определенной конструкцией, создание которой предполагает некоторую точку отсчета, а именно автора или зрителя и известную степень дистанции от объектов, изображенных на картине. Такой подход подразумевает как утрату некоторой близости связи с окружающими нас вещами, так и возможность объективации отношения к ним. Вот почему картина мира всегда тяготеет к тому, чтобы, в первую очередь, быть сферой знания и знания научного. На этом этапе осмысление восприятия мира как картины означает, что мы находимся на такой стадии понимания себя и мира, когда становится очевидным, что именно мы конструируем миры и уже не можем вернуться к наивной вере в то, что имеем дело с вещами самими по себе.Но Хайдеггер идет дальше, детальнее определяя границы и своеобразие эпохи, которую он называет "время картины мира". "Мир здесь выступает как обозначение сущего в целом"]. Во-вторых, предполагается, что нарисованные вещи представлены перед нами во всей их полноте. "В этом "составить картину" звучит компетентность, оснащенность, целенаправленность". А в-третьих, "хайдеггерианская метафора мира-как-картины весьма поучительно может быть противопоставлена понятию мира. …Эта метафора влечет за собой дистанцию между нами и миром, трансформацию участия и проживания в наблюдение и репрезентацию. Мир становится картиной, репрезентацией, против которой мы стоим, оставляя нас за пределами этой картины, без места в мире. Такой мир, продукт нашей представляющей активности, лишается своего воздействия на нас. Обязательства, отношения, интересы, которые укореняли нас в нем, не могут найти своего места на этом холсте…" [Simpson]. Понятно, как указывает Хайдеггер, что там, где мир не может войти в картину, не может быть и картины мира . Вот почему и в каком смысле нельзя говорить об античной или средневековой картинах мира. Культуры античности и средневековья никогда не воспринимали и не могли воспринять мир как нечто им противоположенное или выставленное перед ними, а уж тем более ставшее сферой их компетенции и распоряжения. Там, где индивид или сообщество воспринимают себя как часть некоторого целого, там нет и не может быть противопоставленности себя миру, а значит, не может быть и картины мира. Поэтому видение мира как картины является своего рода уникальным достоянием, присущим только человеку Нового времени (если такое Новое время есть и наша эпоха).
С этого периода рождается знаменитое субъект-объектное отношение, где мысль обречена биться в рамках оппозиции отражения/конституирования. Но самое главное, что так поданный мир может быть только объектом подчинения, покорения, обладания, господства, поскольку человек как субъект вывел себя за его пределы и мир ему ничего о нем сказать не может
