В 19 в. основное внимание уделялось анализу содержательной стороны слова. Большую роль в этом сыграла разработка понятия о внутренней форме слова (Вильгельм фон Гумбольдт, Александр Афанасьевич Потебня). Семантические процессы в слове детально исследовались Германом Паулем, Мишелем Бреалем, Михаилом Михайловичем Покровским. Одновременно углублялась теория грамматической формы слова. Гумбольдт положил ее в основу типологической классификации языков. В России морфология слова исследовалась Потебней и Филиппом Фёдоровичем Фортунатовым, которые различали слова самостоятельные (вещественные, лексические, полные) и служебные (формальные, грамматические, частичные).
Синтезируя предшествующие взгляды на слово, Антуан Мейе определил его как связь определённого значения с определённой совокупностью звуков, способной к определённому грамматическому употреблению, отметив, т.о., три признака слова, но не проанализировав, однако, критерии их выделения.
Системный подход к языку поставил в изучении слова новые задачи: определение слова как единицы языка, критерии его выделения, изучение содержательной стороны слова, методов ее анализа; исследование системности лексики; изучение слова в языке и речи, в тексте.
Особую сложность представляет выделение слова как единицы языка и речи. В истории науки было выдвинуто более 70 различных критериев определения слова, в основе которых лежали графические (орфографические), фонетические, структурные, грамматические, синтаксические, семантические, системные принципы.
Проблема выделения (и определения) слова включает два аспекта: проблему отдельности слова, его делимитацию (определение границ слова в тексте, что требует, с одной стороны, отличия слова от его части – морфемы, а с другой – от сочетания двух слов) и проблему тождества слова, его идентификацию (установление словесного тождества различных словоупотреблений). Эти два аспекта подробно анализировались Александром Матвеевичем Пешковским и Александром Ивановичем Смирницким.
Проблема отдельности слова заключается в определении его границ, количества слов в речевой цепи. Напр., составляет ли англ. to get up ‘вставать’ одно, два или три слова, рус. был бы приглашен – одно, два или три слова? Для определения границ слова предлагались различные критерии.
В графическом аспекте слово определяется как последовательность знаков, ограниченная пробелами. Такое определение используется в некоторых видах прикладной лингвистики (автоматическая обработка текстов, статистика, отчасти лексикография), хотя оно неадекватно лингвистическому явлению слова ввиду условности самой орфографии. Так, в некоторых языках клитики (безударные слова) в одних случаях пишутся слитно, в других – раздельно с основным словом.
В фонетическом аспекте отмечаются следующие признаки звукового единства и обособленности слова: возможность паузы до и после слова; единое и единственное ударение для каждого слова; определённая слоговая структура слова; гармония гласных; определённые позиционные изменения звуков или тона; пограничные сигналы, свидетельствующие о начале или конце слова: некоторые звуки не могут находиться в начале слов (напр., рус. «ы»), в конце слов (англ. h, w), на стыке слов образуются звукосочетания, не характерные для корпуса слов, и т.п.
Однако и эти критерии не абсолютны, т.к. служебные слова часто не имеют отдельного ударения, слова могут фонетически сливаться, одни и те же сигналы могут обозначать начало как слова, так и корневой морфемы внутри слова. Помимо основного, слово (напр., сложное) может иметь второстепенное ударение. С другой стороны, фонетическое слово не совпадает с границами слова в его лексико-грамматическом понимании и может объединять ряд слов.
В структурном аспекте слово определяется как звуковая последовательность, в которую не может быть включена другая последовательность того же уровня (Пётр Саввич Кузнецов). Структурная целостность (непроницаемость) слова предполагает, что его элементы не могут быть расчленены, переставлены или усечены без нарушения семантической или грамматической целостности. Однако и этот критерий не абсолютен. Так, проблема целостности возникает в связи с рус. отрицательными местоимениями (ср. никто – ни у кого), аналитическими морфологическими формами, допускающими расчленение (Я буду долго читать), перестановку (Я читать буду) и усечение (Я буду читать и записывать) и др. При последовательном применении критерия структурной целостности слова подобные случаи следует относить к словосочетаниям, чередующимся морфологически со словами, либо допускать, что морфологическая форма слова состоит из нескольких слов. В противном случае признается существование членимых слов (форм слов), которые лишь внешне совпадают с сочетанием слов.
Морфологический критерий исходит из того, что морфологический показатель оформляет слово в целом, а не его часть или словосочетание (теория цельнооформленности слова Смирницкого). Этот критерий нередко позволяет отделить слово от сочетания слов, но и он не универсален. Так, части сложного слова могут получить отдельное морфологическое оформление, морфологический формант может оформлять словосочетание (англ. ’s в the King of England’s… ‘английского короля’).
Согласно синтаксическому критерию, слово – либо потенциальный минимум предложения (Лев Владимирович Щерба, Евгений Дмитриевич Поливанов, Леонард Блумфилд), либо мннимальная синтаксическая единица (Иван Александрович Бодуэн де Куртенэ, Эдвард Сепир, Роман Осипович Якобсон). Однако этот критерий не позволяет отделить от морфем служебные слова, не способные составить отдельного предложения. Применяемый исключительно на синтагматическом уровне, синтаксический критерий ведет к выделению не слов как таковых, но членов предложения, которые могут объединять ряд слов (ср.: Где он? – В школе, а не школе).
Согласно семантическому критерию, предлагаемому ввиду недостаточности формально-грамматического, слово – всё, что выражает одно определённое понятие (Александр Александрович Реформатский, Луи Ельмслев). Слово – минимальная значимая единица, для которой существенным оказывается идиоматичность значения, т.е. отсутствие полного параллелизма между значением целого и значением компонентов. Однако один только семантический критерий не позволяет отличить слово (особенно сложное) от фразеологического или терминологического словосочетания.
Проблема тождества слова включает два аспекта: а) вопрос о принадлежности разных грамматических форм одному слову (напр., Фортунатов считал отдельным словом каждую его грамматическую форму) и, в связи с этим, определение критериев отграничения словоизменения от словообразования. Выдвигается критерий предметной (референтной) соотнесенности слова. Если различные формы слова могут указать на тот же объект (референт), то они образуют одно слово (словоизменение). Если же референтная отнесенность изменяется, данные формы принадлежат к разным словам (словообразование); б) вопрос о принадлежности разных употреблений одного звукового комплекса одному слову и, в связи с этим, определение критериев отграничения полисемии и омонимии. Потебня считал отдельным словом каждое употребление слова в новом значении. Решение этой проблемы связано с учетом этимологии и степени сохранения связи между различными лексическими значениями слова.
Трудность определения единых критериев выделения слова для всех видов слов и всех языков побуждала лингвистов пересматривать взгляд на слово как на основную единицу языка. При этом одни предлагали, не отказываясь от понятия «слово», не давать ему общего определения (Владимир Скаличка), другие считали, что понятие «слово» применимо не ко всем языкам (напр., неприменимо к аморфным, полисинтетическим), третьи отказывались от понятия «слова» как единицы языка (Франц Боас, Шарль Балли, Андре Мартине). В концепции Балли понятие «слово» заменялось понятиями «семантема» (неактуализованный знак, выражающий одно лексическое понятие) и «синтаксическая молекула» (актуализованный комплекс, состоящий из семантемы и грамматических знаков, функционирующий во фразе), в концепции Мартине – понятие «монема» (морфема) – значащие единицы, объединяющиеся в высказывании в синтагмы, которые могут соответствовать и отдельной словоформе, и словосочетанию.
В тех структуралистских теориях, которые игнорируют понятие части речи, слово рассматривается как совокупность форм, объединяемых общим значением: так, быстрота, быстро оказываются формами одного слова. С другой стороны, при разграничении языка и речи термин слово закрепляется лишь за одним из этих понятий; возникают противопоставления: «слово» (в языке) – «синтагма» (в речи) или «морфема» (в языке) – «слово» (в речи).
Попытки замены понятия «слово» другими понятиями оказываются безуспешными, т. к. значение понятия «слово» именно в том, что оно объединяет признаки разных аспектов языка: звукового, смыслового, грамматического.
Слово – основная единица языка, которая для его носителей является психо-лингвистической реальностью. Носители языка спонтанно, без труда, выделяют слова в потоке речи и употребляют их обособленно. Трудности выделения они испытывают в тех же случаях, что и специалисты. Хотя люди говорят фразами, они помнят и знают язык прежде всего через слова. Слова служат средством закрепления в языке и передачи в речи знаний и опыта людей, поэтому знание языка связано прежде всего со знанием слов. Специальные исследования подтверждают, что слово выделимо в языках разных систем, в т.ч. в аморфных (кит. яз.) и в полисинтетических (североамер., палеоазиат. языки), но при этом актуализируются различные критерии.
