С творчеством Джонатана Свифта связана сатирическая традиция английской литературы, которая получила дальнейшее развитие в произведениях многих поколений писателей.
Как мастер смеха в разных формах его проявления - от сокрушительного сарказма к язвительной иронии - сатирик занял видное место в мировой литературе.
Творчество Свифта - важный этап в развитии английского просветительского реализма XVIII века. Его полна возмущения сатира обличала пороки современного ему мира, разрушая оптимистичные надежды просветителей на будущий прогресс. Свифт критиковал внутреннюю политику Англии, высмеивал парламентскую систему, осуждал колониальные и захватнические войны, выступал против религиозного суеверия и невежества. Обращаясь к конкретным проблемам современной ему действительности, Свифт трактовал их в философском плане, социальная острота и злободневность его произведений перерастают в всеобъемлющие обобщения его. Сатира имела философско-политический характер, его творчества был присущ ярко выраженный гражданский пафос.
Талантливый английский писатель-сатирик XVIII в. Джонатан Свифт, который прославил свое имя увлекательным и остроумным романом "Путешествия Гулливера", родился 1667 года в ирландском городе Дублине в семье пастора. Свифт-старший умер за несколько месяцев до рождения сына, оставив ему в наследство лишь доброе имя. Свифт-младший вынужден был собственными силами пробиваться в жизни.
Джонатан Свифт окончил богословский факультет Дублинского университета. Из-за пренебрежительного отношения к нему со стороны родственников он почти не уделял внимания занятиям, к которым не было еще и естественного наклона. Он более всего увлекался чтением истории и поэзии.
Когда пришло время получать степень бакалавра, он, хотя и вел жизнь, соответствующее установленным нормам, этой степени не получил из-за "неспособности". Наконец степень ему был присвоен в довольно не привлекательной для него форме, имевшей позорную пометку "особой милостью". К этому времени в архивах учебного заведения хранятся документы, подтверждающие этот позорный факт.
После окончания университета Джонатан поехал к матери, которая в то время жила в Лестере (Англия), пробыв там несколько месяцев, устроился секретарем к сэра Уильяма Темпла, отец которого был большим другом их семьи. Джонатан провел у него около 2-х лет.
Вернуться в Ирландию заставили врачи, обеспокоенные состоянием здоровья Свифта. Однако ухудшение здоровья не прекратилось, и Джонатан снова возвращается в Англию, в имение Уильяма Темпла.
Состояние материального обеспечения Свифта желало быть лучшим. Это заставляло будущего писателя искать средства к существованию. Одним из них был сан священника. Однако эта профессия не привлекала Джонатана. Тогда Уильям Темпл предложил Свифт должность секретаря и соответствующее жалование. Не волнуясь о том, что все в его жизни определяется сугубо корыстными интересами, Свифт спокойно принимает священнический сан. Он приобрел пребенду на севере Ирландии, но устав от выполнения своих обязанностей по несколько месяцев, вернулся в Англию и жил в имении Уильяма Темпла до смерти последнего. Кроме определенной суммы денег, Темпл завещал ему беспокоиться об издании своего посмертного собрания сочинений и получать прибыль этих публикаций.
В имении сэра Уильяма Темпла начинается литературная деятельность Джонатана Свифта. Работая секретарем. Джонатан имел возможность пользоваться огромной библиотекой.
Читал будущий писатель по 10-12 часов ежедневно.
Несмотря на то, что относился к своей профессии священника достаточно серьезно, его можно было по-прежнему, обвинить в поверхностном отношении к ученому богословия. Он считал своей первоочередной задачей приблизиться к духовной жизни своего возраста и разобраться в нем. Поэтому больше внимания он уделяет творчества античных авторов.
Его первые литературные труды - это памфлеты, написанные как отклик на важные, актуальные вопросы общественно-политической и литературной жизни в Англии. Памфлет - небольшой по объему литературное произведение публицистического характера на злободневную тему, предназначен для прямого воздействия на общественное мнение.
Находясь на службе у сэра Уильяма Темпла, Свифт написал свой первый сатирический памфлет «Битва книг" (1697).
После смерти Темпла в 1699 году был вынужден искать новое место работы. В 1701 году он получил степень доктора богословия и место викария в Ларакори, Ирландия.
Чтобы успокоить одиночество, Свифт пригласил погостить свою давнюю подругу Эстер Джонсон, дочь экономки Темпла и, как утверждают некоторые биографы, ее хозяина. Молодой литератор воспел девушку под именем "Стелла", под этим именем она и осталась в истории. Джонатан знал Эстер с 8-летнего возраста, когда она была еще маленькой девочкой. Юный секретарь принимал участие в ее судьбе, обучая Эстер грамоты, занимаясь с ней литературой. Свифт для Эстер стал мужчиной, в которого она впоследствии влюбилась.
Если говорить о личной жизни сатирика, то вниманием женщин он не был обделен. В частности Теккерей в биографическом очерке о нем писал: "Я слышал разговоры о том, как одна женщина сказала, что согласилась бы стерпеть всю жестокость Свифта, только бы испыт его нежность".
В сентября 1701 года писатель анонимно опубликовал свой первый политический памфлет - "Рассуждения о раздора и разногласия между знатью и общинами в Афинах и Риме".
В течение 1701-1704 годов Свифт находится в Лондоне. Он принят в правящих кругов партии вигов; сближается в это время с ведущими литераторами Англии.
О личной жизни, то именно в это время в жизни писателя появились Эстер Ванорми - соседка по лондонской квартире. Свифт написал лирическую поэму "Каденус и Ванесса", где в образе красавицы Ванессы было изображено Эстер, а ее возлюбленный Ка Дэну сом был он сам.
Финал этой запутанной личной драмы разыгрался в Ирландии. Неожиданно для всех в 1716 году Свифт обвенчался со Стеллой (Эстер Джонсон), но стремился сохранить этот брак в тайне. Причин этому несколько. Возможно, он не хотел, чтобы об этом узнала другая Эстер (Ванорми), которая с нетерпением ждала писем от него.
Хрупкая и болезненная от природы Эстер Ванорми так и не смогла пережить этого. Она умерла в 1723 году. Стелла (Эстер Джонсон) не намного пережила свою соперницу, всего лишь на пять лет.
Один из лучших свифтовом памфлетов - "Сказка бочки" (1704). Название памфлета - выражение, означавший "бессмысленную, запутанную историю". Основание для такого названия дала и усложнена структура произведения: в нем несколько предисловий, много отступлений. Однако главная тема обозначена и понятна: Свифт создал сатиру на церковь. Пародируя стиль ученого трактата, тронул в "Сказке бочки" разные стороны английской жизни, центральный сюжет-притча о отцовское наследство и трех братьев - способ не только высмеять недостатки каждой из форм религиозного верования (католицизма, англиканства, пуританства), но и выступить против фанатизма , защитить принцип веротерпимости.
В этом памфлете автор остро разоблачил духовное и политическое жизни эпохи, сформированное моральной и умственной неполноценностью. Это пародия на историю церквей и состояние религиозной мысли в целом. Это одновременно и социальная сатира, и предвидение, предсказание.
Несмотря на то, что памфлеты Свифта выходили анонимно, их авторство ни у кого не вызывало сомнения. Неоднократно сатирика хотели осудить, но не делали этого, поскольку боялись выступления народных масс за писателя.
Свифт активным общественным деятелем, не оставался в стороне социальных проблем того времени. Леча душу как священник, он своим пылким словом пытался вылечить и общество, разоблачая его пороки.
С именем писателя связаны важные политические события, например, заключение в 1713 году мирного соглашения между Англией и Францией за испанское наследство. Современники назвали это соглашение "свифтовом миром".
С конца августа 1714 Свифт в Дублине занимал должность декана собора святого Патрика. Стоит напомнить, что это "почетную ссылку" в Ирландию продолжалось до конца жизни Свифта. Для обездоленной Ирландии Свифт стал организатором национально-освободительного движения против англичан. Интересно, что знаменитый писатель треть своих доходов отдавал в казну на нужды ирландского народа.
Декан собора святого Патрика пользовался авторитетом и уважением среди простых людей. Поэтому его невозможно было заставить замолчать. "
Джонатан Свифт был порядочным и честным человеком. Его жизненным кредо были слова: "Я пишу не ради славы, единственная моя цель - благо общества".
В 1726 году свет вышел его главное произведение, давший бессмертие его имени - "Путешествия в некоторые отдаленные страны света Лемюэля Гулливера, сначала хирурга, а потом капитана нескольких кораблей".
В год появления романа Свифта исполнилось 59 лет, и хотя разум писателя все еще сохранял свою силу, пережитые драмы и тяжелые оставили свой след. Участился головная боль, мучил писателя еще со времен юности, постепенно надвигалась глухота, впоследствии отделили его от окружающего мира.
Под конец жизни, потеряв слух, писатель стал угрюмым, замкнутым, дни проводил в одиночестве, стал невнимательным и забывчивым. Память ослабла настолько, что он не мог читать. Однажды, прогуливаясь с другом в парке, Свифт остановил свой взгляд на старом вязи, верхушка которого уже высохла. "Вот так и я начну умирать - с головы", - сказал гениальный сатирик.
Время талант писателя все еще находил свое воплощение в новых произведениях, таких как "Полное собрание изящных и остроумней разговоров", "Установка слугам", "Клуб легиона", но писатель уже чувствовал, что его жизнь подходит к концу.
Еще в 1731 году он написал сатирическую поэму "На смерть доктора Свифта", в которой с иронией, не оставляла его до последней минуты, описывал, как общество и друзья воспримут его смерть.
В 1740 году в письме к своей кузине Уайтвэй Свифт сообщал: "Все, что я могу сказать, - это то, что я Еще не ощущаете пытки, но ежедневно и ежечасно ожидая ее. Я знаю, что мне осталось жить очень немного - дни мои Недолго и несчастный ". Эти предчувствия оправдались, и в 1742 году писатель попал под постоянное наблюдение врачей из-за своего здоровья, ухудшение которого было связано с душевной болезнью.
Смерть 7 (19) октября 1745 прервала физические и моральные муки 78-летнего Дж. Свифта. Все свое наследство он завещал на строительство дома для умалишенных.
О своей эпитафию Свифт позаботился заранее и написал ее собственноручно. На его могильной плите высечена на латыни: "Здесь покоится прах Дж. Свифта, декана этой кафедральной церкви, и жестокое негодование не может уже резать его сердце. Иди, путник, и подражай, если можешь, ревностного поборника дела мужественной свободы".
Такое завещание оставил Свифт потомкам, а еще книги, стали лучшей исповедью его непоколебимой души.
Сатирик прожил большую и славной жизни. Любил простой ирландский народ, который справедливо считал Свифта своим верным защитником. Всего писателя интересовали проблемы политические. Поэтому он не воспринимал тогдашнего принципу "развлекая - поучать" и считал, что читателя нужно не развлекать, а будить в нем злость, заставлять видеть настоящую жизнь, настоящего себя. Насколько это ему удалось, можем судить, анализируя роман "Путешествия Гулливера".
Цикл памфлетов «Письма суконщика» создавался в 1724–1725 гг. В основу данного памфлета лег реальный случай. Цель Свифта – сплотить народ Ирландии в его борьбе за независимость от Англии. Поводом для "Писем суконщика", написанного от имени дублинского
торговца мануфактурой, отсюда и название, был отказ английского правительства ирландцам в праве чеканить мелкую разменную монету. Патент на это был выдан некоему предпринимателю Буду. Свифт отмечал в памфлете, что "люди, в течение продолжительного времени привыкшие к притеснениям, постепенно утрачивают само понятие о свободе", что "всякое управление без согласия управляемых есть рабство" и что по законам бога, природы и человека ирландцы должны быть такими же свободными людьми, как и их братья в Англии. Памфлеты Свифта способствовали сплочению ирландского общества. Ирландцы получили право на чеканку мелкой разменной монеты. Афера Вуда провалилась. Свифт стал для ирландцев символом борьбы за попранные права.
Письма суконщика6
ПИСЬМО I
торговцам, лавочникам, фермерам и всем простым людям Ирландии относительно медных полупенсовиков, отчеканенных мистером Вудом с целью пустить их в обращение в нашем королевстве
Братья, друзья и соотечественники.
Обстоятельства, о которых я намерен сообщить вам, уступают по своему величайшему значению лишь долгу вашему перед Богом и заботам о спасении ваших душ, ибо от них всецело зависят хлеб, одежда и все необходимое для жизни вам и вашим детям. Вот почему я самым настойчивым образом призываю вас, как мужчин, как христиан и родителей и как патриотов своего отечества, прочитать это послание с величайшим вниманием или попросить, чтобы вам его прочитали. А для того чтобы на покупку его вы затратили как можно меньше, я приказал типографу продавать его по самой низкой цене.
Многие из вас совершают большую оплошность, когда не стараются прочитать советы человека, который пишет, не имея иного намерения, кроме желания сделать вам добро. Одним экземпляром этого послания, который будет стоить не дороже фартинга, смогут воспользоваться не менее двенадцати человек. Какое безрассудство, что вы, даже мудрейшие среди вас, не печетесь о всеобщем благе и к тому же не знаете и не стремитесь узнать, кто ваши друзья, а кто ваши враги.
Около четырех лет назад была написана небольшая брошюра, автор которой советовал всем носить одежду, изготовленную в нашем любезном отечестве. Эта брошюра не преследовала никаких иных целей, в ней не говорилось ничего ни против короля, ни против парламента, ни вообще против кого бы то ни было. Однако несчастный типограф в течение двух лет подвергался жесточайшему судебному преследованию, и, сверх того, некоторые ткачи, ради которых она была написана, будучи в числе присяжных, признали его виновным. Всякий, кто стремится сделать вам добро, опустит руки, коль скоро вы либо пренебрегаете им, либо упрекаете его за его старания, коль скоро ему остается ожидать для себя лишь опасности, штрафа и тюремного заключения, которые, быть может, приведут его к погибели.
Тем не менее я не могу не предостеречь вас еще раз от неминуемой гибели, которая угрожает вам, если вы не будете вести себя так, как должно.
Поэтому я, прежде всего, изложу в простых словах обстоятельства дела, а затем растолкую, как вам следует поступать согласно здравому смыслу и законам вашей страны.
Дело состоит в следующем: прошло немало лет с тех пор, как в нашем королевстве в последний раз чеканились медные полупенсовики и фартинги, вследствие чего в них некоторое время ощущался большой недостаток, а в обращении находилось много фальшивых монет под названием «медные гроши». Не раз обращались мы к Англии с просьбой дать нам право чеканить новую монету, как в прежние времена, но безуспешно. В конце концов, некий мистер Вуд, человек низкого происхождения, торговец скобяным товаром, получил патент, скрепленный печатью его величества, на чеканку медной монеты для нашего королевства на сумму в сто восемь тысяч фунтов стерлингов. Указанный патент, однако же, не обязывает никого из наших жителей брать эту монету, если они того не пожелают. Вам не мешает знать, что в Англии нарицательная стоимость полупенсовиков и фартингов очень немногим выше их действительной стоимости, и если вы разобьете их на куски и продадите меднику, то потеряете при этом не более пенни с каждого шиллинга. Однако мистер Вуд изготовил свои полупенсовики из такого неблагородного металла и сделал их настолько неполновесными по сравнению с английскими, что медник едва ли даст вам больше пенни полноценных денег за шиллинг мистера Вуда. Таким образом, эту сумму в сто восемь тысяч фунтов стерлингов полноценным золотом и серебром нужно отдать за дрянь, истинная стоимость которой составит не больше восьми или девяти тысяч фунтов. Но это еще не самое худшее, ибо мистер Вуд, если ему вздумается, может тайком переслать сюда еще сто восемь тысяч фунтов и скупить все наши товары по цене на одиннадцать двенадцатых ниже их стоимости. Так, например, если шляпник продает дюжину шляп по пять шиллингов штука, что составляет три фунта, и берет плату монетой мистера Вуда, он на самом деле получит всего лишь пять шиллингов.
Быть может, вам покажется странным, что какой-то мистер Вуд, человек весьма низкого происхождения, сумел приобрести такое большое влияние, чтобы ему удалось скрепить печатью Его величества отправку столь значительной суммы неполноценных денег в нашу несчастную страну, в то время как вся местная знать и все наше дворянство не могли добиться той же милости и получить для нас разрешение чеканить наши собственные полупенсовики как прежде. Я растолкую вам все это чрезвычайно просто. Мы находимся очень далеко от королевского двора, и нет у нас там никого, кто мог бы ходатайствовать за нас, хотя многие лорды и сквайры, чьи имения и чья родина находятся здесь, проводят там всю свою жизнь и тратят там все свое состояние. Мистер Вуд, напротив, имеет возможность постоянно блюсти свои интересы. Он – англичанин, у него есть влиятельные друзья, и он, по-видимому, отлично знает, кому следует дать взятку, с тем чтобы тот шепнул другим, которые смогут замолвить словечко перед королем и рассказать ему разные небылицы. Его величество и, быть может, тот знатный лорд, который давал ему советы в этом деле, могли даже подумать, что это послужит на благо нашей стране, и таким образом, как выражаются юристы, король был обманут при даровании привилегии, что часто случается во всех государствах.
Если указанный патент произведет действие, какого добивается мистер Вуд, это вконец разорит наше королевство, давшее столько доказательств своей лояльности. И я совершенно уверен, что будь только его величеству об этом известно, он немедленно взял бы этот патент обратно и, пожалуй, выразил бы кой-кому свое неудовольствие. Но для мудрых достаточно одного слова. Большинство из вас слышало, с каким гневом наша высокопочтенная палата общин приняла известие о патенте Вуда. По этому поводу было произнесено множество прекрасных речей и было приведено множество ясных доказательств того, что все это дело от начала до конца не что иное, как наглый обман. Было также опубликовано несколько язвительных суждений, на которые упомянутый Вуд имел наглость ответить также в печати, и притом с такою самоуверенностью, как если бы он был более достойным человеком, чем все члены нашего парламента, вместе взятые.
Вышеназванный Вуд, как только его патент был утвержден, или вскоре после этого, посылает множество бочек со своими полупенсовиками в Корк и другие портовые города и, чтобы сбыть их, предлагает сто фунтов своей монетой за семьдесят или восемьдесят фунтов серебром, но сборщики королевских пошлин весьма решительно отказываются принимать ее, и так же поступают почти все остальные. И поскольку парламент признал эту монету негодной и обратился к королю с просьбой изъять ее, то все королевство гнушается ею.
Однако Вуд все еще строит козни с целью навязать нам свои полупенсовики, и если ему с помощью его английских друзей удастся добиться приказа, чтобы чиновники и сборщики королевских пошлин принимали их и чтобы этой монетой выплачивалось жалованье армии, то он сочтет свое дело сделанным. В этом случае вам предстоит следующее затруднение: солдат, придя на рынок или в трактир, предложит эти деньги и, если их не возьмут, примется, быть может, шуметь и буянить, станет угрожать, что отколотит мясника или трактирщицу, или возьмет товар силой и швырнет им негодные полупенсовики. В этом и в подобных случаях лавочнику, трактирщику или какому-либо иному торговцу ничего не останется делать, как потребовать за свои товары вдесятеро дороже, если за них платят монетой Вуда (например, двадцать пенсов этими деньгами за кварту эля и соответственно за все остальное), и не расставаться со своими товарами до тех пор, пока он не получит денег.
Предположим, что вы приходите с этими негодными деньгами в трактир, и хозяин дает вам кварту эля за четыре таких полупенсовика. Как должен поступить в этом случае трактирщик? Пивовар не захочет, чтобы ему платили этой монетой, а если он будет настолько глуп, что возьмет ее, то фермеры не захотят принимать ее в уплату за свой ячмень. Ведь по условиям своих договоров они обязаны платить аренду полноценными и законными деньгами Англии, каковыми эти деньги не являются, как не являются они и законными деньгами Ирландии. Сквайр, их лендлорд, никогда не будет ослеплен настолько, чтобы принимать такую дрянь за свою землю. Таким образом, все это непременно должно где-нибудь остановиться, и где бы оно ни остановилось – все равно мы все погибли.
На одну унцию обычно приходится от четырех до пяти этих полупенсовиков; допустим, что пять. Тогда три шиллинга четыре пенса будут весить один фунт, и, следовательно, двадцать шиллингов – добрых шесть фунтов. Существует много сот фермеров, которые платят по двести фунтов аренды в год. Следовательно, когда один из этих фермеров явится с половиной своей годовой аренды, что составляет сто фунтов, то она будет весить по меньшей мере шестьсот фунтов, и ее нужно будет навьючить на трех лошадей.
Если сквайру вздумается поехать в город, чтобы купить одежду, вино и пряности для себя и для своей семьи или, быть может, провести там зиму, ему придется захватить с собою пять или шесть лошадей, навьюченных мешками, наподобие того как фермеры возят зерно; а когда его супруга поедет в своей карете к нам в лавки, за нею должна будет следовать повозка, нагруженная деньгами мистера Вуда. И я надеюсь, что учтивость не помешает нам принять их за то, чего они стоят.
Говорят, что сквайр Конолли получает шестнадцать тысяч фунтов годового дохода. Если он пошлет за своей рентой в город (что он, по всей вероятности, сделает), то ему понадобится двести сорок лошадей, чтобы доставить половину своего годового дохода, и два или три больших погреба в своем доме, чтобы хранить ее. Но что будут делать банкиры, этого я сказать не могу. Ибо мне говорили, что некоторые крупные банкиры держат при себе сорок тысяч фунтов наличными, чтобы иметь возможность платить по всем счетам, для перевозки каковой суммы в монете мистера Вуда потребуется тысяча двести лошадей.
Я, со своей стороны, уже решил, что мне делать. У меня недурная лавка, в которой я торгую ирландскими сукнами и шелками. Вместо того чтобы брать негодные медяки мистера Вуда, я стану выменивать товар на товары своих соседей – мясников, пекарей, пивоваров и всех остальных, а то небольшое количество золота и серебра, которое у меня есть, я намерен хранить как зеницу ока до лучших времен или до тех пор, пока не стану умирать с голоду. Тогда я куплю монету мистера Вуда, подобно тому как отец мой покупал медную монету во времена короля Якова. Он мог купить десять фунтов этой монеты за одну гинею, а я надеюсь приобрести столько же за один пистоль и затем купить хлеба у тех, у кого хватит глупости продать его мне.
Если эти полупенсовики поступят в обращение, то их скоро станут подделывать, ибо подделка обойдется очень дешево – настолько негоден материал. Голландцы, по всей вероятности, также примутся подделывать полупенсовики и будут посылать их нам, чтобы расплачиваться за наши товары. Мистер Вуд не успокоится, напротив, он будет чеканить все больше и больше, так что через несколько лет у нас окажется этого хлама не менее, чем сто восемь тысяч фунтов, умноженных на пять. Следует иметь в виду, что в нашем королевстве в обращении находится всего-навсего не более четырехсот тысяч фунтов разменной монеты, и эти кровопийцы не успокоятся до тех пор, пока у нас не останется ни одного серебряного шестипенсовика.
А чем все это кончится, когда королевство, наконец, будет доведено до такого состояния, я вам сейчас расскажу: помещики выгонят всех арендаторов за неуплату аренды, ибо, как я уже говорил прежде, арендаторы по условиям своих договоров обязаны платить законной монетой, имеющей хождение в Англии; затем они выгонят всех фермеров (что слишком многие из них уже делают), пустят все свои земли под пастбища для овец, оставив, кроме них, лишь такой скот, какой необходим; а затем сами превратятся в купцов и станут отсылать шерсть, масло, шкуры и полотно за море, получая за них плату наличными, вином, пряностями и шелками. Они будут держать на своих землях лишь нескольких жалких коттеров. Фермерам придется грабить, просить милостыню или покинуть свою родину. Лавочникам в нашем городе и во всех остальных городах придется закрыть торговлю и умирать с голоду: ведь благосостояние и купца, и лавочника, и ремесленника зависит от землевладельца.
Когда же сквайр сам превратится в фермера и в купца, он станет копить все полноценные деньги, которые получит из-за границы, чтобы посылать их в Англию, и возьмет к себе в дом какого-нибудь жалкого портного, ткача или других ремесленников, которые рады будут получить хоть кусок хлеба.
Я никогда бы не кончил, если бы мне пришлось перечислить вам все бедствия, которые ожидают нас в случае, если мы окажемся настолько глупыми и злонравными, что станем принимать эту проклятую монету. Было бы очень печально, если бы всю Ирландию положили на одну чашу весов, а этого дрянного Вуда – на другую, – ведь он перетянул бы все наше королевство, из коего Англия ежегодно извлекает и кладет себе в карман свыше миллиона чистой прибыли полноценными деньгами, а это больше, чем англичане получают из всех остальных стран мира.
Но у вас остается одно большое утешение: патент Его величества не обязывает вас принимать эти деньги, равным образом и законы не дают королю права принуждать подданных принимать какие угодно деньги. В противном случае мы на том же основании обязаны были бы считать ходячей монетой булыжник, ракушки или тисненую кожу, доведись нам жить при дурном государе, который равным образом мог бы своею властью заставить нас считать гинею за десять фунтов, шиллинг – за двадцать шиллингов и так далее. Этим способом он за короткое время сосредоточил бы в своих руках золото и серебро со всего королевства, не оставив нам ничего, кроме медяшек, кожи или чего ему заблагорассудилось бы. Самым жестоким и деспотическим в политике французского правительства почитается его обычай изымать из обращения все деньги, предварительно резко понизив их стоимость, а затем перечеканивать их в монету более высокой стоимости. А ведь в этом нет и тысячной доли той зловредности, какою отличается гнусный проект мистера Вуда. Ибо французы дают своим подданным серебро за серебро и золото за золото, тогда как этот субъект не только не желает дать нам полноценную бронзу или медь за наше золото и серебро, но не дает даже двенадцатой части их стоимости.
Сказав все это, я теперь изложу вам суждения по данному вопросу некоторых известных юристов, которым я заплатил гонорар специально ради вас. Заключения за их подписью я храню у себя, дабы не сомневаться в том, что стою на твердой почве.
Знаменитый свод законов под названием «Зерцало правосудия», излагая хартии (или законы), предписанные нашими древними королями, формулирует закон так: «Повелено было, что ни один король нашего государства не должен менять, или портить деньги, или чеканить деньги из чего бы то ни было, за исключением золота или серебра, без согласия всех графств, что, по словам милорда Кока, означает без согласия парламента».
Это очень старинная книга, и она пользовалась большим авторитетом в те времена, и именно поэтому на нее часто ссылается великий юрист, милорд Кок. Согласно законам Англии все металлы делятся на законные, или истинные, и на беззаконные, или фальшивые. Под первыми понимаются серебро и золото, под последними – все неблагородные металлы. То обстоятельство, что лишь первыми следует пользоваться при платежах, явствует из парламентского акта принятого в двадцатый год царствования Эдуарда I под названием «Статут относительно обращения пенса». Я привожу вам его здесь в том переводе на английский язык, который был сделан по моему заказу, ибо в те времена, как мне сказали, некоторые наши законы писались по-латыни: «Всякий, кто при покупке или продаже осмелится отказаться принять полупенсовик или фартинг законных денег с тем чеканом, коему на них быть надлежит, да будет схвачен как хулитель Его королевского величества и брошен в тюрьму».
Согласно этому статуту никто не может быть признан хулителем Его королевского величества и за означенное преступление посажен в тюрьму, кроме человека, который отказывается принимать королевскую монету, отчеканенную из законного металла, под коим, как я уже заметил прежде, понимаются лишь золото и серебро.
Что именно таков истинный смысл акта, следует не только из прямого значения слов, но также из замечания о нем милорда Кока. «Из сего акта явствует, – говорит он, – что подданного нельзя заставить принимать при купле и продаже и при других платежах какие-либо деньги, за исключением отчеканенных из законного металла, то есть из серебра или золота».
Закон Англии предоставляет королю все золотые и серебряные рудники, но не рудники других металлов. Причина сей прерогативы или привилегии, как толкует ее милорд Кок, заключается в том, что деньги можно чеканить из золота и серебра, но не из других металлов.
Согласно его утверждению, в старину полупенсовики и фартинги чеканились из серебра, что следует из парламентского акта Генриха IV, гл. 4, в которой содержался следующий параграф: «Вследствие большого недостатка в настоящее время серебряных полупенсовиков и фартингов, в английском государстве предписывается и устанавливается, что одну треть всех денег, отчеканенных из подлежащих переплавке серебряных изделий, составят монеты достоинством в полпенни и фартинг». Из чего видно, что под полупенсовиком или фартингом законных денег понимается мелкая серебряная монета, достоинством в полпенни или фартинг.
Это явствует далее из статута, принятого в девятый год царствования Эдуарда III, гл. 3, коим золотых дел мастерам или иным лицам запрещается расплавлять полноценные полупенсовики и фартинги для изготовления сосудов или каких-либо иных предметов, под угрозой конфискации денег, таким способом расплавленных.
Другим актом, принятым в царствование этого короля, в Англии запрещалось обращение черных денег. А согласно акту, данному в одиннадцатый год его царствования, гл. 5, запрещалось обращение галерных полупенсовиков. Что это были за монеты, я не знаю, но полагаю, что они были отчеканены из неблагородного металла. И это были не новые законы, но лишь дальнейшее расширение смысла старых законов о монете.
Таковы положения закона относительно монеты, и нет примеров их нарушения, за исключением одного, приведенного в Сообщениях Дэвиса, который рассказывает нам, что во время восстания Тирона королева Елизавета приказала отчеканить в лондонском Тауэре монету из смеси металлов и послать ее сюда для уплаты жалованья армии, обязав всех жителей принимать ее и повелев, чтобы все серебряные деньги расценивались как серебро в слитках, то есть по весу. Дэвис приводит различные подробности этого дела, которых слишком много, чтобы утомлять ими ваше внимание, и добавляет, что тайный совет нашего королевства обязал одного купца в Англии принимать эти деньги из смеси металлов за присланные сюда товары.
Но эта мера отвергается всеми лучшими юристами как противоречащая закону, ибо тайный совет в этом случае не имел законной власти. И к тому же следует принять во внимание, что королева была в то время в большом затруднении ввиду поддержанного Испанией восстания в нашем королевстве. А то, что предпринимается под давлением крайних обстоятельств и в опасные времена, никогда не должно служить примером для действий в годы мира и спокойствия.
А теперь, любезные друзья мои, дабы не утомлять вашего внимания, я вкратце изложу вам, что закон обязывает вас делать и чего он не обязывает вас делать.
Во-первых, вы обязаны принимать при платежах любые отчеканенные королем деньги, с английской пробой и принятого в Англии веса, при условии, что эти деньги золотые или серебряные.
Во-вторых, вы не обязаны принимать какие бы то ни было деньги, если они не золотые и не серебряные, и это относится не только к английским полупенсовикам и фартингам, но и к деньгам любой другой страны. Если вы вообще соглашаетесь их брать, то это лишь ради удобства. Ведь обычай чеканить серебряные полупенсовики и фартинги давно уже оставлен, вероятно, по той причине, что они легко теряются.
В-третьих, вы тем неменее обязаны принимать негодные полупенсовики вышеназванного Вуда, что при этом вам предстоит потерять почти одиннадцать пенсов на каждый шиллинг.
Посему, друзья мои, все как один, стойте на своем: отказывайтесь от этой гнусной дряни. Противиться мистеру Вуду не значит совершать государственную измену. Его величество в своем патенте не обязывает никого принимать эти полупенсовики. У нашего всемилостивейшего монарха нет таких дурных советников, а если бы даже они и были, то все равно законы не дали королю власти принудить нас принимать какую-либо монету, за исключением законной, соответствующей пробы, золотой или серебряной. Следовательно, бояться вам нечего.
Позвольте мне далее обратиться особо к вам, наименее зажиточные торговцы. Быть может, вы думаете, что не потеряете так много, как богатые, если эти полупенсовики будут находиться в обращении, ибо вам редко попадается серебро, и покупатели приходят в ваши лавки и лавчонки, не имея при себе ничего, кроме медяков, да и они достаются вам нелегко. Но вы можете мне поверить на слово, – как только эти деньги получат хождение среди вас, вы окончательно разорены. Если вы придете с этими полупенсовиками в лавку за табаком, за бренди или за каким-либо иным нужным вам предметом, лавочник соответственно поднимет цены на свои товары – иначе он должен разориться, закрыть свою лавку и оставить ключ под дверью. Неужели вы думаете, что я продам вам ярд ткани, которая стоит десять пенсов, за двадцать полупенсовиков мистера Вуда? Нет, за двести, не меньше, и к тому же я не стану считать их, а просто взвешу их все вместе. Скажу вам еще кое-что, а именно: если проект мистера Вуда осуществится, то он разорит даже наших нищих. Ведь когда я даю нищему полупенсовик, он может утолить свою жажду или хотя бы отчасти набить себе брюхо, а двенадцатая часть полпенни принесет ему не больше пользы, чем три булавки из моего обшлага.
Короче говоря, эти полупенсовики подобны тем нечистым предметам, к которым, согласно священному писанию, сынам Израиля запрещено было прикасаться. Они будут распространяться всюду, как чума, и губить каждого, кто до них дотронется.
Я слыхал от ученых об одном человеке, который сказал королю, что придумал способ пытать людей, сажая их в медного быка и разводя под ним огонь. Однако монарх, ради опыта, сначала посадил в медного быка самого изобретателя. Это весьма напоминает проект мистера Вуда, и не исключена возможность, что мистера Вуда постигнет подобная же участь – медяки, которые он изобрел, чтобы терзать ими наше королевство, обратятся в орудие пытки для него самого и в конце концов приведут его к погибели.
Примечание. Люди, которые почитают своей обязанностью быть точными в наблюдениях относительно истинной стоимости этих полупенсовиков, сообщили автору настоящего письма, что каждый может получить кварту двухпенсового эля за тридцать шесть таких монет.
Я желал бы, чтобы это письмо тщательно хранилось во всех семьях, дабы члены их могли, заглядывая в него, освежать свою память всякий раз, как они услышат еще что-либо о полупенсовиках мистера Вуда или иного подобного мошенника.
