Человек массы никогда не признает над собой чужого авторитета, пока обстоятельства его не принудят. Поскольку обстоятельства не принуждают, этот упорный человек, верный своей натуре, не ищет постороннего авторитета и чувствует себя полным хозяином положения. Наоборот, человек элиты, т.е. человек выдающийся, всегда чувствует внутреннюю потребность обращаться вверх, к авторитету или принципу, которому он свободно и добровольно служит. Напомним, что в начале этой книги мы так установили различие между человеком элиты и человеком массы: первый предъявляет к себе строгие требования; второй – всегда доволен собой, более того, восхищен [К массе духовно принадлежит тот, кто в каждом вопросе довольствуется готовой мыслью, уже сидящей в его голове. Наоборот, человек элиты не ценит готовых мнений, взятых без проверки, без труда, он ценит лишь то, что до сих пор было недоступно, что приходится добывать усилием. – Прим. автора]. Вопреки обычному мнению, именно человек элиты, а вовсе не человек массы, проводит жизнь в служении. Жизнь не имеет для него интереса, если он не может посвятить ее чему-то высшему. Его служение – не внешнее принуждение, не гнет, а внутренняя потребность. Когда возможность служения исчезает, он ощущает беспокойство, ищет нового задания, более трудного, более сурового и ответственного. Это жизнь, подчиненная самодисциплине – достойная, благородная жизнь. Отличительная черта благородства – не права, не привилегии, а обязанности, требования к самому себе. Noblesse oblige. "Жить в свое удовольствие – удел плебея; благородный стремится к порядку и закону" (Гете). Дворянские привилегии по происхождению были не пожалованиями, не милостями, а завоеваниями. Их признавали, ибо данное лицо всегда могло собственной силой отстоять их от покушений. Частные права или привилегии – не косная собственность, но результат усилий владельца. И наоборот, общие права, например, "права человека и гражданина", бесплатны, это щедрый дар судьбы, который каждый получает без усилий владельца. Поэтому я сказал бы, что личные права требуют личной поддержки, а безличные могут существовать и без нее.
К сожалению, богатое по смыслу слово "благородство" подверглось в обычной речи безжалостному искажению. Большинство стало понимать его как наследственную, кровную аристократию; и оно превратилось в нечто пассивное, безличное, подобное "всеобщим правам", которые не требуют личных усилий и заслуг, их получают автоматически.
Пусть читатель не удивляется этому отступлению. Чтобы дать определение нового человека массы, который, оставаясь массой, хочет занять место элиты, необходимо было показать в чистом виде оба типа, в нем смешанные, – нормального человека массы и подлинного человека элиты, или человека энергии.
Теперь мы можем быстрее продвигаться вперед; ключ к решению – психологическая формула господствующего в наши дни человека – у нас в руках. Все дальнейшее логически вытекает из основного положения, которое можно резюмировать так: XIX век автоматически создал новый вид "простого человека", в котором заложены огромные вожделения и которому сейчас предоставлен богатый набор средств, чтобы удовлетворить их во всех областях, – экономика, медицина, право, техника и т.д. – словом, огромное количество прикладных наук и всяких возможностей, какие прежде среднему человеку не были доступны. Снабдив человека массы всеми этими возможностями, XIX век предоставил его самому себе, и он, верный своей природной косности, замкнулся в себе самом. Таким образом, теперь у нас массы более сильные, чем когда-либо прежде, но отличающиеся от обычных тем, что они герметически замкнуты в самих себе, самодовольны, самонадеянно, не желают никому и ничему подчиняться, одним словом – непокорны. Если так пойдет и дальше, то в скором времени не только в Европе, но и во всем мире окажется, что массами больше нельзя управлять ни в одной области. Правда, в бурные и тяжелые времена, стоящие перед нашим поколением, может случиться, что под суровыми ударами бедствий массы внезапно пойдут на уступки и подчинятся квалифицированной элите. Но это будет попыткой с негодными средствами, ибо основные черты психики масс – это инертность, замкнутость в себе и упрямая неподатливость; массы от природы лишены способности постигать то, что находится вне их узкого круга – и людей, и события. Они захотят иметь вождя – и не смогут идти за ним; они захотят слушать, и убедятся, что глухи.
С другой стороны, нельзя тешить себя иллюзиями, что человек массы окажется способным – как ни поднялся его уровень в наше время – управлять ходом всей нашей цивилизации (не говоря уже о прогрессе ее). Самое поддержание современной цивилизации чрезвычайно сложно, требует бесчисленных знаний и опыта. Человек массы научился владеть ее механизмом, но абсолютно незнаком с ее основными принципами.
Человек массы считает себя совершенным. Человек элиты ощущает что-то подобное, только если он исключительно тщеславен, да и то вера в свое совершенство не соприродна ему, не истина, она порождена суетой, и даже сам он в ней не уверен. Поэтому тщеславный нуждается в других, чтобы они подтвердили мнение, какое он хочет иметь. Даже и в таком патологическом случае, даже ослепленный тщеславием, человек элиты не уверен в своем совершенстве. Наоборот, современный человек массы, этот новый Адам, никогда не сомневается в своем совершенстве; его вера в себя поистине подобна райской вере. Замкнутость души лишает его возможности познать свое несовершенство, так как единственный путь к этому познанию – сравнение себя с другими; но тогда он должен хоть на миг выйти за свои пределы, переселиться в своего ближнего. Душа заурядного человека неспособна к таким упражнениям.
Мы стоим здесь перед тем самым различием, которое испокон веков отделяет глупцов от мудрецов. Умный знает, как легко сделать глупость, он всегда настороже, и в этом его ум. Глупый не сомневается в себе; он считает себя хитрейшим из людей, отсюда завидное спокойствие, с каким он пребывает в глупости. Подобно насекомым, которых никак не выкурить из щелей, глупца нельзя освободить от глупости, вывести хоть на минуту из ослепления, сделать так, чтобы он сравнил свои убогие шаблоны со взглядами других людей. Глупость пожизненна и неизлечима. Вот почему Анатоль Франс сказал, что глупец гораздо хуже мерзавца. Мерзавец иногда отдыхает, глупец – никогда [Я часто спрашивал себя вот о чем: несомненно, многим людям труднее и горше всего общаться, сталкиваться с глупостью ближних. Как же случилось, что никто не попытался изучить ее, написать "Опыт о глупости"? (Мне кажется, что не пытались).
Человек массы совсем неглуп. Наоборот, сегодня он гораздо умнее, гораздо способнее, чем все его предки. Но эти способности ему не впрок: сознавая, что он обладает ими, он еще больше замкнулся в себе и не пользуется ими. Он раз и навсегда усвоил набор общих мест, предрассудков, обрывков мыслей и пустых слов, случайно нагроможденных в памяти, и с развязностью, которую можно оправдать только наивностью, пользуется этим мусором всегда и везде. Это я и назвал в первой главе "знамением нашего времени": не в том беда, что заурядный человек считает себя незаурядным и даже выше других, а в том, что он провозглашает и утверждает право на заурядность и самое заурядность возводит в право.15. Основные идеи работы Н.Макиавелли «Государь».
Родоначальником политической науки считается итальянский философ и социолог Н. Макиавелли (1469-1527), поскольку именно он в своих трактатах «Государь» (1513 г.) и «Размышления о первой декаде Тита Ливия» (1520 г.) первым сформулировал предмет и метод политологии. Н. Макиавелли в течение 14 лет (1498-1512) работал секретарем правительства Итальянской республики (Совета десяти) и наблюдал политику изнутри. Непосредственное участие в политической жизни укрепило его во мнении, что политическая наука - это наука практическая, служащая решению жизненно важных задач. Его вклад в политическую науку заключается в следующем.
Во-первых, Н. Макиавелли обосновал самостоятельность политической сферы, ее относительную автономность от других областей жизни общества (экономики, культуры и т.д.). Он считал, что политика имеет собственную логику, которую определяет политическая власть. Именно власть во всех ее проявлениях и служит предметом политической науки.
Во-вторых, он изучал политику как социальную реальность, а не как воображаемый, идеальный мир. Он перенес политику из сферы воображаемого и желаемого в плоскость объективного, реально существующего среди людей. Политическая наука, по Н. Макиавелли, должна постигать истинное положение вещей, непосредственно наблюдая за фактами - поведением политических лидеров, масс, их взаимодействием. Метод политического реализма, который он ввел в политологию, помог ей окончательно освободиться от религии.
В-третьих, Н. Макиавелли различал понятия «общество» и «государство». Обозначая государство термином «stato», он рассматривал его как политическую форму организации общества. Формы государства имеют концепцию сменять друг друга, отражая тем самым состояние общества. Н. Макиавелли сформулировал концепцию циклического развития государственных форм, в основе которой лежит идея круговорота, взаимообращения добра и зла. Выделяя шесть форм государства, он рассматривал три из них как «дурные во всех отношениях» (тирания, олигархия и охлократия) и три - как «хорошие сами по себе» (монархия, аристократия, демократия). Достигнув предела совершенства, форма государства клонится к упадку, переходя в свою противоположность. Это происходит потому, что природа не позволяет вещам пребывать в состоянии покоя. Монархия сменяется тиранией, тирания - аристократией; аристократия уступает место олигархии, на смену последней приходит демократия, которая, в свою очередь, перерастает в охлократию (власть толпы).
Наилучшей формой государства Н. Макиавелли считал смешанную, то есть умеренную республику, сочетающую достоинства монархии (сильное объединяющее начало), аристократии (мудрость и добродетельное правление лучших) и демократии (свобода и участие народа в управлении).
В-четвертых, Н. Макиавелли отделил политику от морали. Позднее политику, основанную на культе насилия, безнравственности, назвали «макиавеллизмом». Политика, по мнению Н. Макиавелли, не должна основываться на моральных принципах, должна исходить из целесообразности, соответствовать опыту, практике, конкретной ситуации. Политика подчинена достижению определенных целей, которые ставят участники политических взаимодействий. Выбор цели зависит от обстоятельств, а не от морали. Поэтому цель следует сообразовывать со средствами, а средства - с обстоятельствами и результатами. Следовательно, принцип относительности, по Н. Макиавелли, решает проблему соотношения целей и средств в политике.
