Фельзен. В литературных читательских кругах эмиграции Фельзен получил прозвище «русский прустианец», поскольку в его творчестве преобладала техника «потока сознания». Актуализация прустианской эстетики была обусловлена спецификой мироощущения творческого поколения эмигрантов, которое в критических кругах получило название «литературной молодёжи». В частности, идейно-стилистическая направленность их творчества предполагала стремление к повествованию о внутреннем мире лирического героя, которому были присущи непреодолимая тяга к «бесконечности» в восприятии художественной действительности и желание оправдать своё место в мире абсурда, который окружал людей, вырванных из контекста своей прошлой идеализированной жизни. К представителями эстетической школы «литературной молодежи», помимо Фельзена, можно причислить Гайто Газданова и Георгия Саркисовича Евангулова, избравших для себя условно «новые» художественные методы отражения «разрушенной» действительности.
В творчестве Фельзена преобладают мотивы субъективного искательства, непрекращающейся меланхолии, но в то же время художественному мироощущению автора свойственная оригинальная лирическая зоркость. Лирический герой Фельзена (например, Андрей Завадский в повести «Неравенство» — молодой эмигрант, окутанный флёром трагического осознания своей «неусмиренности» и «беспокойности», принадлежащий к типу «парижского мечтателя», он — «безопорный человек с навязчивым духом одиночества и несвободы», который вынужден заниматься непрекращающимся поиском точных слов для литературного отображения «нелюбимой» действительности, кажущейся абсурдной и неустроенной. Ему присущ комплекс литературного «лишнего человека», образ которого проходит причудливую трансформацию в эмигрантской «молодежной» литературе, по сути сохраняя все основыне признаки. Его можно считать своеобразным литературным двойником автора, неспособным адаптироваться к закрытой для него среде, вынужденного размениваться на быт, а каждое выражение устремленности к духовному в условиях господства деструктивной повседневности может быть воспринято как его личностный подвиг. Лирическая героиня Фельзена максимально опоэтизирована «мечтателем», к ней обращено возвышенное чувство повествователя, в итоге она превращается в единственную опору для героя, ищущего в ней некое духовное успокоение; она предстает Прекрасной дамой, воплощающей в себе идеал мечущегося мечтателя-эмигранта. Фельзен избирает для себя новаторскую жанровую форму, обращаясь к эпистолярной исповеди, в большой степени проникнутой лиризмом, субъективным восприятием жизни, что неизбежно вызывает у читателя ощущение искренности рассказчика. повесть «Обман», изданная в Париже в 1930 году в издательстве Я.Поволоцкого и Ко
роман «Счастье», увидевший свет в Берлине в 1932 году в издательстве «Парабола»
роман «Письма о Лермонтове», увидевший свет в 1936 году
повесть «Неравенство»
новеллы «Пробуждение» (1933), «Композиция» (1939), опубликованные в журнале «Современные записки»
Магическое» свойство прозы Газданова во многом происходит из ее особой медитативной направленности. В.С. Варшавский обращал внимание на развитие у младоэмигрантов склонности к лирическому визионерству, когда сознание их героев «тонет в разливе живых, причудливо изменчивых снов, музыки, мечтаний, каких-то странных то невозможно прекрасных, то безобразных видений и чувств. Пусть даже это только самый низший „этаж" душевной жизни <...> но вдруг в мутном потоке мелькают необъяснимые анормальные восприятия, врывающиеся как бы с „той стороны", и тогда сердце охватывает великая безумная и вечная человеческая надежда, что вместе с душевным подпольем сознанию откроется что-то, несущее реальное ощущение бессмертия». По справедливому замечанию В.С. Варшавского, Г. Газданов обладал в высшей степени даром лирического визионерства. Показательны в этом отношений, прежде всего, рассказы «Превращение» (1928), «Гавайские гитары» (1930), «Водяная тюрьма» (1930), «Третья жизнь» (1932). Визионерское транс-путешествие лирического героя, героя-рассказчика Газданова оказывается здесь не просто эпизодом, но принципом, движущим сюжет. В первом романе писателя -- «Вечер у Клэр» (1929) -- подобный акт интроспекции позволяет сознанию героя приникнуть к собственным истокам, в сферу прапамяти и даже в сферу коллективного бессознательного. Здесь же в творчестве писателя наиболее полно отразилось и его ощущение дискредитации в XX веке традиционного сюжетного построения произведения: роль организации художественного материала в «Вечере у Клэр» выполняет не внешний сюжет -- биографический путь героя, -- а сюжет внутренний (личностное воплощение героя) при посредстве пространства ассоциаций, порождаемых текстом, придающих интроспекции черты мистериального действа.
С этим связано и такое проявление «магического» у Газданова, как интенсивная мифологизация создаваемого художественного мира. Как в преимущественно «визионерских», так и в имеющих определенную реалистичную интригу текстах писателя, претворение внутреннего мира произведения во вневременное пространство мифа, скрытое обращение к инициационным практикам и сюжетам волшебной сказки имплицирует здесь понимание человеческой жизни как движения--остановки--воплощения и способствует осуществлению последней составляющей данной модели, воплощению полноты человеческой экзистенции. Кроме «Вечера у Клэр», на этом будет построено большинство произведений писателя -- романы «Призрак Александра Вольфа» (1947), «Возвращение Будды» (1949), «Пилигримы» (1954), «Пробуждение» (1964), «Эвелина и ее друзья» (1968), рассказы «Счастье» (1932), «Смерть Господина Бернара» (1930), «Воспоминание»(1937), «Нищий» (1962) и др.
Случай, случайность занимают центральное место в мире Газданова (так, случайные встречи ранее незнакомых друг другу людей становятся здесь отправными точками сюжета.
рассказы «Бомбей», «Вечерний спутник», роман «Пилигримы», роман «Ночные дороги»
