В конце XIX столетия стало очевидно, что исследовать новые политические и общественные явления методами классического немецкого идеалистического историзма невозможно. Бурное экономическое развитие Германии, наступление эпохи империализма, формирование массового общества, возникновение крупных политических партий и движений, первые признаки кризиса традиционных буржуазных ценностей, появление модернизма в культуре – всё это требовало от историков расширения поля исследования и вовлечения в сферу исторической науки таких областей как социальная история, экономическая история, история культуры. Однако абсолютизация в немецком историзме принципа индивидуальности и неповторимости исторических явлений серьезно ограничивала научно-познавательные возможности историков. Начиная с 80-х годов, в германском обществознании постепенно разворачивается интеллектуальная кампания против позитивизма, который стал восприниматься как западная либеральная философия, чуждая немецким научным традициям. С критикой позитивизма выступили как консервативные, так и либерально настроенные учёные-гуманитарии.
В 1883 году вышла книга известного философа Вильгельма Дильтея (1833 – 1911) «Введение в науки о духе. Критика исторического разума», в которой он резко критиковал позитивизм. Дильтей выступил против отождествления методов естественных и общественных наук. По его мнению, общественные науки относятся к так называемым наукам о духе и имеют собственные законы познания. Дильтей считал, что англо-французский позитивизм «уродует историческую действительность, чтобы подогнать её к понятиям и методам, свойственным естественным наукам». В 1894 году видный немецкий философ - неокантианец Вильгельм Виндельбанд (1848 – 1915) при вступлении на должность ректора Страсбургского университета произнёс речь под названием «История и естествознание». Виндельбанд выступил за строгое разграничение естественных и общественных наук. Согласно Виндельбанду, естественные науки, которые он определил как номотетические (от древнегреческого слова номос – закон), должны устанавливать общие законы, а общественные науки – идеографические (от древнегреческого слова идиос – особенный, единичный), в том числе и история, должны описывать отдельные факты. Позднее ученик Виндельбанда Генрих Риккерт (1863 – 1936) уточнил и углубил идеи своего учителя. Риккерт предложил считать естественные науки генерализирующими, а общественные – индивидуализирующими. Риккерт также считал, что главная задача общественных наук состоит в соотнесении предмета их исследования с ценностями, которые он представлял как некие трансцендентальные образования, обладающие общекультурной значимостью. Работы Дильтея, Виндельбанда, Риккерта по методологии исторического познания оказали противоречивое влияние на развитие исторической мысли Запада. С одной стороны, эти работы, безусловно, являлись выдающимся вкладом в разработку специфики исторического познания. С другой – апелляция Дильтея, Виндельбанда и Риккерта к индивидуализирующему методу изучения истории способствовала интеллектуальному оправданию принципов немецкого идеалистического историзма. В начале XX столетия попытку разрешить противоречия между теорией и действительностью в методологическом и мировоззренческом отношении предприняли социолог, политэконом и историк Вебер и представители либерального крыла неоранкеанского направления в немецкой исторической науке, в особенности Ф. Мейнеке. Однако появление работ Вебера и Мейнеке не было бы возможно без знаменитой методологической дискуссии 90-х годов XIX века, которая была вызвана работами крупнейшего германского историка-позитивиста Карла Лампрехта (1856 – 1915). С конца 70-х годов Лампрехт был тесно связан с либерально-буржуазным движением Рейнской области, что, в конечном итоге, определило сферу его научных интересов. Поскольку Рейнская область являлась наиболее развитой в промышленном отношении частью Германии, то в своих работах Лампрехт обращал внимание, прежде всего на экономические и социальные аспекты исторического процесса. В число ведущих немецких историков Лампрехт вошел во второй половине 80-х годов XIX столетия, после того как опубликовал четырёхтомную монографию «Хозяйственная жизнь в Германии в средние века» (1885 – 1886), в которой он попытался обосновать необходимость синтеза экономической, социальной и культурной истории. Только такой синтез отвечал, по мнению Лампрехта, потребностям современного научного исторического исследования. Далее он пришел к выводу о том, что решающую роль в истории играют психологические и культурные факторы. Свой метод Лампрехт назвал культурно-историческим синтезом. Он полагал, что объектом исторического исследования должен стать коллектив, а не отдельная личность. Движущей силой истории следует считать развитие социальной психологии. Исторический процесс рассматривался Лампрехтом как последовательная смена культурно-исторических эпох через обновление социальной психологии, что, в свою очередь, приводило к обновлению социальных и экономических институтов общества. Лампрехт выделял шесть таких культурно-исторических эпох: анимизм, символизм, типизм, конвенционализм, индивидуализм, субъективизм. Разработав теорию культурно-исторических эпох, Лампрехт приступил к её апробации в задуманном многотомном труде «История Германии». Предостережение Л. Ранке в 1886 году, сделанное им в беседе с Лампрехтом, о невозможности написать историю Германии с древнейших времён до конца XIX века ввиду отсутствия единой сквозной линии в немецкой истории, не изменило его планы. Выход в первой половине 90-х годов первых томов «Истории Германии» послужил началом методологической дискуссии. Дискуссия вылилась в немецкой историографии в широкое обсуждение теоретико-методологических вопросов исторической науки. В её ходе Лампрехт и его оппоненты неоднократно изменяли и уточняли свои взгляды. С начала дискуссии в центре внимания её участников стоял вопрос о материалистическом подходе к истории. Взгляды Лампрехта на немецкую историю, его методология воспринимались немецкими историками в контексте материализма и позитивизма. Лампрехт утверждал, что историческая наука должна отказаться от описательности и рассматривать исторический процесс как эволюционное явление. Описательную историографию следует заменить эволюционной, которая должна показывать события не только в ракурсе «как это было в действительности», но и как это происходило и развивалось. Лампрехт выступил за поиск закономерностей в истории, на основе выработанной им программы культурно-исторического синтеза. Более того, он подверг критике, гипертрофированный, по его мнению, идеализм и мистицизм Ранке.
Нападки Лампрехта на творческое наследие Ранке вызвали остро негативную реакцию большинства немецких историков. Известный историк, приверженец ранкеанской школы, Феликс Рахфаль выступил со статьей-рецензией на первые два тома «Истории Германии» под названием «История Германии с экономической точки зрения». Он обвинил Лампрехта в том, что его попытки выдвинуть на первый план изучение хозяйственной и социальной истории являются материализмом. Во-вторых, по мнению Рахфаля, история германского народа определялась господствующими государственными, церковными, общественными идеями, а не психологией. В ответ Лампрехт заявил, что Рахфаль, как и его учитель Ранке, отрывает историю государства от истории общества. В наиболее тяжелой форме проходила полемика между Лампрехтом и лидером консервативного крыла неоранкеанского направления Георгом фон Беловым. Белов обвинил Лампрехта в слепом копировании англо-французского позитивизма, выступил против идеи закономерности в истории и вообще поставил вопрос о компетентности Лампрехта как историка. В итоге, полемика между Лампрехтом и Беловым перешла на личностный уровень.Методологическая дискуссия продолжалась до конца 90-х годов XIX столетия, но её последствия продолжали оказывать влияние на немецкую историческую науку вплоть до Первой мировой войны. Возражения Лампрехта о том, что его методология есть не что иное, как стремление вооружить немецкую историческую науку для лучшего решения задач современности, не принимались немецкими историками в расчёт. Лампрехт интеллектуально проиграл в методологической дискуссии и оказался в научной и духовной изоляции. Тем не менее, его критика методологических основ немецкого историзма заставила немецких историков задуматься о модификации концепции Ранке о роли идей в истории и отмежеваться от иррационализма и мистицизма ранкеанства.
Позитивистская историография и ее критики. После окончания первой мировой войны историки традиционно-позитивистского направления сохраняли большое влияние на французскую историческую науку. Они возглавляли исторические кафедры в большинстве французских университетов, определяли курс журнала "Историческое обозрение", являлись авторами самых крупных коллективных трудов и учебников. В 1920-1922 гг. под редакцией старейшины позитивистской школы Э. Лависса вышла в свет монументальная "История современной Франции от революции до мира 1919 года" (10 тт.). Одним из ее основных авторов был главный идеолог методологии позитивизма Ш. Сеньобос. В 1929 г. завершилось издание "Истории французской нации" (19 тт.), предпринятое группой историков-позитивистов во главе с Г. Аното. В 1933 г. Сеньобос опубликовал "Искреннюю историю французской нации". Во всех этих работах история Франции рассматривалась прежде все как "история нации", которая, несмотря на внутренние раздоры и войны с другими державами неуклонно продвигалась по пути прогресса, цивилизации и демократии. Поиски новых подходов к изучению процессов общественного развития в это время продолжали представители смежных с историей наук: философы, социологи, географы, экономисты, которые начали критиковать позитивистскую историографию еще в довоенный период. Философ и социолог Анри Берр, выдвинувший до войны задачу создания целостного "культурно-исторического синтеза", в 1920 г. опубликовал первый том задуманной им грандиозной 100-томной серии монографий "Эволюция человечества". Она была призвана продолжить знаменитую "Энциклопедию" Дидро и осветить историю человечества с точки зрения синтеза всех гуманитарных наук[5]. Считая определяющим фактором исторического развития духовную жизнь, Берр выдвигал на первый план изучение культурно-исторических процессов. Существенное воздействие на французскую историографию оказали труды некоторых географов, работавших в тесном контакте с историками. Особенно важное значение имела школа "географии человека", основателем которой был Пьер Видаль де ля Блаш (1845-1918). Эта школа изучала влияние на общество природного окружения и демографических факторов, как в прошлом, так и в настоящем. Ее представители первыми начали разрабатывать проблемы миграции населения, экономического и демографического роста, ставшие впоследствии объектом исторических исследований. Продолжал начатые в довоенный период изыскания социолог и экономист Франсуа Симиан. Подвергнув критике историков-позитивистов за их пристрастие к эмпирическому описанию фактов, относящихся, главным образом, к политической истории, Симиан поставил задачу изучать массовые, повторяющиеся, статистически наблюдаемые совокупности экономических и социальных явлений на протяжении длительного периода времени. Главным предметом его исследований стала непривычная для большинства французских историков того времени тема: эволюция заработной платы, цен и доходов, а также их восприятие в "коллективной психологии" различных слоев общества. Попытку пересмотра методологии позитивизма с релятивистских позиций предпринял начинавший тогда свою научную деятельность после обучения в Германии, молодой философ и социолог Раймон Арон. В 1938 г. он опубликовал книгу "Введение в философию истории", в которой обосновал релятивистское и субъективистское понимание истории в духе немецких неокантианцев. Однако, ни Берр, ни Симиан, ни Арон, ни ученые из школы "географии человека" не были историками, и поэтому их воздействие на французскую историческую науку того времени все же было ограниченным.
