Литературная ситуация в Германии в 1920-е («новая делови- тость», эксперимент над романной формой) и в 1930-е (немец- кая литература в эмиграции, модернизация исторического ро- мана) годы. — Гессе. Познание и самопознание в его творче- стве; влияние психоанализа. Романы «Демиан» (темы метамор- фозы, «каиновой печати»), «Степной волк» (особенности ком- позиции; образ высшего служения и пути к нему), «Игра в би- сер» (критика «фельетонной эпохи»; сила и слабость «игры»).
Т. Манн. Роман «Волшебная гора»: герой-«простак», борьба за него разных сил; новое понимание гуманизма. Многомерность образа Гёте в романе «Лотта в Веймаре». Роман «Доктор Фа- устус»: анализ «немецкой идеи»; назначение повествователя; Леверкюн и Ницше. — Творчество Дёблина. Романы «Берлин, Александерплац» (техника монтажа; образ Биберкопфа), «Гам- лет, или Долгая ночь подходит к концу» (особенности совре- менного Гамлета, конфликт поколений, рассказывание исто- рий как терапия, искание Бога).
История Германии между двумя мировыми войнами четко делится на два отрезка: Веймарскую республику (1918— 1933) и так называемый «Третий рейх» (1933—1945). Версальское мирное со- глашение перекроило политическую карту Европы. С нее исчезли три империи — Российская, Австро-Венгерская и Германская. В центральной и юго-восточной частях континента возникли но- вые государства — Польша, Чехословакия, Венгрия, Югославия. Все ^ни, включая Германию и Австрию, избрали республикан- скую форму правления. Конституция новой немецкой республи- ки была принята в 1919 г. в Веймаре (отсюда и ее название), что- бы после унизительного для страны договора напомнить нации о временах расцвета ее культуры. И действительно, несмотря на эко- номическую и политическую нестабильность, годы Веймарской республики иногда называют «золотыми двадцатыми» — в отли- чие от последующего «черного (или коричневого) двенадцатиле- тия». Это было время крупных научных открытий, бурного развития средств массовой информации (радио) и небывалого оживле- ния творческой деятельности. Берлин, наряду с Парижем, стал центром не только немецкой, но и благодаря тем, кто был вынуж- ден покинуть свои страны (в том числе советскую Россию), евро- пейской культуры.
Среди многообразия литературных школ и стилей в первой половине 1920-х годов выделялся экспрессионизм, а во второй — так называемая «новая деловитость» (neue Sachlichkeit), которую можно рассматривать и как трансформацию экспрессионизма, и как протест против него. Поэтика экспрессионизма свойственна романам А. Дёблина, Б. Келлермана, стилевые приметы «новой де- ловитости» характерны для произведений Г.Фаллады, Э.М.Ре- марка, А. Цвейга, того же Дёблина. На смену экстазу, проблемам духа, некоторой абстрактности пришла своего рода эстетика «кус- ка жизни», выработанная с оглядкой на открытия кинематогра- фической техники. Ряд крупных писателей, отдав должное новой проблематике (время у Т.Манна, бессознательное у Г.Гессе), ос- тались в целом на позициях довоенного письма, сохранив вер- ность традиции психологической прозы второй половины XIX века. Но тяга к эксперименту в области формы, к поиску новых худо- жественных средств для выражения «трансцендентальной бездом- ности» (Г. Лукач) и обретению втворчестве утраченной целостно- сти мира была в той или иной степени свойственна всем авторам. Это привело к расширению жанровых возможностей романа, его повествовательных решений. Обновилась типологическая пара- дигма немецкого романа. Доминирующее место в ней заняла не столько социально-психологическая, сколько нравственно-этичес- кая и философская проблематика. Деформация традиционного видения мира, подготовленная работами Ф. Ницше, вела к углубленному, интеллектуально проработанному психологизму у од- них авторов (Г. Гессе, Т. Манн) и к подчеркнутому отказу от пси- хологизма у других (А.Дёблин, Б.Брехт). Писатели-экспрессио- нисты делали ставку не на «душу», не на психику, а на «дух» (Geist, Geistigkeit), «вживание» в материал, на возможность иррациональ- ного постижения действительности, которая вся была в броже- нии. Об этом «потоке истории», вышедшем из берегов, а также о сильной личности, пытающейся ему противостоять, повествует А.Дёблин в своих ранних, выполненных в экспрессионистской манере романах («Три прыжка Ван-луна», Die drei Sprünge des Wang- e n , 1915; «Валленштайн», Wallenstein, 1920).
До предела обострившиеся взаимоотношения между унаследо- ванным традиционным и тем, что рождалось в начале XX века в Рамках авангарда, вели к развитию немецкого романа в русле «не- прерывного модерна». Образы насыщаются символическим значе- нием, напряженно-торопливым, прерывистым становится ход по- вествования, эпизоды нагромождаются друг на друга, ослабляются сюжетные скрепы, широкое распространение получают приемы «потока сознания», монтажа, симультанности — одновременного показа происходящих в разных местах и измерениях событий. Не- которые писатели (Г. Гессе, Т. Манн, А. Дёблин) прибегают к «му- зыкальному» решению композиции, создают то романы-симфо- нии, романы-сонаты, то прозу, выстроенную по законам контра- пункта и лейтмотивной техники. Нередки и джазовые вариации.
Ситуация меняется после прихода к власти национал-социа- листов. Отходят на второй план эксперименты в области роман- ной формы, пренебрежение традицией сменяется ее развитием и обогащением, обновляются и начинают преобладать эпические принципы повествования. Почти все крупные немецкие писатели оказываются в изгнании или, как Г. Гауптман, Г.Фаллада, Э.Ке- стнер, Б. Келлерман, по разным причинам оставшиеся в фашист- ской Германии, становятся «внутренними эмигрантами». Для покинувших родину (Г. и Т.Манны, Л.Фейхтвангер, А.Дёблин, Л. Франк, Э. М. Ремарк, А. Зегерс и др.) при всех тяготах жизни на чужбине открывается шанс взглянуть на немцев и все немецкое со стороны, осмыслить трагический виток истории Германии в широком общеевропейском контексте. Эмиграция сделала взгляд немецких писателей «более восприимчивым к великому и суще- ственному и научила не упираться в мелочи», отмечал Л.Фейхт- вангер. Вполне объяснимый интерес большинства писателей к теме фашизма почти не сузил жанровых возможностей немецкого ро- мана. При явном преобладании исторических произведений заяв- ляют о себе и другие жанровые модальности — интеллектуальный роман, роман-притча, роман-миф, роман о художнике (Künstler- roman), о соотношении искусства и власти, социально-психоло- гический, сатирический, автобиографический, семейный роман.
Необходимость всмотреться в постигшую Германию трагиче- скую участь с высоты европейского и мирового опыта вела в рам- ках исторического романа к усилению аналитичности повество- вания, к восстановлению в правах детального описания характе- ров и среды. Поиски в прошлом, иногда почти что легендарном, как в тетралогии Т. Манна «Иосиф и его братья» (Joseph und seine Brüder, 1933—1943) или в дилогии Г. Манна о французском коро- ле Генрихе IV («Молодые годы короля Генриха ГѴ», Die Jugend des Königs Henri Quatre, 1935; «Зрелые годы короля Генриха ГѴ», Die Vollendung des Königs Henri Quatre, 1938), параллелей к случивше- муся с Германией, а также стремление противопоставить совре- менным диктаторам правителей иного склада — человечных, тер- пимых к иномыслию, отвергающих любые формы фанатизма, — все это требовало погружения не только в историю, но и в глуби- ны человеческой натуры. С одной стороны, это способствовало психологической достоверности образов персонажей, которые «проживали» целую жизнь вместе с автором, а не обособленно отнего, с другой — вело к тому, что путь от замысла до воплощения растягивался на много лет. Помимо вышеназванных произведе- ний братьев Манн сказанное можно отнести к различным трило- гиям: Л.Фейхтвангера — об Иосифе Флавии («Иудейская война», Der Jüdische Krieg, 1932; «Сыновья», Die Söhne, 1935; «Настанет день», Der Tag wird kommen, 1945), А. Дёблина — о завоевании Бразилии («Amazonas»-Trilogie, 1937—1947), Г.Кестена «Об ис- панской мании» (Vom spanischen Traum, 1936—1952).
При всех различиях в выборе тем, персонажей, а также эпох, в которые переносится действие, эти эпически обстоятельные цик- лы исторических романов отмечены общими свойствами. Таковы многослойность содержания и соответствующие ей приемы пове- ствовательной техники; сознательное сближение — усложненное мифологической символикой, как, например, у Т. Манна, более прямолинейное, как у Г. Манна, — прошлого с настоящим. В об- разах библейского Иосифа Прекрасного и короля Наваррского и французского Генриха эти писатели каждый по-своему воплотили нравственные искания человечества, противостоящие силам жес- токости, разрушения, нетерпимости. И Иосиф, и Генрих проходят через серию тяжелых испытаний, в результате чего перерождаются и достигают мудрости, подлинного благородства. Оба они — ред- кие в литературе XX века герои деятельного рода, «победители».
Аналогии с современностью — прямые или опосредованные — просматриваются и в других произведениях на исторические темы — романах Б.Франка «Сервантес» (Cervantes, 1934), Э.Люд- вига «Клеопатра» (Cleopatra, 1937), Л.Фейхтвангера «Лже-Нерон» (Der falsche Nero, 1936). В каждом из них — и в многотомных полотнах, и в произведениях более камерного масштаба — с той или иной мерой исторической достоверности, художественной ус- ловности, иронической стилизации или пародийной остраненно- сти шла речь о противостоянии национальной и идеологической нетерпимости варварскому разрушению начал нравственности и культуры. В каждом — пульсировала надежда, что силы разума, Добра и справедливости в конечном счете перешагнут через «ко- щунственные анахронизмы и заскорузлые остатки прошлого» и что в грядущем мире «разум и действительность будут более сча- стливо гармонировать друг с другом» (Т.Манн).
На фоне разнообразия романного наследия 1920—1940-х годов выделяется по своему богатству творчество трех крупнейших про- заиков — Г.Гессе, Т.Манна, А.Дёблина. Замечательно оно и тем, что в эпоху острейшего противостояния общественных систем, когда «мастеров культуры» настойчиво и. бесцеремонно побужда- ли встать под те или иные знамена (Farbe bekennen), эти писатели по-прежнему тяготели к изображению отдельной, «не нормиро- ванной и не механизированной» (Г.Гессе) личности, пытались «Разрешить вечную... загадку: "Что есть человек"?» (Т.Манн).
