Вообразим, что машина времени Герберта Уэллса и в самом деле существует. Допустим также, что вам дали премию 100 тысяч долларов и предоставили выбор: остаться в 2000 году или же отправиться в 1900-й. Реши вы переместиться в 1900 год, 100 тысяч долларов сделали бы вас состоятельным человеком: например, вам стал бы по карману большой особняк со множеством слуг. Для сравнения: за 100 тысяч долларов в 2000 году большого особняка вы бы не купили, максимум квартиру в Лондоне или Нью-Йорке. Значит ли это, что переместиться в прошлое вам выгоднее?
Решение о том, в каком веке лучше жить, включает множество аспектов. В частности, набор доступных товаров здесь играет важную роль. Например, каким бы состоятельным вы ни были в 1900 году, купить проигрыватель компакт-дисков вам не удалось бы. Если бы вы жили в США, то смогли бы приобрести телефон, но многим по нему не позвонили бы.
Эти примеры свидетельствуют о том, что технический прогресс составляет важную часть экономического развития.Характер рынка меняется в результате входа на него и выхода с него фирм. В настоящей же главе внимание акцентируется на том, что рынок меняется с появлением на нем новых продуктов и с внедрением новых производственных технологий, а также на том, что причиной всему этому служат преимущественно научно-исследовательские и опытно-конструкторские разработки (НИОКР).
Рыночная власть означает низкую эффективность распределения ресурсов. В этом смысле оптимальной можно назвать такую структуру рынка, при которой величина рыночной власти снижается до минимума, — совершенная конкуренция (или, в отсутствие совершенной конкуренции, государственное регулирование, уменьшающее рыночную власть).
Если же принимать во внимание технический прогресс, то вопрос стоит несколько иначе. Какая структура рынка лучше всего стимулирует инвестиции в НИОКР? В классическом эссе Йозеф Шумпетер заявляет следующее:
Когда мы начинаем вникать в детали и исследовать отдельные предметы, в которых наиболее явственно прослеживается прогресс, мы выходим не на фирмы, работающие в условиях относительно свободной конкуренции, а как раз на крупные концерны.
Далее, он добавляет:
Совершенная конкуренция не только невозможна, она еще и не оптимальна: ее никак нельзя назвать моделью с идеальной эффективностью.
Проживи Шумпетер на несколько десятилетий дольше, он нашел бы подтверждение своей точки зрения на примере компании ATamp;T, сохранявшей до 1980-х годов монополию на рынке. Отдел научных исследований и разработок Bell Labs в составе компании ATamp;T стоит за некоторыми из важнейших открытий XX века, в том числе за изобретением транзистора и лазера.
Тем не менее можно привести доводы и в пользу того, что как раз на конкурентных рынках у каждой фирмы вырабатывается наиболее сильная мотивация заниматься НИОКР. Рассмотрим пример технологического нововведения, позволяющего фирме сократить предельные издержки. Монополисту такая инновация приносит примерно (f* (монопольный объем производства) х (с - с), в результате экономии на издержках. На рис. 16.1 это передается площадью А. Теперь рассмотрим конкурентный ценообразующий рынок со множеством фирм, несущих при производстве предельные издержки.
с. В исходной ситуации, до нововведения, каждая фирма не извлекает прибыли. Снизив издержки до с, фирма, использовавшая нововведение, может установить цену чуть ниже с и таким образом захватить весь рынок (ни одна другая фирма не захочет приравнивать свою цену к этой цене, поскольку предельные издержки ее превысят). В этих условиях прибыль фирмы-новатора составляет qc х (с-с) и передается площадью А + В на рис. 16.1. Поскольку изначально прибыль была равна нулю, мы приходим к выводу, что А + В есть прибыль от нововведения (вследствие сокращения издержек) и она больше, чем монопольная. 
Другими словами, важным отличием монополии от конкуренции является то, что в первом случае необходимо учитывать «антистимулы монополиста, имеющего монопольную прибыль перед внедрением нововведения», в то время как в условиях конкуренции
такой предварительной прибыли не существует. Это явление называется также эффектом возмещения. По большому счету эффект возмещения означает, что фирмы с сильной рыночной властью имеют слабые стимулы для нововведений, поскольку им есть что терять, в отличие от фирм с небольшой рыночной властью, которые либо мало, либо ничего не теряют при внедрении новой технологии. Например, Министерство юстиции США подало в суд на две крупнейшие в Соединенных Штатах сети кредитных карточек Visa и MasterCard, обвинив их в подавлении конкуренции (Visa и MasterCard находятся в совместной собственности). По мнению главы антимонопольного управления Министерства юстиции Джоэля Кляйна, тяжба может в конце концов привести к снижению ставки процента; если удастся лишить Visa и MasterCard монопольной власти, могут появиться конкурентные стимулы для разработки новых продуктов и услуг. В этой аргументации заложена мысль о том, что рыночная власть ослабляет мотивацию внедрения новых технологических разработок.
Существует ли между двумя точками зрения — гипотезой Шумпетера и эффектом возмещения — какое-либо противоречие? Совсем не обязательно. Мнение о том, что крупные фирмы служат основной движущей силой НИОКР и технологического прогресса, основывается главным образом на том наблюдении, что они располагают большими ресурсами для инвестиций в отличие от малых. Но почему это так важно, спросят другие. Ведь если внедрение новых технологий приносит малым фирмам существенные выгоды, почему бы им не взять ссуду для инвестирования НИОКР? Ответ на вопрос кроется в несовершенстве рынка ссудного капитала, особенно при выделении ссуд на НИОКР. Допустим, что у малой фирмы родилась потрясающая идея, но нет средств для ее воплощения, а вот у венчурного капиталиста имеются средства для финансирования идей, но сами идеи отсутствуют. Может показаться, что в этом случае спрос и предложение придут в идеальное равновесие. Однако сложность в том, что, для того чтобы убедить венчурного капиталиста в состоятельности идеи, необходимо ее раскрыть, при этом существует риск потерять идею, так и не добившись финансирования. Эту проблему можно решить, заключив соглашение о неразглашении, но это редко проходит в случае венчурных капиталистов. Подписывая соглашение о неразглашении, капиталист обязуется не разглашать и не использовать в своих целях информацию, полученную от инициатора подписания. Однако мало кто из венчурных капиталистов охотно подписывает такие соглашения. Они утверждают, что через них каждую неделю проходит множество схожих идей, и они не могут замыкаться на одной из них. Поэтому до сих пор проблема остается нерешенной. По сути эта проблема одна из причин, почему крупная доля общей суммы капиталовложений в НИОКР приходится на самофинансирование. Это также косвенно объясняет, почему больше всех средств на НИОКР расходуют крупные компании. Кроме того, преимущества крупных фирм в НИОКР объясняются эффектом масштаба производства и эффектом разнообразия. Крупным фирмам также гораздо проще распределить риски, связанные с НИОКР.
Напротив, идея, что следовало бы ожидать большего объема НИОКР в более конкурентных отраслях, основывается на стимулах инвестировать в НИОКР, а не возможности этого. Фирма, обладающая рыночной властью, увеличивает свою прибыль благодаря нововведениям. Фирма, которая не имеет рыночной власти, переходит из ситуации с нулевой прибылью в ситуацию с положительной прибылью. Даже если положительная прибыль в этом случае ниже монопольной, она наверняка продолжит возрастать, а с точки зрения мотивации именно росту придается особое значение.
Кроме того, отметим, что модель, представленная на рис. 16.1, не полностью соответствует посылкам модели совершенной конкуренции. Мы исходили из того, что внедрение нововведения снижает издержки, позволяя новатору вытеснить конкурентов за счет более низких цен и захватить весь рынок. Иными словами, новатор — это фактически состоявшийся монополист, чье монопольное положение защищено отсутствием у конкурентов правовой или практической возможности скопировать его действия. Если бы все происходило в условиях совершенной конкуренции, то после внедрения нововведения все фирмы скопировали бы действия новатора, в результате чего прибыль сократилась бы до нуля, а все труды новатора остались бы невознагражденными.
В этом смысле наш анализ не так уж сильно отличается от второй части гипотезы Шумпетера (см. приведенную выше цитату). С точки зрения Шумпетера, оптимальная структура рынка — это определенно не совершенная конкуренция, а скорее разновидность динамической конкуренции, допускающей некоторую степень рыночной власти. Либо, если идти от обратного, это разновидность монополии, допускающая определенную степень конкуренции. Это не конкуренция действующих на рынке фирм, а скорее потенциальная конкуренция новых продуктов или производственных процессов, которые могут заместить продукт или производственные процессы нынешнего монополиста. Это, по словам Шумпетера, процесс созидательного разрушения.
Многие экономисты и разработчики государственных стратегий разделили с Шумпетером точку зрения, что совершенная конкуренция подразумевает эффективное распределение ресурсов в статическом смысле и что нельзя говорить об оптимальности, если принимать в расчет динамическую эффективность. Это совсем не означает, что монополия — это структура рынка с наивысшей степенью динамической эффективности. Скорее имеется в виду, что оптимальной является структура рынка, которой присущи признаки динамической конкуренции и которую в краткосрочном периоде отличает определенная степень рыночной власти, хотя и временной.
Динамика конкуренции в области НИОКР
Рассмотрим простейшую модель с двумя фирмами: зрелой фирмой («монополистом») и потенциальным конкурентом («соперником»). Помимо этого на рынке действует еще и третий игрок: научно-исследовательская лаборатория, которая недавно изобрела новую технологию и запатентовала ее. Лаборатория не может самостоятельно выйти со своим новшеством на рынок, поэтому она стремится продать патент тому, кто готов заплатить больше. Какая из фирм, монополист или соперник, готова выплатить наибольшую сумму за эту технологию? Несмотря на то что ни одна из фирм напрямую не осуществляет НИОКР, ответив на этот вопрос, мы сможем назвать фирму с более сильной мотивацией инвестировать в НИОКР.
Монополист извлекает монопольную прибыль пм. Приобретя патент, он останется монополистом и продолжит получать ту же монопольную прибыль пм (включая сумму выплат научно-исследовательской лаборатории), тогда как его соперник останется ни с чем. Если правами на патент завладеет соперник, он сможет войти на рынок и составить конкуренцию монополисту, вследствие чего прибыль каждой фирмы будет равна п°.
В этом контексте монополист будет готов заплатить за патент до пм - п°, т.е. до разницы между суммой прибыли в случае приобретения патента и суммой прибыли в случае, если патент не приобретается. В свою очередь соперник будет готов предложить за патент до я°-0 = п°, т.е. опять же до разницы между суммой прибыли в случае приобретения патента и суммой прибыли в случае, если патент не приобретается. Условие, при котором монополист готов заплатить больше соперника, такое: пм - п° gt; п°, либо просто пм gt; 2к°. Иначе говоря, монополист готов платить больше, чем соперник, тогда и только тогда, когда монопольная прибыль больше чем в два раза превышает дуопольную. Однако двойная дуо- польная прибыль — это прибыль всей отрасли в ситуации дуополии, поэтому условие требует, чтобы рыночная прибыль была более высокой в случае монополии, чем в дуополии.
За исключением тех случаев, когда соперник продвигает на рынок существенно дифференцированный продукт, у нас есть основания считать, что обозначенное выше условие сохранится. Если продукты обеих фирм идентичны, а предельные издержки постоянны, то прибыль в условиях дуополии определенно ниже монопольной прибыли. Это значит, что мотивация инвестировать в НИОКР у монополиста сильнее, чем у соперника. Интуитивным основанием для этого важного следствия служит то, что если монополист не завладеет патентом, то он потеряет больше (разницу между монопольной и дуопольной прибылью), чем выиграет соперник, если патент окажется его (дуопольная прибыль). В результате доминирующее положение монополиста в отрасли продолжает сохранять устойчивость. Другими словами, в самой структуре отрасли заложено стремление к росту совокупной отраслевой прибыли (стремление к монополии) — особенность, известная как фактор эффективности.
События на рынке копировально-множительных аппаратов в начале 1970-х годов иллюстрируют приведенную выше модель. В конце 1960-х лидером на этом рынке была компания Xerox («монополист»), она изобрела фотокопировальный аппарат для печати на обычной бумаге и заняла монопольное положение в этом сегменте. Другая компания, IBM, приступила к разработкам собственной альтернативной или более совершенной технологии, выделив на НИОКР определенные ресурсы. Однако больше всего в НИОКР вложила как раз компания Xerox.
