Из обширного наследия А.Ф. Прево в программу курса вошло произведение, единодушно признаваемое шедевром французской психологической прозы, - «Манон Леско». Но нужно знать, что Прево был популярным и плодовитым романистом своей эпохи, что первоначально рассматриваемый роман представлял своеобразную «приставную» историю к последнему тому многотомных «Записок знатного человека, удалившегося от света» - некоей энциклопедии увлекательно-романического, соединяющей в себе традиции барочной прозы, раннего рококо и сентиментализма. Для Прево важно, чтобы его новое сочинение было связано с романом, уже получившим признание читателя, однако уже в XVIII столетии «Манон Леско» обрела самостоятельную литературную жизнь. Обратите внимание на поэтику полного заглавия романа, подумайте, в чем состоит его функция. Считаем необходимым предостеречь как от недооценки роли образа кавалера де Грие в романе, от чьего имени ведется рассказ и чей нравственно-психологический конфликт составляет основу развертывания сюжета, так и от наметившейся в некоторых работах тенденции к упрощению, выпрямлению образа Манон Леско (очевидно в полемике с романтической поэтизацией «непостежимой Манон»)[5]. Вдумчивое чтение текста позволит убедиться в объективной, очевидной не только для де Грие, но и для рассказчика-посредника его истории, других персонажей романа, очаровании облика Манон, не имеющего ничего от «обаяния порока». Прево безусловно намечает в романе проблему любви к недостойной, воссоздает силу и причудливость чувства, не подвластного разумной воле. Но параллельно писатель ведет полемику с традиционной моралью, показывая противоестественное сочетание в ней искреннего ригоризм а с ханжеством и тайным попустительством пороку. Более того, как писателя рококо Прево «интересует не борьба добра со злом, а неуловимое их слияние»[6], разрешение конфликта возможно для автора на пути компромисса между требованиями человеческой природы и законами общества. Полезно сравнить «Манон Леско» с «другим шедевром» Прево, как его называют специалисты, - небольшим романом «История одной гречанки» (издан в серии «Литературные памятники», см. список литературы), в котором тема загадочности женщины и силы любовного чувства предстаетнесколько в ином ракурсе[7]. При изучении творчества А.Р. Лесажа следует иметь в виду, что если в нашем литературоведении творчество писателя традиционно относят к просветительскому или предпросветительскому реализму, то в западной критике Лесажа обычно относят к писателям рококо. Необходимо подчеркнуть, что Лесаж – «переходная» фигура в литературном процессе названного периода. В комедиях он трансформирует традиции мольеровского театра, в романе – преображает художественный опыт испанского плутовского романа. В комедии «Тюркаре» Лесаж высмеивает не некий один нравственно-социальный тип, сатирически гиперболизированный, как у Мольера, а разоблачает современное общество в разнообразии сословно-профессиональных обличий, рисует картину всеобщего морального разложения, затрагивающего и аристократические, и буржуазные круги, и слуг. Тема «мещанина во дворянстве», давно лишенного своеобразного комплекса неполноценности, придающего мольеровскому Журдену обаяние и вызывающего сочувствие, воплощена у Лесажа в отталкивающем образе откупщика Тюркаре. Сатира Лесажа при этом сознательно акцентирована на нравственно-психологических аспектах частной жизни героев как сфере, в которой социальное яснее всего проявляется. Правомерно поэтому видеть здесь не узость критики Лесажа, как об этом иногда пишут, а ее специфику.
Обращаясь к анализу романа Лесажа «Жиль Бласа», следует, вспомнив испанский плутовской роман, почувствовать особую жанровую природу этого произведения. Неправомерно считать «Жиль Бласса» только повторением или даже только завершением плутовской романной традиции XVII века. Исследователи справедливо указывают на жанровые перспективы лесажевского романа, однако хотелось бы обратить внимание, что это в первую очередь перспективы развития социально-психологического романа рококо, а в поэтике и проблематике романа Лесажа есть многое, что сближает его с романами Мариво и Прево.Помимо непросветительской литературы первой трети века во Франции формируется и литература просветительская. Одним из зачинателей просветительского движения на этом этапе был Ш.Л. Монтескье, автор блестящих работ по различным проблемам науки, политики, философии и романа «Персидские письма» - «подлинного манифеста эпохи Просвещения», по словам одного из зарубежных ученых. Необходимо осмыслить художественное своеобразие «персидской» темы в романе, особенности эпистолярного повествования, специфику взаимодействия просветительской поэтики и поэтики рококо. В этом поможет обращение к дополнительной литературе.
Чрезвычайно важно, характеризуя особенности литературного процесса середины столетия, знать об огромной роли в развитии Просвещения «Энциклопедии» - «важнейшего символа духа Нового времени»[9], о деятельности Дидро и других энциклопедистов (Гельвеций, Гольбах, д, Аламбер). Необходимо осмыслить главную цель Дидро – редактора «Энциклопедии», понять, почему это издание требовало не только эрудиции и трудолюбия, но гражданского мужества. Важно подробно и внимательно проанализировать взгляды Дидро. Это поможет понять, почему за писателем закрепилась репутация самого диалектического мыслителя Просвещения[10].
Необходимо познакомиться с теорией драматургии Дидро и обратить внимание на то, что его полемика с эстетикой классицистического театра XVII столетия не выходит за рамки рационалистической теоретической мысли. Необходимо сопоставить теоретические положения эстетики театра у Дидро с его драматургической практикой, почувствовать близость драм Дидро к сентименталистскому театру.
Важно отметить и динамическую эволюцию Дидро-романиста от рококо («Нескромные сокровища») к просветительскому сентиментализму («Монахиня»), а затем – к сентиментально-юмористическому роману, в поэтике которого сливаются художественные тенденции сентиментализма и рококо («Жак-фаталист»).
Надо прочесть и проанализировать роман «Монахиня», оценить остроту социальной критики автора, его последовательное неприятие монастырской жизни как противостоящей природе человека. Важно обратить внимание на сопряжение подлинного факта (история реальной монахини) и глубокого художественного обобщения, на сочетание открытой проблемности, тенденциозности, экспериментальной «выстроенности» сюжета со стремлением к естественному и психологически достоверному повествованию, на заботу о подлинности, «жизненности» истории героини (ср. фабулу «Монахини» с откровенно условно-романической фабулой вольтеровского «Кандида», например), на эмоциональную экспрессию мемуара-исповеди героини и ее интеллектуализм, не превращающий, однако, Сюзанну в персонаж - рупор авторских идей.
Своеобразие литературного процесса во Франции последней трети века в значительной степени определяется общественно-философской позицией и литературным творчеством Ж.-Ж. Руссо, властителем дум большинства французов в этот период. «Секрет популярности Руссо заключался в том, что созданный им идеал оказался наиболее демократичным и, следовательно, наиболее понятным большинству членов тогдашнего французского общества»[11]. Руссо занимает особое место в просветительском движении. Его полемические выпады не только против Вольтера (спор этих писателей достаточно известен в истории литературы и общественной мысли), но и против Гольбаха, Ламетри, Гельвеция, Дидро заставляют некоторых исследователей выводить Руссо за рамки просветительского движения. Однако права Т. Длугач, замечающая в связи с этой проблемой, что Просвещение создавало внутри самого себя ситуацию оппозиции и полемики[12]. Зная периодизацию творчества писателя, надо тщательно проанализировать специфику философских, социально-политических и исторических взглядов Руссо, иметь представление о его трактатах, особенно о знаменитом «Общественном договоре», разобраться в том, как понимает Руссо «естественное состояние», каковы его претензии к цивилизации, что понимает писатель под гарантией прав граждан и т.п.
