Уже первые шаги демократических реформ, и в первую очередь — «гласность», а затем и полная отмена политической цензуры, привели к резкой активизации литературной жизни в конце 1980 — начале 1990-х годов. Главным фактором литературного подъема стал масштабный процесс возвращения литературы, находившейся под цензурным запретом. «Возвращенная» литература была очень неоднородной, в ней можно выделить следующие составляющие: произведения классиков XX века, по тем или иным причинам запрещенные советским режимом, — это русская религиозная философия начала XX века;
поэзия Н. Гумилева, «Окаянные дни» И. Бунина, «Несвоевременные мысли» М.Горького, «Мы» Е.Замятина, «Собачье сердце» и «Роковые яйца» М. Булгакова, «Самоубийца» и «Мандат» Н. Эрдмана, «Котлован» и «Чевенгур» А. Платонова, «Реквием» А. Ахматовой, многие стихи О. Мандельштама, «Доктор Живаго» Б. Пастернака;
произведения периода «оттепели», вышедшие за пределы «оттепельного» либерализма: «Жизнь и судьба» Гроссмана, романы Солженицына и его «Архипелаг ГУЛАГ», «По праву памяти» А.Твардовского, мемуары Н.Я. Мандельштам и Л. К.Чуковской; «фантастические повести» А.Синявского и Даниэля.
К этому же ряду примыкают и произведения, начатые в период «оттепели», но завершенные уже тогда, когда публикация произведений антитоталитарных по своему пафосу была невозможна, — здесь «Дети Арбата» А. Рыбакова, «Белые одежды» В.Дудинцева, «Факультет ненужных вещей» Ю. Домбровского, поэзия А. Галича и В. Высоцкого.
Характерно, что критические дискуссии завязывались не вокруг сложных и эстетическиноваторских произведений (как романы Платонова или Набокова, Битова или Соколова), а вокруг тех текстов, которые в достаточно традиционной манере обсуждали острые политические вопросы и которые предлагали популярную антитоталитарную модель советской истории. Образцовым в этом плане представляется роман Анатолия Рыбакова «Дети Арбата» (1986).
Логику общественно-литературной мысли в годы перестройки можно обозначить как эволюцию от «Детей Арбата» с их сосредоточенностью на фигуре Сталина и еще робкими попытками расширить сферу «оггепельного» либерализма до «Архипелага ГУЛАГ» Солженицына, в котором настойчиво утверждалась мысль об изначальной преступности советского режима, о катастрофических последствиях революции как таковой, о тоталитарной природе коммунистической доктрины в целом, начиная с отцов-основателей, и прежде всего с Ленина. А ведь Ленин был фигурой абсолютно неприкосновенной для поколения «оттепели».
Все литературные издания оказались вовлечены в жаркие политические дискуссии, притом что литераурные произведения становились поводом для серьезных политических обобщений (так, например, экономист Г. Попов сформулировал свою концепцию Административной Системы на примере романа А. Бека «Новое назначение»). Чисто идеологические вопросы стояли в центре дискуссий о «Пожаре» В. Распутина, о романе В. Белова «Все впереди» и «Плахе» Ч.Айтматова, о «Детях Арбата» А. Рыбакова, «Дальше! Дальше! Дальше!» М. Шатрова.
Произошла четкая поляризация литературных изданий в соответствии с их политическими позициями. Осуждение сталинщины и атаки на советский тоталитаризм в целом, «западничество», неприятие национализма и шовинизма, критика имперской традиции, ориентация на систему либеральных ценностей объединили такие издания, как «Огонек», «Литературная газета», «Знамя», «Новый мир», «Октябрь», «Юность», «Книжное обозрение» «Даугава». Им противостоял союз таких изданий, как «Наш со-временник», «Молодая гвардия», «Литературная Россия», «Москва», и ряда региональных журналов: их объединяла вера в сильное государство и его органы, выдвижение на первый план категории Нации и Врагов Нации, создание культа русского прошлого, борьба с «русофобией» и «безродным космополитизмом» за «патриотизм», резкое неприятие западных либеральных ценностей, утверждение исторической самобытности русского пути.
Борьба между этими группами шла с возрастающим ожесточением, достигнув своеобразного апогея в конце 1989 — начале 1990 года, когда секретариат Союза писателей РФ, контролируемый националистически ориентированными писателями, попытался снять главного редактора «Октября» за публикацию произведений Гроссмана и микроскопического фрагмента из «Прогулок с Пушкиным» Синявского—Терца. После этого эпизода «журнальная война», не затихая, перешла в организационную сферу и завершилась расколом Союза писателей (1992) на Союз российских писателей (либеральный) и СП РСФСР (националистический).
В литературных дискуссиях 1990-х годов на первый план вышли не политические, а сугубо литературные проблемы, которые оформлялись в тени «журнальной войны» конца 1980-х.
В конце 1980-х несколько журналов («Урал», «Даугава», «Родник») выпустили специальные номера, целиком отданные так называемому «андеграунду» — писателям младшего и более старших поколений, работающих не в реалистической, а в авангардистской или постмодернистской манерах. Одновременно ведущие критики, в первую очередь Сергей Чупринин в статье «Другая литература» и в диалоге с Евгением Поповым «Возможны варианты» в «Литературной газете» и Михаил Эпштейн в статьях о новой поэзии, концептуализме и метареализме, обозначили существование целого материка неизвестной российскому читателю литературы, не вписывающейся в рамки традиционных литературных вкусов. Именно здесь впервые в позитивном контексте было сказано о самиздатском альманахе «МетрОполь» (под ред.В.Аксенова, Вик. Ерофеева, Евг. Попова), в 1979 году разгром ленном писательским официозом; здесь впервые в легальной печати прозвучали имена Вен. Ерофеева, Саши Соколова, Д. При- гова, JI. Рубинштейна, Вс. Некрасова, В. Казакова, О.Седаковой и других представителей «андеграундной» эстетики. За этим последовали публикации поэмы Вен. Ерофеева «Москва—Петушки» в альманахе «Весть» (1989), романа А. Битова «Пушкинский дом» в «Новом мире» (1988), «Школы для дураков» Саши Соколова и «Палисандрии» в «Октябре» (1989, 1990), а также выход альмана¬ха постмодернистской литературы «Зеркала» (1989) и выпуск серии книг новых авторов, отличающихся нетрадиционной мане-рой письма, в издательстве «Московский рабочий» (серия «Анонс»). Все эти и многие другие, более частные факты литературной жизни привели к легализации литературного андеграунда и к вынужденному признанию авангардистской и постмодернистской эстетик составными частями текущей литературы.
