Внутренняя форма языка в целом представленная его внутренней детерминантой. Внутренняя форма флективного строя, наиболее ярко представленная славянскими синтетическими языками, характеризуется как событийность номинативного смысла типичного предложения.
Осознание того факта, что внутренней формой русского языка является тенденция изображать по возможности любой замысел через образ развивающегося события, помогло в последние годы пополнить арсенал выявленных случаев, когда, обычно лишь констатируемые, факты русского языка становятся объяснимыми, выводимыми логически. Так, например, если учесть, что формальное противопоставление имени и глагола мотивировано потребностью эффективно изображать и различать в описываемом событии действователя и производимое им действие, то становится очевидным, что те имена, семантика которых плохо ассоциируется с представлениями о действователе как об активном, инициативном партиципанте развивающегося события, должны так или иначе проявлять свою "событийную импотенцию" и в грамматике. Этот вывод подтвержден материалом русского языка. Например, имена наиболее событийно активных партиципантов, способных своим действием втянуть в событие и других участников в своем значительном большинстве оформляются суффиксами типа -тель, -чик, -щик, -ник. Инициаторы событий, в которых инициатива проявляется только в действии действователя (обычно при "непереходных" действиях), маркированы чаще всего суффиксом -ун, а имена участников ситуации, выражаемой высказыванием, вообще не предрасположенные осуществлять действие на каком-либо этапе развития события, например, называние обстоятельства места, имена с преимущественно локативной семантикой, очень часто не только имеют особое суффиксальное оформление, типа -ня (пекарня, псарня), но и вообще представляют собой атрибутивные имена (прилагательные, причастия, например, столовая, операционная, приёмная и т.п.). При явно выраженном субординационном "субъектно-объектном" отношении обычно не имеет формы существительного названия именно объекта: ср. врач - больной, начальник - подчиненный, судья - подсудимый, защитник подзащитный и т.д. Так на уровне формального словообразования проявляется своеобразие "характера" русского языка как языка в высокой степени событийного по своей внутренней форме.
Добавим к сказанному о мотивах использования атрибутивных форм имен и такой случай, когда, казалось бы явное действующее лицо оказывается выраженным не существительным, а причастием или прилагательным. Это имеет место тогда, когда именуемое лицо включено в систему, в которой оно должно выполнять заранее предписанную ему функцию, а не проявлять собственную инициативу, т.е. когда это лицо лишь исполняет чужую инициативу, но не отвечает за содеянное. Так появляются "субстантивированные" причастия и прилагательные типа "полицейский", "городовой", "военный", "рабочий", "штатский", "демобилизованный", "дежурный", "часовой", "дневальный", "военнообязанный" и т.п., вплоть до "главнокомандующего", ибо и он не инициатор, им командует, его контролирует правительство.
Подобным же образом часто именуются спортсмены, играющие определенную заданную правилами извне, роль в спортивных системах. Например, "нападающий", "левый", "правый", "крайний" и т.д.
