Быстро растет ИСТОРИОГРАФИЯ, в которой публицистические задания переплетаются с художественными. Привычный в античной историографии прием введения «речей» открывал широкие публицистические возможности, и римские историки свободно переносили в прошлое политические лозунги своего времени. Вместе с тем история в античных условиях была не столько наукой, сколько одним из видов художественного повествования, и допускала известную долю вымысла в целях занимательности изложения. Первые два века республики, о которых сохранилось мало точных сведений, представляли особо благодатную почву для рассказа, расцвеченного вымыслом, и борьба плебеев с патрициями изображалась в красках, заимствованных из живой современности (Луцилий, Цицерон).
Новое направление в красноречии выступало под знаменем «аттикизма» как противоположности «азианизму». В то время как Цицерон требовал от оратора умения владеть различными стилями и приспособляться к аудитории и к условиям момента, Римские аттисты признавали только простой безыскусственный стиль, точное выражение мыслей как словесное воплощение моральной личности оратора. строгая деловитость и беспощадная прямота. Красноречие Цицерона представлялось с этой точки зрения «азианским», напыщенным. Лозунгом римских аттистов было сжатое и концентрированное красноречие, избегающее пышного орнамента и ритмического построения фразы.Аттическое красноречие не имело успеха на римском форуме и вскоре было забыто; непосредственных памятников не сохранилось, но стилистические установки, близкие к аттизму, мы находим в трудах ЦЕЗАРЯ и САЛЛЮСТИЯ.
