Процесс «европеизации» России, начатый государственной властью и продолжавшийся более столетия (от Петра I до Александра I), оказался под вопросом после Отечественной войны 1812 г. и восстания декабристов 1825 г. На смену просветительским и либеральным стремлениям передового общества приходит государственная идеология официальной народности.
В этой обстановке и в значительной мере под воздействием знаменитого «Философического письма» П.Я. Чаадаева, опубликованного в 1836 г. в «Телескопе», и выступили на сцену славянофилы (А.С. Хомяков, И.В. Киреевский, Ю.Ф. Самарин, К.С. Аксаков) и западники (А.И. Герцен, ВТ. Белинский, Т.Н. Грановский, К.Д. Кавелин, Б.Н. Чичерин).
Спор между ними в предреформенную эпоху способствовал, с ной стороны, зарождению самостоятельной и самобытной отечественной философской традиции, а с другой стороны, по мере сближения западников и славянофилов на почве либеральной освободительной программы — идейно подготовил реформы 60-х гг. XIX в..
И славянофилы, и новые западники решительно отвергли механистические и рационалистические идеи Просвещения XVIII в. с позиций воспринятой ими немецкой идеалистической философии (В. Шеллинг, Г. Гегель). Была отброшена также идея революционного преобразования общества, а вместе с нею и сама мысль о возможности простого «заимствования» и «пересадки» на русскую почву западных либеральных учреждений. Однако, хотя освобождение крестьян от крепостного права и было общим пунктом их освободительных программ, процесс либерализации России в предстоящих преобразованиях — по инициативе и средствами государственной власти — они понимали по-разному.
Славянофилы настаивали на принципиальной самобытности русской культуры и русской истории, начиная с ее истоков и кончая возможностью осуществления христианского, православного идеала. Смысл этого идеала — в соборности, предполагающей «свободное и органическое» единство, «живое начало которого есть Божественная благодать взаимной любви».
Западники, считая русский народ европейским, способным к совершенствованию и развитию, полагали, что он идет (как и Другие европейские народы) своим особым путем к осуществлению общего христианского идеала: свободной и нравственной личности. Таким образом, вместо самобытности они говорили лишь о своеобразии русской истории, а на место православия ставили христианско-либеральный идеал.
Наконец, если в соотношении общество — государство славянофилы делали акцент на обществе (с его нравственностью), то западники — на государстве и праве. Сходясь при этом в понимании служебной роли государства по отношению к обществу, славянофилы видели в последнем прежде всего народ, а западники — сферу развертывания и действия личности.
Либерализм западников, хотя и был почвенным и консервативным, все же сохранил значительные пласты классического западного либерализма. Либерализм славянофилов тяготел к духовной (находящей выражение в церковной жизни) форме утверждения идеала личностной свободы.
Расхождение между западниками и славянофилами нашло выражение и в вопросе об отношении к философии. Первые были убеждены в необходимости восполнения русской культуры философией (уже сложившейся на западноевропейской почве). Славянофилы настаивали на необходимости разработки собственной, самобытной, из русской жизни вырастающей философии.
29.
