В произведениях деревенских авторов отражены нравственно-философские проблемы. Распутин размышлял о вопросах жизни и смерти. Не бралась мистическая сторона смерти, бралась смерть за Родину, за идеологию. А смерть как центральная проблема любой культуры в советской литературе не бралась. Было или отрицание смерти, или аскеза смерти, или жертва Христа во имя вечной жизни человека.
Распутин ставит проблему смерти в нравственно-философском плане. Начинает это своей повестью «Последний срок». Распутин не стремится показать, что старшее поколение нравственное, а младшее – безнравственное. Он видит в героях и плохое, и доброе. У Распутина нет прямых религиозных рассуждений, у него смешаны христианские и языческие представления.
«Прощание с Матерой», 1976 г. Мифологические, фольклорные понятия вплетаются в тексты Распутина. Уходит под воду тысячелетний уклад жизни. Повесть эта стала символом разрушения уклада русской народной жизни. Для стариков – это конец жизни, а внук Дарьи весело: «Не плачь! Твоя Матёра на электричество пойдет!». Распутин не против прогресса, а против, чтобы проблемы прогресса касались прогресса культурного, нравственного. Еще одна из тем деревенской прозы – память. Дарья: «Загордел человек. Не своим ходом идет» (мысль Достоевского. О котором Дарья никогда не слышала). В финале за героями повести отправляется катер. Он показан только в тумане. Возникает мысль: а мы-то не в тумане ли живем? Скорее всего дело не в прогрессе, не в гидростанции, а в нас самих. В повести «Прощание с Матерой» В. Распутин умело показал не только судьбы людей в переломные моменты их жизни, но и их отношение к своим предкам, к корням своего рода, к родному краю. Эта повесть — о деревне Матере, на месте которой должны построить гидроэлектростанцию и которая попала в зону затопления. Всю деревню надо было переселить на новое место, но старики не могли покинуть ее, потому что земля эта — родина их предков. Однако некоторые из них, в основном люди молодые, не вложившие сил в родную землю, не чтят своих предков, свой род, оскверняют их память. «Пришлые», чтобы ускорить ход переселения, пытались оборвать все корни, связывающие обитателей Матеры с прошлым. Они попытались уничтожить кладбище, чтобы лишить жителей Матеры самой памяти. «О-ох, нелюди мы, более никто», — говорит с горечью главная героиня повести Дарья. Распутин считает, что с отрывом человека от земли, от корней, от вековых традиций человек теряет и свою совесть; его сердце становится каменным. Распутин показывает, насколько могут быть бессердечны, жестоки, злы те люди, которые стали «Иванами, не помнящими родства». И не важно, чужую деревню они рушат или свою, ведь это все их Родина. От таких людей исходит угроза окружающему миру, а также и природе. Старая мудрость гласит: не плачьте об умерших — плачьте о потерявшем душу и совесть.
Повесть «Пожар».Совесть в человеке – это внутреннее духовное начало, это Божий голос в каждом человеке, а задача человека – не дать этому голосу заглохнуть. Для Распутина это важно, поэтому его герои живут по совести. В человеке есть совесть, не идеология, не роль партии.
После «Прощания с Матерой» творчество Распутина развивается в двух направлениях:
1. стремление показать социальные проблемы (повесть «Пожар»). Горит леспромхоз. Люди бегут не тушить, а все растаскивать. Главный герой размышляет: что же с людьми стало? Было стыдным и невозможным, стало разумным и дельным. Повесть написана, чтобы разбудить совесть в людях. 2003 г – «Дочь Ивана, мать Ивана».
2. направление 2-е – антологическое понимание тайны мира (тайны любви, жизни). «Что передать Вороне?» - об отношениях с дочерью. «Век живи – век люби».
Краткое содержание повести «Прощание с Матёрой». Простоявшая триста с лишним лет на берегу Ангары, деревня Матёра повидала на своём веку всякое. «Мимо неё поднимались в древности вверх по Ангаре бородатые казаки ставить Иркутский острог; подворачивали к ней на ночёвку торговые люди, снующие в ту и в другую стороны; везли по воде арестантов и, завидев прямо на носу обжитой берег, тоже подгребали к нему: разжигали костры, варили уху из выловленной тут же рыбы; два полных дня грохотал здесь бой между колчаковцами, занявшими остров, и партизанами, которые шли в лодках на приступ с обоих берегов». Есть в Матёре своя церквушка на высоком берегу, но её давно приспособили под склад, есть мельница и «аэропорт» на старом пастбище: дважды на неделе народ летает в город.
Но вот однажды ниже по Ангаре начинают строить плотину для электростанции, и становится ясно, что многие окрестные деревни, и в первую очередь островная Матёра, будут затоплены. «Если даже поставить друг на дружку пять таких островов, все равно затопит с макушкой и места потом не показать, где там селились люди. Придётся переезжать». Немногочисленное население Матёры и те, кто связан с городом, имеет там родню, и те, кто никак с ним не связан, думают о «конце света». Никакие уговоры, объяснения и призывы к здравому смыслу не могут заставить людей с лёгкостью покинуть обжитое место. Тут и память о предках (кладбище), и привычные и удобные стены, и привычный образ жизни, который, как варежку с руки, не снимешь. Все, что позарез было нужно здесь, в городе не понадобится. «Ухваты, сковородники, квашня, мутовки, чугуны, туеса, кринки, ушаты, кадки, лагуны, щипцы, кросна... А ещё: вилы, лопаты, грабли, пилы, топоры (из четырёх топоров брали только один), точило, железна печка, тележка, санки... А ещё: капканы, петли, плетёные морды, лыжи, другие охотничьи и рыбачьи снасти, всякий мастеровой инструмент. Что перебирать все это? Что сердце казнить?» Конечно, в городе есть холодная, горячая вода, но неудобств столько, что не пересчитать, а главное, с непривычки, должно быть, станет очень тоскливо. Лёгкий воздух, просторы, шум Ангары, чаепития из самоваров, неторопливые беседы за длинным столом — замены этому нет. А похоронить в памяти — это не то, что похоронить в земле. Те, кто меньше других торопился покинуть Матёру, слабые, одинокие старухи, становятся свидетелями того, как деревню с одного конца поджигают. «Как никогда неподвижные лица старух при свете огня казались слепленными, восковыми; длинные уродливые тени подпрыгивали и извивались». В данной ситуации «люди забыли, что каждый из них не один, потеряли друг друга, и не было сейчас друг в друге надобности. Всегда так: при неприятном, постыдном событии, сколько бы ни было вместе народу, каждый старается, никого не замечая, оставаться один — легче потом освободиться от стыда. В душе им было нехорошо, неловко, что стоят они без движения, что они и не пытались совсем, когда ещё можно было, спасти избу — не к чему и пытаться. То же самое будет и с другими избами». Когда после пожара бабы судят да рядят, нарочно ли случился такой огонь или невзначай, то мнение складывается: невзначай. Никому не хочется поверить в такое сумасбродство, что хороший («христовенький») дом сам хозяин и поджёг. Расставаясь со своей избой, Дарья не только подметает и прибирает её, но и белит, как на будущую счастливую жизнь. Страшно огорчается она, что где-то забыла подмазать. Настасья беспокоится о сбежавшей кошке, с которой в транспорт не пустят, и просит Дарью её подкормить, не думая о том, что скоро и соседка отсюда отправится совсем. И кошки, и собаки, и каждый предмет, и избы, и вся деревня как живые для тех, кто в них всю жизнь от рождения прожил. А раз приходится уезжать, то нужно все прибрать, как убирают для проводов на тот свет покойника. И хотя ритуалы и церковь для поколения Дарьи и Настасьи существуют раздельно, обряды не забыты и существуют в душах святых и непорочных.
Страшно бабам, что перед затоплением приедет санитарная бригада и сровняет с землёй деревенское кладбище. Дарья, старуха с характером, под защиту которого собираются все слабые и страдальные, организует обиженных и пытается выступить против. Она не ограничивается только проклятием на головы обидчиков, призывая Бога, но и впрямую вступает в бой, вооружившись палкой. Дарья решительна, боевита, напориста. Многие люди на её месте смирились бы с создавшимся положением, но только не она. Это отнюдь не кроткая и пассивная старуха, она судит других людей, и в первую очередь сына Павла и свою невестку. Строга Дарья и к местной молодёжи, она не просто бранит её за то, что они покидают знакомый мир, но и грозится: «Вы ещё пожалеете». Именно Дарья чаще других обращается к Богу: «Прости нам, Господи, что слабы мы, непамятливы и разорены душой». Очень ей не хочется расставаться с могилами предков, и, обращаясь к отцовской могиле, она называет себя «бестолковой». Она верит, что, когда умрёт, все родственники соберутся, чтоб судить её. «Ей казалось, что она хорошо их видит, стоящих огромным клином, расходящихся строем, которому нет конца, все с угрюмыми, строгими и вопрошающими лицами».
Недовольство происходящим ощущают не только Дарья и другие старухи. «Понимаю, — говорит Павел, — что без техники, без самой большой техники ничего нынче не сделать и никуда не уехать. Каждый это понимает, но как понять, как признать то, что сотворили с посёлком? Зачем потребовали от людей, кому жить тут, напрасных трудов? Можно, конечно, и не задаваться этими вопросами, а жить, как живётся, и плыть, как плывётся, да ведь я на том замешен: знать, что почём и что для чего, самому докапываться до истины. На то ты и человек».
