Одной из самых примечательных тенденций в развитии международного уголовного права стала эволюция института обстоятельств, освобождающих от ответственности (исключающих уголовную ответственность).
Все такие обстоятельства, указанные в ст. 31–33 Римского Статута, имеют различную правовую природу (невменяемость, принудительная интоксикация, ошибка в факте и пр.).
Наличие обстоятельства, освобождающего лицо от ответственности, дает право полагать, что такое обстоятельство по своей правовой природе не просто освобождает лицо от ответственности, а в какой-то мере (в ситуациях защиты и необходимости) дает ему право на причинение вреда охраняемым международным уголовным правом интересам.
Защита себя либо другого лица. В соответствии с п. "с" ч. 1 ст. 31 Римского Статута лицо может не нести ответственность, если, причиняя вред, оно действовало "разумно для защиты себя или другого лица или, в период военных действий, имущества, которое является особо важным для выживания данного лица либо другого лица, либо имущества, которое является особо важным для выполнения задачи военного характера".
В зарубежной доктрине отмечается, что "применение силы" должно быть "неизбежным" при защите от физического и "психологического" нападения, неминуемо ведущего к применению насилия. При этом главное требование допустимости вреда при защите себя либо другого лица – его соразмерность степени опасности, угрожавшей этому лицу, другому лицу или названному имуществу[1].
Опасность, от которой лицо защищается, может исходить только от человека – по существу, нападающего человека. И причинитель вреда применяет к нему контрдействие – защищается, причиняя при этом вред. Примечательно, что "соразмерность" причиненного вреда не означает его полной эквивалентности – ведь тогда защищающийся не сможет, например, никогда лишить жизни нападающего даже в целях собственного выживания.
Данное обстоятельство корреспондирует к хорошо известной многим национальным законам необходимой обороне. Однако международное уголовное право предоставляет право на оборону не от всякого посягательства, а только от посягательства (нападения) на человека и особо ценное имущество. Кроме того, участие лица в операции по защите само по себе "не является основанием для освобождения от уголовной ответственности" по этому обстоятельству – любой акт защиты должен быть совершен для "себя, другого человека либо, при совершении военных преступлений, – имущества[2]".
Правом "на защиту себя и других лиц" по международному уголовному праву обладают исключительно люди. В этом аспекте необходимо отличать данное обстоятельство, исключающее ответственность от права государства (государств) на индивидуальную либо коллективную самооборону от вооруженного нападения (агрессии), провозглашенного ст. 51 Устава ООН.
Крайняя необходимость. Другим обстоятельством освобождения от ответственности, имеющим сходную юридическую природу, является причинение вреда в силу "вынужденной ответной реакции на угрозу неминуемой смерти либо неминуемого причинения тяжких телесных повреждений; для самого лица или другого лица (п. "d"). Такая угроза может: исходить от других лиц; быть создана другими обстоятельствами, не зависящими от этого лица (при этом, не обязательно человеком).
Лицо может быть освобождено от ответственности за причинение вреда в данной ситуации, если:
а) приняло "необходимые и разумные" меры для устранения угрозы;
б) не намеревалось причинить бо́льший вред, чем тот, который пыталось предотвратить.
Конструкция этого обстоятельства освобождения от ответственности весьма сильно напоминает еще одно традиционное для национальных уголовных законов обстоятельство, исключающее преступность деяния – крайнюю необходимость. Однако, ситуация "вынужденной ответной реакции" в международном уголовном праве, по всей видимости, все же допускает реальное причинение бо́льшего вреда, чем вред предотвращенный. Несмотря на однозначное требование "необходимости и разумности" реакции лица на угрозу такая реакция должна выступать в качестве единственной возможности устранения угрозы, вплоть до причинения смерти угрожающему субъекту[3].
С другой стороны, в зарубежной доктрине пристальное внимание уделяется вопросу о "необходимости и разумности" поведения лица, находящегося в состоянии необходимости либо под принуждением[4]. Особо остро этот вопрос поднимается при оценке действий людей, принуждаемых к причинению смерти третьим лицам в процессе совершения международных (в частности, военных) преступлений. Так, в практике Международных трибуналов ad hoc всегда наказуемым считается убийство невинных лиц (например, мирного населения), совершенное под принуждением солдатами[5].
Ошибка. Субъективная сторона (mens rea) преступления в международном праве допускает возможность ошибки лица, то есть его заблуждения относительно фактических (ошибка в факте) или юридических (ошибка в праве) обстоятельств.
В силу ст. 32 Римского Статута при решении вопроса об исключении ответственности могут иметь место два вида ошибок – в праве и в факте.
Ошибка в праве, по общему правилу, не является обстоятельством, освобождающим от ответственности, и позволяет лишь смягчить наказание. Однако ошибка в праве может исключать ответственность, если она "исключала субъективную сторону данного преступления" – например, при неявности преступного приказа для его исполнителя.
Ошибка в факте является основанием освобождения от ответственности, если она "исключает необходимую субъективную сторону" данного преступления (то есть в силу такой ошибки у лица отсутствует умысел на совершение деяния или причинение каких-либо преступных последствий).
Вот как, например, один из послевоенных американских военных трибуналов изложил обстоятельства, в которых фактическая ошибка может исключить вину: "При определении вины или невиновности любого воинского начальника, обвиняемого в непредоставлении или отказе в предоставлении статуса комбатанта захваченным членам сил сопротивления, следует, прежде всего, рассмотреть ситуацию так, как та ему представлялась. Такому начальнику не будет разрешено, делая вывод, игнорировать очевидные факты. Любой изучивший военное дело обычно сможет без труда принять правильное решение, и если по любой причине он злонамеренно не делает этого, впоследствии он будет нести уголовную ответственность за противоправные деяния, совершенные против тех, кто имеет права комбатанта. Если же существует возможность добросовестного заблуждения, то такой воинский начальник имеет на него право в силу презумпции невиновности"[6].
Приказы командиров (начальников). Возникновение и формирование этого института началось в международном уголовном праве с понимания того, что несмотря на принцип "недопустимости ссылки на приказ", причинение объективно преступного вреда во исполнение последнего все же может при определенных обстоятельствах расцениваться в целом как непреступное.
Так, Комиссия международного права ООН, формулируя принципы Нюрнбергского процесса, решила этот вопрос следующим образом: "Исполнение приказа правительства или начальника не освобождает от ответственности... если фактически был возможен сознательный выбор"[7]. Следовательно, отсутствие сознательного выбора поведения исполнителя приказа освобождало его от ответственности за исполнение обязательного для него распоряжения. В современных актах международного уголовного права продолжает действовать принцип, согласно которому исполнение преступного приказа не освобождает от уголовной ответственности.
В практике Международного трибунала по Руанде дано следующее определение: "Приказ подразумевает отношения начальник – подчиненный между лицом, отдающим приказ, и исполнителем. Другими словами, лицо, обладающее властным положением, использует его для того, чтобы убедить другого человека совершить преступление. В определенных юридических системах приказ является формой соучастия, которое выражается через инструкции, данные непосредственному исполнителю преступления"[8]. А в решениях Международного трибунала по бывшей Югославии указано, что приказ может быть "отдан в письменной или любой другой специфической форме. Он может быть явным или подразумеваемым"[9].
В соответствии со ст. 33 Римского Статута основанием для освобождения исполнителя приказа от уголовной ответственности является наличие совокупности следующих факторов:
• исполнитель был юридически обязан исполнять приказы правительства и начальника;
• исполнитель явно не осознавал незаконности приказа и сам приказ не имел очевидно незаконного характера.
Единовременное наличие всех этих критериев освобождает исполнителя от уголовной ответственности за исполнение незаконного приказа – за исключением исполнения приказа об осуществлении акта геноцида и ряда военных преступлений (например, убийств представителей мирного населения), которые в силу своей очевидности всегда расцениваются как "осознаваемо незаконные" для исполнителя[10].
В западной доктрине также распространена мысль о том, что отсутствие "осознания незаконности" приказа исполнителем может иметь место только в случае неясности нормы материального права – при этом бремя доказывания своей невиновности должно лежать на исполнителе приказа[11].
Психическое заболевание (расстройство) и интоксикация. В соответствии с п. "а" ст. 31 Римского Статута лицо не может нести ответственность, если страдает психическим заболеванием или расстройством, которое лишает его возможности осознавать противоправность или характер своего поведения или сообразовывать свои действия с требованиями закона.
В решениях международных трибуналов указывается, что наряду с неспособностью лица осознавать преступность деяния по причине наличия у него психического заболевания также должна быть установлена "неспособность такого лица осознавать значимость своего поведения"[12].
Пункт "b" ст. 31 Римского Статута в качестве обстоятельства освобождения от ответственности расценивает состояние интоксикации, которое имело следствием лишение лица возможности понимать характер своих действий или сообразовывать их с положениями закона. При этом условием является то, что это лицо подверглось интоксикации недобровольно, то есть насильно либо помимо его воли (например, если интоксикация стала результатом обманных действий).
Если же интоксикация носила добровольный характер, речи об освобождении от ответственности идти не может. Более того, в одном из решений Международного трибунала по бывшей Югославии прямо говорится о том, что состояние интоксикации может быть обстоятельством, устраняющим либо смягчающим наказание, только если она является "принудительной или вынужденной". С другой стороны, "в обстановке, когда насилие является нормой и применяется оружие, сознательное употребление наркотиков или алкоголя (лицами, применявшими пытки. –А. К.) становится обстоятельством, отягчающим... наказание"[13].
