Жития святых – это описания жизни церковных и государственных деятелей, канонизированных христианской церковью. Причтение подвижника к лику святых было возможно только после его смерти и при наличии комплекса доказательств его святости в виде свидетельств о прижизненных и посмертных чудесах, совершавшихся и самим подвижником, и от его мощей, и в местах, связанных с его именем.
Житие представляет собой рассказ о человеке, которого церковь за его подвиги возвела в степень «святого». В основе жития лежала биография героя, чаще всего исторического лица, известного самому автору лично или по рассказам его современников. Целью жития было прославить героя, сделать его образцом для последователей и почитателей. Необходимая идеализация реального персонажа вела к обязательному нарушению жизненных пропорций, к отрыву его от земного и плотского, превращению в божество. Чем дальше отдалялся житийный автор по времени от своего героя, тем фантастичнее становился образ последнего. «Житие не биография, а назидательный панегирик в рамках биографии, как и образ святого в житии не портрет, а икона», - отмечал В.О. Ключевский.[29] Живые лица и поучительные типы, биографическая рамка и назидательный панегирик в ней, портрет и икона — это необычное сочетание отражает самое существо житийного художественного способа изображения. В житийной литературе воплощается нравственный идеал средневекового человека, прославляются христианские добродетели, которые торжествовали над земными привязанностями человека. Иначе говоря, житие акцентирует внимание не на временном, а на вечном, идеальном. Этим и обусловлено характерное для житийного жанра «идеальное отображение действительности», преобладание символической образности, тяготение к художественному абстрагированию.[30]
Жития как жанр письменности возникают в византийской христианской литературе. С течением времени вырабатывается канон агиографического сочинения.
В византийской литературе жития сформировались на основе традиции античного исторического жизнеописания, эллинистического романа и похвальной надгробной речи. Общее развитие византийской агиографии завершилось в X веке созданием канонической формы жития Симеоном Метафрастом.
По объему излагаемого биографического материала выделяют два вида жития:
1) биографическое (биос),
2) мученическое (мартириос).
Биос дает описание жизни христианского подвижника от рождения до смерти, мартириос рассказывает только о мученической смерти святого. Последняя форма - более древняя, связана с гонениями на первых христиан. В основе этого типа житий лежат «протоколы» допросов христиан («акты мучеников»), поэтому они как бы документированы. Полная биография не берется, рассказывается только о мучениях святого. Мучитель - обычно правитель-язычник (Нерон, Диоклетиан, Дамициан). Он заключает мученика-христианина под стражу и требует принести жертву языческим богам. Христианин отказывается, и тогда его подвергают пыткам.
Биос дает описание жизни христианского подвижника от рождения до смерти. В соответствии с обликом центрального персонажа и типом его подвижнической деятельности, то есть типом святого, различают жанровые разновидности житий биографического характера. Разновидности подвига и соответственно разновидности святых выстраиваются в иерархичекую систему в соответствии с их авторитетностью.
Мученик и великомученик, страстотерпец – особо чтимые святые как претерпевшие тяжелые и продолжительные мучения и проявившие при этом чрезвычайную твердость в вере. Преподобномученик – это мученик, принадлежащий к числу монашествующих. Этому типу святых соответствует мученическое житие («страсти»). Наименование «страстотерпец» прилагается преимущественно к тем святым, которые приняли смерть от своих единоверцев.[31]
Праотцы – ветхозаветные святые, почитаемые христианской церковью как исполнители воли Божией в священной истории доновозаветной эпохи. Праотцы являются предками Иисуса Христа по человечеству и тем самым прообразовательно участвуют в истории спасения, в движении человечества к Царству Небесному.[32]
Пророки – ветхозаветные святые, почитаемые христианской церковью как провозвестники воли Божией, предрекавшие приход Христа. Пророк – это лицо, говорящее от имени Бога, сообщающее народу Божии слова.[33]
Равноапостольный – наименование святых, особо прославившихся благовествованием Евангелия и обращением народов в христианскую веру.[34]
Исповедник – древнейший разряд святых, прославляемых Церковью за открытое оглашение своей веры в Христа во время гонений; к числу исповедников причислялись те христиане, которые, претерпев мучения, остались в живых. Этому типу святых соответствует исповедническое житие.[35]
Святитель – святой из епископского чина, почитаемый Церковью как предстоятель отдельной церковной общины, который своей святой жизнью и праведным пастырством осуществил промысел Божий о Церкви в ее движении к Царству Небесному.святительское житие, архиерей, епископ.[36]
Преподобный – разряд святых, подвиг которых заключался в монашеском подвижничестве. Монашеская аскеза как тип святости предполагает отказ от мирских привязанностей, забот и стремлений и выбор следования Христу, поста и молитвы как основы жизнедеятельности.[37]
Благоверные – разряд святых из монархов, прославившихся своим благочестием, милостью, заботой об укреплении христианской веры. Богословское обоснование почитания отдельных монархов как святых составляют особые отношения между Богом и монархом как поставленным от Бога устроителем земной жизни, судьей и хранителем закона.[38]
Столпник – святые преподобные, избравшие для себя особый подвиг – стояние на столпе как способ удаления от мира и сосредоточения на постоянной молитве.[39]
Христа ради юродивый – разряд святых подвижников, также избравших особый подвиг – юродство, то есть облик безумия, принимаемый ради «поругания миру», радикального отвержения ценностей мирской жизни и служения Христу через свидетельствование о внеположности Христова пути мирской мудрости и мирскому величию.[40]
Чудотворец – это эпитет, применяемый для ряда святых, особо прославившихся своим даром чудотворения, заступников, к которым прибегают в надежде на чудотворное исцеление и пр. Однако чудотворцы не являются особым разрядом святых, так как дар чудотворения является обязательным для признания подвижника святым при его канонизации.[41]
Блаженный – это также эпитет, который стали применять в России в XIX веке к святым, почитаемым в других христианских исповеданиях (прежде всего, у католиков), в тех случаях, когда почитание установилось до разделения церквей (например, блаженный Августин). В Древней Руси наименование «блаженный» прилагалось к святым Христа ради юродивым.[42]
В композиционном отношении жития строились по строгому плану, композиционному канону (или тематическому плану), который включал в себя «стандартные» положения и мотивы, «общие места». Как правило, к ним относились следующие эпизоды:
1. Рассказ о благочестивых родителях (редко - нечестивые, что оттеняет святость).
2. Благочестие проявляется с младенчества (отвергает материнское молоко в постные дни - по средам и пятницам).
3. Чуждается сверстников, не играет в игры, уединяется.
4. Семи лет отдают в учение, он быстро овладевает грамотой и читает божественные книги.
5. Решает посвятить себя Богу, избирает форму подвижничества и приступает к ней.
6. Терпит невзгоды и искушения (борьба с дьяволом, иноверными, еретиками, соблазнами, бесами, дикими зверями и пр.), но всегда одерживает чудесную победу по вере своей.
7. Предсказывает день и час своей кончины молится и благочестиво умирает, окруженный учениками или принимает мученическую смерть. Тело его остается нетленным.
8. Посмертные чудеса - самая главная часть, доказывающая право подвижника называться святым: чудеса на могиле, от мощей, от икон святого, в тех местах, где он жил или бывал.
Жития в древнерусской литературе в течение семи веков претерпели определенные изменения. Можно говорить, по крайней мере, о четырех этапах развития древнерусской агиографии. Однако, как замечает Л. Боева, «попытка представить себе схему развития житийного жанра, конечно, условную и ограниченную, как всякая схема, привела бы нас к изображению не прямой линии, а спирали. Уже в первых житиях преобладают реалистические элементы, черты действительной жизни. Вслед за этим житийный жанр канонизируется, в нем резко возрастают нормативные элементы, идеализированное изображение, символика. В последний период в житиях снова происходит нарастание жизненного, реального; жития трансформируются в жанр светской повести».[43]
На базе житий, замечает исследовательница, внутри самого жанра происходит процесс формообразования, и отдельные жития приближаются все больше к различным литературным или фольклорным жанрам. Одни жития начинают походить на рассказы, другие на исторические, воинские, бытовые или психологические повести, третьи на остросюжетные новеллы, четвертые на поэтические сказки, некоторые принимают вид забавных небылиц, иные имеют легендарный характер или приобретают подчеркнуто проповеднически поучительное звучание, другие не отказываются от занимательности и определенных элементов юмора и иронии. Все это разнообразие, нарушающее канонические рамки религиозного жанра, отрывает его от церковной линии и приближает к светским повестям и рассказам.
Действительно, на русской почве на первом этапе развития жанра широко распространяются переводные византийские жития, из них особенно популярным становится занимательное «Житье святаго человека Божия Алексия». Из оригинальных русских житий получило широкую известность «Сказание о Борисе и Глебе». Но уже первые русские жития отступают от традиционной схемы в сторону сближения с реальной жизнью. Для них типично введение в ткань повествования отдельных конкретных изображений, живых психологических моментов, некоторых жизненных ситуаций. Образ самого героя обычно меньше затронут подобными нарушениями агиографического этикета. Он нарисован с самым пунктуальным соблюдением абстрактного религиозного идеала (например, агиографические сочинения Нестора).
Жития подвижников церкви, которые можно датировать серединой-концом XIII века, в целом следует охарактеризовать как памятники, строго соблюдающие канон. Образцом такого рода произведения можно назвать “Житие Авраамия Смоленского” составленное книжником по имени Ефрем. Однако иная картина наблюдается в княжеских житиях этого времени. Значительные отклонения от канона обусловлены типом героя - государственного деятеля. В княжеских житиях XIII века отразились события монголо-татарского нашествия и ига. В это время создается “Житие Александра Невского”, которое соединяет в себе черты жития и воинской повести. В то же время создается «Житие Михаила Черниговского», выполненное как мартирия, повествующая о страданиях святого за православную христианскую веру, принятых от нечестивого мучителя-язычника.
Второй этап в эволюции русской литературы и в развитии агиографии (конец XIV— начало XV вв.) связан с так называемым вторым югославянским влиянием. В конце XIV века и в русской литературе впервые появляется интерес к человеческим эмоциям и чувствам героев. В житиях расцветает торжественный риторический высокопарный стиль, известный нам по болгарским житиям и названный Д.С. Лихачевым эмоционально-экспрессивным или панегирическим стилем. В наиболее завершенном и оригинальном виде экспрессивно-эмоциональный стиль представлен в творчестве Епифания Премудрого, перу которого принадлежат два жития – «Житие Стефана Пермского» (1396-1398 гг.) и «Житие Сергия Радонежского» (1417-1418 гг.), а также в книжной деятельности Пахомия Серба, который придал эмоционально-экспрессивному стилю строго официальный церковно-религиозный характер - жития, написанные им, стали формальными образцами для всей последующей агиографии.
Хорошо разработанной системе Епифания и Пахомия противостоят в агиографии второй половины XV века, с одной стороны, «неукрашенные» описания жизни святых, рассматривавшиеся, по-видимому, как материал для последующей литературной обработки, а, с другой - жития-легенды, основанные на фольклоре и обладающие хорошо разработанными, но не традиционно-агиографическими сюжетами.
К «неукрашенным» житиям первого типа принадлежит составленная в 1477-1478 годах записка о последних днях крупнейшего церковного деятеля XV века, основателя и игумена Боровского монастыря Пафнутия. Составил эту записку келейник игумена Иннокентий. Последний видел свою задачу в том, чтобы как можно точнее записать предсмертные речи и последние дни Пафнутия. Именно благодаря отсутствию риторики безвестному монаху удалось создать необыкновенно выразительный образ больного старика, еще недавно возглавлявшего огромное монастырское хозяйство и, наконец, уставшего от всей этой суеты и жаждущего покоя.
Примером жития-легенды может служить новгородское «Житие Михаила Клопского» - развернутое агиографическое описание жизни и чудес новгородского святого-юродивого, сочувствовавшего Московским князьям (именно это обстоятельство способствовало сохранению жития в общерусской письменной традиции после присоединения Новгорода). Создатель произведения, несомненно, опирался на определенные литературные традиции, скорее фольклорные (то есть основанные на фольклоре), нежели агиографические.
В XVI в., который мы определяем как третий этап развития древнерусской агиографии, жанровые критерии в русской литературе снова укрепляются. Создаются монументальные житийные своды. Жития для них специально перерабатываются, по возможности сглаживаются различия между ними, все подводится под общую государственную концепцию (обоснование государственного и церковного единства), пишутся в официозном, пафосном, риторическом стиле, приподнято взволнованным старославянским языком. Макарьевские «Четьи Минеи» в 12 томах — и вершина развития жанра, и его окончательная канонизация, от которой движение могло пойти только в обратную сторону, к нарушениям жанра, к его разложению и окончательному преодолению.
Однако в XVI веке продолжается и традиция легендарного жития-повести В середине столетия появляется созданная русским писателем и публицистом Ермолаем-Еразмом «Повесть о Петре и Февронии Муромских», в которой в основе повествования лежит сюжет сказки о мудрой деве и легендарная история о девушке из села Ласково Муромской земли.
В русской литературе переходным был, как известно, XVII век. Это последний, четвертый, этап развития древнерусской агиографии. Если до этого времени изменения в житиях не были систематическими и последовательными, то теперь происходит окончательная ломка жанра, завершающаяся его отрицанием в форме пародии. Древние авторы рисовали человеческие образы в значительной мере примитивно: изображали или один момент в душевной жизни героя, или какое-либо одно статичное состояние чувств, не учитывая связи отдельных моментов между собой, причин их; возникновения, развития чувств. Показ сложности и противоречивости духовного мира человека, более цельная его характеристика появляются только к концу XVI века. И лишь литература XVII века открывает собственно человеческий характер.
В конце XVI—XVII вв. жанр житий широкой струей вбирает в себя светские тенденции. Характерна тут группа северных житий, где главными героями-святыми, были люди из народа, трагически, загадочно погибшие или на море, или от удара молнии, или даже разбойники, убийцы. Они свидетельствовали об усилении интереса к человеческой личности как таковой. В этих житиях повествование зачастую развивается по линии «освобождения жанра от обязательного рассказа о жизненном пути святого, в ряде случаев агиографы совсем не знают биографии человека, признанного святым и описывают только его посмертные чудеса или дают отдельный известный эпизод из его жизни, связанный с его канонизацией, чаще всего необычную, “подвижническую” смерть героя».[44]
Именно в это время в развитии житийного жанра намечаются две различные линии: отказ от биографизма, усиление бытовых деталей и сюжетных подробностей, с одной стороны, а с другой — подчеркнутый биографизм, выделение одной центральной фигуры и подробное описание ее истории и ее внутреннего мира. Первая линия приведет к бытовым повестям и авантюрным новеллам, вторая — к психологическим повестям и историко-мемуарной прозе.
Линию развития житийного жанра в русской литературе завершает и зачинает собой линию новой повествовательной литературы знаменитое «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное». По своей критической направленности и художественным особенностям оно тесно связано с демократической сатирой XVII века, с историческими и бытовыми повестями. Из агиографического наследия Аввакум перенял как старую житийную форму, так и то традиционное нарушение канонов, которое было для нее так широко типично. В житии это проявляется в тенденции к отражению мотивов живой действительности, в анализе чувств и психологии героя, в цельности его образа, данного в становлении и развитии, в его связях с другими людьми, в окружающем его богатом бытовом фоне и т. п.
Но «Житие протопопа Аввакума» не одиноко в литературе XVII века. Автобиографические тенденции, проявлявшиеся в различных жанрах (например, в сочинениях Авраамия Палицына, Ивана Хворостинина), реализовались отчасти в «Повести об Ульянии Осорьиной», написанной сыном главной героини, а также в «Свитке» Елеазара Анзерского, «Житии» инока Епифания. Последние произведения названы еще по-старому – житиями. Однако с них в том числе начинается утверждение нового жанра — наследника житийного биографизма — мемуаров.
